"Интернет стал опасен. Задуманный как оплот абсолютной свободы, он стал добровольной тюрьмой.
Антон еще на заре соцсетей предвидел, что дело добром не кончится, поэтому нет у него аккаунтов и никогда не было. Давай, дружок, заполни данные о себе, да поподробнее, чтобы потом черным киберкопателям было несложно впихнуть твою жизнь в статистику и продать курс подороже. Настанет время, и все будут повязаны, и каждого можно будет прочесть".
Антон.
Борис запросил компромат на Максима Заболотного, который шестой год занимал президентское кресло. Не сказать чтобы большинство было им недовольно: Заболотный многое сделал для защиты границ и худо-бедно поддерживал жизнь на сносном уровне, но при этом, вопреки предостережениям, снабжал Халифат оружием в войне с США, впустил лавину беженцев и вообще был не без греха. Копаться в грязном политическом белье — большее омерзение у Антона вызывала, пожалуй, лишь работа на Контору, но чего не сделаешь ради того, чтобы выжить.
Поиски компромата Антон отложил на потом, взявшись за основную задачу — алгоритм, способный превратить лайки в реальные голоса и незаметно для всех вывернуть историю наизнанку. Покопаться в чужих мозгах: изменить, поднастроить, переиначить.
Ведь ты уже делал это, сказал Борис, хотя всё было намного сложнее. С британцами у него на руках имелись тесты — опросник сам доктор наук составлял. Люди отвечали на вопросы за небольшое вознаграждение, сливая свои нравственные и политические пристрастия. Уже тогда, на основе почти трехсот тысяч ответов, можно было нарисовать готовые психологические профили личности: убеждения, мотивации, интересы, но компании этого показалось мало — слишком рискованно, слишком дорого стоит просчет.
Пока не залатали дыру в фейсбуке, Антон получил доступ к друзьям опрошенных по всему миру, миллионам бесхитростных недотеп, и решил судьбу предстоящих выборов. Конечно, Антон работал в команде опытных аналитиков, маркетологов, политологов и пиарщиков, но без его алгоритма, без его модели сбора и прогнозирования они до сих пор топтались бы на месте.
И совесть за это не грызла — только обидно было, что использовали и выбросили на помойку. Что ж, сами теперь расхлебывайте.
Сейчас бы ему эти данные, но русский народ недоверчивый, даже за деньги отвечать не станут, да и нет у него времени на опросы. Профили личности Антон может перечислить по памяти, однако голые профили бесполезны, если не знать, на кого рекламу настраивать.
Антон ввел в строку поиска: «Рак мозга прогноз ощущения», кликнул на первую ссылку. Постоянная усталость. Ухудшение памяти. Нарушения речи, слуха и зрения. Постоянная головная боль. Галлюцинации. Падение интеллектуальных способностей. Внезапная кома.
В его ситуации выживаемость примерно тринадцать процентов. Тринадцать — не ноль. Хорошо ведь?
В горле застрял липкий ком. Соберись, закрой, не читай.
Значит, у него даже меньше времени, чем сказал Корсаков. Он говорил про тело, а чего Антон стоил без своего разума?
К делу. Программы у него есть, он же не дурак раздаривать всё, над чем полтора года работал. Дело за малым — сбор данных.
Социальные сети — червоточина в линии общественной обороны, в которую давно проскользнул невидимый наблюдатель. Вмешательство Антона будет совершенно законным: люди сами с радостью предоставят доступ к информации о себе, стоит только взломать приложение и выкатить на экран запрос. Никто не станет вдаваться в детали. Никто не читает лицензионные соглашения. Не задумывается, зачем на самом деле безобидной программе доступ к контактам, камере и микрофону.
Странный мир нараспашку! Дружок, о тебе слишком много знают. Какие тебе нравятся девушки, чем болеешь, куда поедешь на выходных. Круг общения и интересов. Когда ты цепляешься к бесплатной сети, несложно увидеть перемещения по городу, где работаешь, где живешь. На каком сроке твоя жена и когда отпрыска записывать в школу. Установленные на смартфон приложения расскажут, сколько ты зарабатываешь. Любишь грудь второго размера или крепкий мужской член в заднице. И ничегошеньки не сотрешь, это ж не история браузера. Всю твою жизнь, дружок, слил ты сам, и ее уже продали.
Всё сказанное однажды используют против тебя.
Интернет стал опасен. Задуманный как оплот абсолютной свободы, он стал добровольной тюрьмой.
Антон еще на заре соцсетей предвидел, что дело добром не кончится, поэтому нет у него аккаунтов и никогда не было. Давай, дружок, заполни данные о себе, да поподробнее, чтобы потом черным киберкопателям было несложно впихнуть твою жизнь в статистику и продать курс подороже. Настанет время, и все будут повязаны, и каждого можно будет прочесть.
Знали бы вы, каких трудов стоит не засветиться на случайном снимке на чужой телефон, ведь по лицу вычислят, кто ты и какую рекламу тебе предложить: яхту или съемную однушку в Чертаново.
А уж если ты в розыске, меняй внешность. Молись. Отстегивай кому надо.
Пусть Антон — параноик, зато на свободе.
Ты есть контент. Где-то на тебя уже есть план. Уже решено, как ты будешь жить. Никаких исключений: всё давно и за всех продумано. Но прежде ты должен немножечко пострадать. Понять, что для счастья тебе не хватает совсем чуть-чуть: новенького айфона или горящей путевки в Крым. Начальник тебя не ценит, поэтому во что бы то ни стало бросай работу и улетай в Таиланд, навстречу финансовой независимости. Ты всё еще не получаешь миллионы, не вставая с дивана? Наверное, делаешь что-то неправильно.
Желания и мечты придуманы задолго до того, как ты оперился. Вспомни свой первый ящик, вечно пыльный, не замолкавший ни на минуту с утра до позднего вечера, — звуковой фон для каждого важного события и застолья. Добрые люди оттуда подсказывали, кто красив, а кто нет, что есть успех, а на что не стоит размениваться, железобетонными сваями забивали в голову стереотипы, и ты годами проводил перед зеркалом, выискивая в себе недостатки, рыдая от невозможности получить желаемое, ругая судьбу, что родился не там и не в той семье. Но надо же с чего-то начать: стоит изменить форму носа, подогнав под стандарты, и жизнь волшебным образом встанет на верный курс. Сам Антон узнаваем в этом портрете, недаром сейчас выглядит как кинозвезда, ведь даже великий ум не в силах бороться с великими искушениями.
К чему всё это? Неважно, за кого ты намерен голосовать или что купить — важно, какая у тебя проблема. А уж если тебя угораздило не хотеть перемен, не завидовать и — случается же такое! — любить себя и свою жизнь, то проблему нужно создать. И она отравит тебя, и ты сам посадишь тысяченогого ненасытного паука на макушку, и он оплетет тебя, проткнет кость, как бумагу, впрыснет щетинистыми хелицерами желудочный сок, и тогда всё, что ты, переваренный заживо, считал своей волей, станет ценным ресурсом для голодного таргетолога двадцати четырех лет, живущего на съемной квартире в получасе трамвайной езды до Ржевки-Пороховых.
Ты есть контент, и Антон найдет твои слабости, выловит ключевые слова в переписках и комментариях, клики и лайки — валюту с самым приятным курсом — чтобы знать, что тебе предложить. И пусть каждый увидит только то, что хочет, во что верит, чего ждет, и самая безумная ложь будет манить, как сады Эдема, ведь она так складно встраивается в картину мира, понятную до мелочей.
Между блаженным неведением и параноидальным скепсисом Антон всегда выбирал второе. У него и рекламщиков есть прививка. Никаких угрызений. Никакой моральной дилеммы.
Стоял полдень. Чувствуя себя цирковой обезьянкой, Антон спустился на первый этаж к ровному ряду лакированных почтовых ящиков. Сделал вид, что неспешно проверяет почту, а у самого ладони вспотели. В душе же Антон ликовал, как ребенок в новогоднюю ночь. Подарок от Дедушки ждал внутри: черный пластиковый герметичный пакет, в нем семь аптечных баночек с порошком на неделю. Каждый снабжен наклейкой: «29012» и помечен маркером: «Раств. в воде» — вот и вся инструкция. Что за 29012?
Порошок слегка пах лимоном, кислый на вкус — Антон не удержался и слизнул с пальца. Гранулы растворились, вода окрасилась в лимонно-желтый. Выдохнув, Антон проглотил всё до капли.
Минуту спустя стало легче дышать, к щекам прилила кровь. Он сделал глубокий вдох: белое, манное опустилось на закрытые веки. Боль исчезла. Антон раньше и не догадывался, как тело на самом деле страдает, пока не почувствовал разницы: тяжесть органов, напряжение мышц, хруст суставов. Он был натянут струной, сжат, как комок засохшего пластилина, и огромный невидимый кол тревоги пронзал его от макушки до пят.
Блаженство текло по венам. Антон догадывался, что оно мимолетно, и привыкаешь к нему слишком быстро, потому ловил каждый миг сладкой неги.
Если бы Антон был операционной системой, то он только что пережил ребут. В мышцах клокотала энергия. Нужно скорее проверить в деле обновленный механизм. Антон бросился к лестнице под музыку, звучащую в голове, — к черту лифт, он еле плетется! — и, проскакивая мимо консьержа, мимо его круглых, вечно печальных глаз, выбежал навстречу миру.
Небо в тучах, город вдыхал осень и выдыхал тоску. Но мир больше не умирал, всего лишь готовился ко сну.
Антон упивался слаженной работой мышц, рассчитанной до мелочей врожденной программой. Прохожие шарахались от бегуна. Вышло солнце. Свет и тень, сменяя друг друга, вводили в транс, кровь в ушах пульсировала в такт ударам ног по асфальту. Антон летел, как пустой вагон метро, в окнах мелькали станции — лица прохожих. Вперед и дальше, без остановок.
Препятствие возникло внезапно: брошенная поперек дороги коряга. Ноги потеряли опору, иллюзорный мир распался на фрагменты и вернул бегуна в реальность. Он в городском парке. Наверху вели немой разговор ветви с канареечного цвета листвой, а в лицо смотрел чей-то грязный ботинок с болтающимся шнурком.
— Развелось наркоманов! — гремело с неба. — Разбегался тут, сейчас позвоню куда следует!
Сверху вниз на Антона глядело недовольное и изрядно хмельное существо, в которое он чуть не влетел. Уничтожив взглядом обидчика, существо продолжило путь. Антон замер, не успев даже встать: прохожий сжимал в руках журнал. С глянца обложки, напоминая о неотложном задании, сверлил его взглядом Борис Шиканов. За подарок судьбы нужно платить.
Антон помчался к «Надежде», минуя уже знакомого прохожего.
— Ты что, не понял? В дурке у меня побегаешь! — неслось вдогонку.
Первый день он должен был провести под присмотром Корсакова, таков был уговор с Борисом, который содержал клинику вот уже восемь лет. Каждые полчаса требовалось сдавать кровь и быть паинькой.
Одиночная палата: кровать с накрахмаленным бельем, телевизор, душевая, но и не так уж убого, как он представлял, — видно, Шиканов не поскупился. Антон жевал найденное на столе печенье, бессовестно роняя песочные крошки на простыню.
Бездействие убивало. Зря он не взял ноутбук. Руки ныли от вынужденного простоя, но червячок тревоги перестал грызть нутро, свернулся во тьме и притих. Впервые за долгие годы Антон был спокоен. Вынули из головы инородное тело — микрочип, бьющий током ежесекундно. Закрыв глаза, он видел не тревожное прошлое, а блаженную пустоту и заснул на мягкой больничной койке.