…Зной растекался по улице полуденным маревом, искривляя ее пространство. Но, может быть, был виноват в этом был вовсе не зной, а пораженное происшедшим сознание.
…Тот портрет в музее, та тишина, то растворившееся в ней окружение пустого зала, и глаза… Глаза, внезапно ожившие, оживший портрет, ожившая музыка чувств, сложное сочетание радости и боли, сбывшегося ожидания, слез и полуулыбки, надежды… Портрет… Она ждала. Он вдруг отчетливо почувствовал это. Она ждала. Она звала. Она рада…Как все это неожиданно! Откуда? Как? Ведь до этого портрета он был совершенно равнодушен к окружающему. Ничто не трогало струнок его души - он не был глубоким сторонником ее поэзии. Его влекли совершенно иные горизонты творчества… И вдруг … Боже, как ярко он вдруг ощутил в этот момент ее страдания, ее одиночество!..
Улица. Вновь этот летний зной… Он пошарил в карманах в поисках хоть каких ни будь денег, надо бы купить цветов. Нет. Так, кое-какая мелочишка. Подойдя к растущему невдалеке молоденькому кустику клена, он сломил с него веточку и шагнул в сторону холма, заросшего сосновым лесом. Там, за кирпичным забором кладбище. Там, как ему сказали, ее могила…
Шагнул навстречу новым потрясениям…
Положу я кленовую веточку.
Не цветок, не розу, не знамя.
Положу я кленовую веточку
К камню, где похоронена память.
Я пришел. Ты звала. Я с тобою.
Заблудился в подлунном я мире.
Я лишь только глаза открою,
Свет зловещий разлит по квартире.
Небо это неласково очень.
Ты же знаешь, оно все в тучах.
У тебя так загадочна осень.
Ты разбилась об острые кручи.
Равнодушные ходят люди.
Всё приносят тебе цветы.
Нашей маленькой тайной пусть будет...
….
Ведь под камнем этим...
…
Не ты.
Пусть цветы возлагают к камню.
И со смехом снимаются в фото.
Я тебя ничуть не пораню.
Рассказав где остатки плоти.
Я почувствовал, где моя память.
Я почувствовал здесь твою боль.
Ты права, не нужно им маять
Отгоревшую эту соль.
Обратный путь от кладбища до ее дома-музея прошел абсолютно незаметно. Мозг не воспринимал окружающего пространства. Он целиком был поглощен пережитыми потрясениями. Войдя в музей, он обратился к женщине, музейному смотрителю, сидящей за небольшим, и как ему показалось, уютненьким столиком
- Извините, у вас не найдется листочка бумаги и авторучки или карандаша.
- Да, конечно – Ответила она и подала ему лист бумаги и авторучку. – Ну как Вы, нашли кладбище и ее могилку?
- Да. Да…- Отрешенно промолвил он и присел на стул у соседнего столика.
Строки полились на лист бумаги так, словно это не он писал их, а так будто кто-то торопливо диктовал ему их. Ему не было это непривычным. Всегда, когда он брал лист бумаги и ручку, будто кто-то невидимый возникал где-то там, за кулисами его сознания, и диктовал, диктовал, диктовал…
Поэты долго не живут,
И, видно,
жизнь роняют в строки.
Судьба и участь так жестоки!
Они покоя не дают,
И хлещут,
хлещут,
душу бьют,
Сжигая жизненный уют.
И слезы дарят,
плач и стоны,
Невзгод угрюмые притоны.
Наносят раны глубоки
В стремнине жизненной реки.
И смерть
косой уж где-то машет.
Да все по строкам норовит.
Удел таков кумиров наших.
Ведь тот раним,
кто даровит.
Строки ложились на лист бумаги торопливым размашистым почерком, так, будто он мог не успеть за их потоком, выливавшимся из глубинок его сознания. Поставив на листе последнюю точку, он встал, подал исписанный лист женщине
- Это вам…
И повернувшись шагнул в сторону выхода.
- Кто вы? Как ваше имя? - Услышал он изумленный голос женщины сзади.
Он обернулся на женщину удивленно и несколько растерянно смотрящую на лист бумаги.
- Евгений Сизов
И, повернувшись продолжил свой путь к выходу.
- Откуда Вы?
- Из Чистополя. – Уже не оборачиваясь произнес он.
***
Он пристроился на скамейке, стоящей на небольшой уютной площади рядом с домом-музеем и нервно закурил. Потрясенный мозг все никак не мог успокоиться после всего происшедшего. С одной стороны, он ясно понимал невозможность всего происшедшего с ним. А с другой стороны ясно осознавал, что все это было, все это явно и неоспоримо произошло в этой совершенно непонятной ему сейчас действительности. Отрешенно глядя на площадь, на дом музей, он увидел, как из дома-музея торопливо вышла та женщина, смотритель музея, с листом бумаги в руках и заспешила через улицу к зданию где находился тот музейный зал, поразивший его невозможным и нереальным явлением, но не придал этому значения. Докурив, он встал и побрел прочь по узким улочкам старой Елабуги.
***
Он стоял на террасе, расположенной высоко над живописным берегом Камы и любовался красотой окружающего пейзажа. Мозг его, от происшедшего вчера странного явления потихоньку уже отошел, и он сейчас был совершенно спокоен. На площади, сзади него, остановились два экскурсионных автобуса из которых высыпали отдыхающие туристы. «Наверное, с какого-нибудь туристического теплохода» - Подумал он. Туристы разбрелись по обширной площади и террасе. Стайка молодых девушек, стоявших недалеко от него, внезапно притихла и зашепталась, глядя в его сторону. Затем, видимо осмелев и решившись, они подтянулись к нему и защебетали:
- А Вы поэт?
- А это Вы подарили свое стихотворение «Поэты долго не живут» музею Цветаевой?
- А мы сейчас были там на экскурсии и нам читали это стихотворение…
- И фотографию вашу показали, поэтому мы Вас узнали…
«Господи, а фотография то моя откуда у них?» – Подумал он. – «А, наверное, в Интернете нашли. Я же сказал им кто я» -Заключил он. «Это уже перебор. Ну всякое было, но, чтобы вот так вот на улице узнавали…» - Подумал он недовольно.
- Да, девушки, это я подарил музею это стихотворение. Извините, но мне пора.
И повернувшись он решительно зашагал прочь.
(2008г.)