До рассвета бродил сам не свой, с шага лунатика переходил на полёт влюбившегося голубя, повсеместно натыкаясь на разные сущности. Астральному сонму не спалось, впрочем, сознания моего вся эта призрачная свистопляска не затрагивала. Сознание курило фимиам послевкусия свидания, било в колокола сердца, не в силах прервать хрустальный звон Любви!..
«И это пройдёт» – Грубый рёв заводских гудков Чистилища «третьим звонком» стучался в мои барабанные перепонки – напоминая: «Пора на взвешивание!»
По виду отставной гусарский корнет влажными глазами газели деловито осматривал вновь прибывших, каким-то телепатическим образом считывая информацию о каждом из нас, и привычным жестом дворника отправлял в весовую. Почти физически ощущая гусаро-дворницкую длань чуть пониже поясницы, я оказался у аптекарских весов с довольно вместительными чашами. Чиновник, старающийся изо всех сил походить на апостола Петра, перстом указующим направил меня, со всем содержимым внутреннего мира, в правую чашу от себя. «Правду! В глаза смотреть!» – полезли назойливые киношные штампы из углов полукруглой залы. В левую чашу персонификатор Петра бросил пару щепоток соли крупного помола, и установилось равновесие, явно не в мою пользу. «Вот она моя жизнь!» – отчаялся я…
Отчаивался, впрочем, недолго. Вдруг началась броуновская суета, белые воротнички что-то искали в пухлых папках, роняя содержимое на кафельный пол, подняв, торопливо запихивали, не помня куда! «Нашлись!» радостно заверещала хорошенькая секретарша Петра. Тот собственноручно водрузил десяток увесистых папок в левую чашу, и я взмыл под сводчатый потолок. Отсюда хорошо читались надписи на папках, да и свой почерк узнал легко… Стихи! Мои стихи! Вот когда пригодились!
Псевдо апостол что-то написал в сопроводительном «бегунке» и я, чувствуя себя уже бодрее, занял место в очереди за бычьим затылком на широкой спине, по-видимому, борца-вольника. Радость переполняла, рукописные груды так и неизданного при жизни, пригодились всем своим солидным весом! «Молчание – золото»… «Неизданное – золото»! Полновесное, высшей пробы, сбербанк чистилища принял по самому высокому курсу и возрадовался! Обладатель мощного затылка, видимо почуяв странные колебания за спиной своей ауры, сделав полуоборот, предупредительно пробасил: «Папаша, пожалуйте вперёд!». «А может это слава? Известность?! Нет, нет, молодой человек, спасибо!» – поблагодарил я развоплощенца.
Очередь вела к монстру «Кентавр-3», собранному из кино и рентген аппаратов, а желания увидеть некоторые гадкие события, законченной намедни жизни, не было и в помине.
Здоровяк, крякнув, выбрался из аппарата. Посторонним кадры его скудной хроники не видны, «врачебная тайна» видишь ли, да, и кому это интересно. Все шли, как на приём к стоматологу, нервно теребя в руках «бегунки».
«Не нужно отводить взгляд, не поможет, перемотаем назад и ещё раз посмотрим!» – строго сказала Саломея, уютно расположившись за пультом чудо-рентгена, и, подобрев, вкрадчивым полушёпотом добавила: – «Хотите, посмотрим вместе?»
Ошалелый, я выскочил за пределы славного заведения очистки. Ну и контора! Судя по увиденному на экране у красотки Си-си, завис я здесь надолго. Где прачечная? Поэму за прачечную! Хотелось немедленно отмыться от давно забытого содеянного! Культурный человек, Homo Russomoralikus! Жук навозный!.. Одно утешение – непьющий!
Итак, начало положено, благодаря написанным стихам и кое-каким добрым делам перевес в мою пользу! Завтра будет готова распечатка грехов, требующих изживания в тонком мире. Может «радости» адовы минуют раба книжного – отмоюсь здесь, в очистке – Саломея – женщина благодатная…