Время от времени мы склонны винить наших родителей, осознавая, как наше прошлое оказывает влияние на наше настоящее. Психиатрия и психология, к сожалению, порой вносят еще больше вреда, обвиняя родителей в том, что они были «холодными» или «навязчивыми».
Когда мой сын обратился к психологу в молодом возрасте, стало очевидно, что его тревога повторяет темы моей собственной тревоги. Это вызвало у меня огромное чувство вины, что сделало меня еще менее способной помочь ему.
Самый важный урок, который я вынесла из своей терапии и своей работы терапевтом, это признавать, насколько глубоко наши прошлые отношения влияют на наше психическое здоровье, и видеть с состраданием, что другим «недоставало способностей» быть более полезными из-за их адаптаций к угрозам и травмам. Это же верно и для нас, родителей, когда мы видим, что, несмотря на наши лучшие намерения, наши собственные трудности и травмы влияют на наших детей.
В моей работе как терапевта по травме я часто обращаю внимание на различные виды насилия и травмы, особенно на эмоциональное и структурное насилие. Часто мы сосредотачиваемся на прямом физическом насилии как на основном источнике повреждений, но на самом деле эмоциональная травма часто оказывает более длительное воздействие.
Не менее важны наши отношения с более широкими сообществами и системами, а также наши телесные реакции на травмы наших предков. Травма и межличностные повреждения могут возникать не только из-за прямых действий, но и из-за бездействия, когда структуры общества или люди, ответственные за нашу защиту, игнорируют наши права и потребности.
Важно также обсудить концепцию структурного насилия, разработанную норвежским социологом Йоханом Гальтунгом и вдохновленную Махатмой Ганди, что причиной многих наших травм и несправедливостей являются не отдельные злодеи, а неравенства и несправедливости, заложенные в структуру общества.
В моей работе я обращаюсь с осторожностью к последним исследованиям, связывающим травмы детства (ACEs) с нашим здоровьем. Эти травмы включают в себя разнообразные формы насилия и пренебрежения, такие как физическое, эмоциональное и сексуальное насилие, а также бедность или разрывы семейных отношений.
Американский эпидемиолог и терапевт Роберт Анда провел исследование в 1998 г., выделив ACEs как кризис общественного здравоохранения и связав детскую неблагополучность с проблемами со здоровьем. Его последующее исследование в 2009 г. показало, что люди с высокими баллами ACE умирают почти на 20 лет раньше.
Токсичный стрессовый ответ на ACEs оказывает серьезное воздействие на наш организм, влияя на нервную и иммунную системы. Обзор в журнале American Medical Association 2020 г. связывает ACEs с многочисленными хроническими заболеваниями и психическими отклонениями.
Однако важно не винить опекунов за это, а посмотреть на структурное насилие и историческую травму, которые лежат в основе этих опытов. Поэтому я поддерживаю Мэтта Берки, который призывает смотреть на проблему предотвращения ACEs через призму общественных факторов, таких как бедность и неравенство, которые часто становятся причиной насилия и пренебрежения в семье.
Существует понятие «недостаток внимания» (attentional violence), оно было идентифицировано Отто Шармером, учеником Йохана Гальтунга. Это понятие описывает травму, которая часто скрыта в тени повседневного опыта и заключается в том, что человека игнорируют и не замечают. Недостаток внимания объясняет травматические реакции, которые мы испытываем при травмах привязанности.
Если родители ребенка слишком заняты и не уделяют достаточно времени ребенку, не обращая внимания на его эмоциональные потребности, ребенок адаптируется, отвергая потребность в привязанности к другим, чтобы выжить в этом трудном мире.
Однако если дети хотя бы иногда получают вознаграждение в качестве внимания от своих родителей, они адаптируются, сосредотачиваясь на ненадежной связи с другими. Они всегда беспокоятся, что окружающие могут их бросить, и стремятся к той кратковременной радости человеческого взаимодействия.
Иногда родитель ребенка проявляет внимание к нему в один момент, а в другой момент наносит вред. Это создает «дезорганизованный» стиль привязанности, где ребенок одновременно стремится к опекуну за поддержкой, но и боится его. Это приводит к нестабильности поведения ребенка, который перемещается между привязанностью к родителю и отдалением от него в запутанном танце противоречивых потребностей: он хочет получить внимание, но в то же время хочет быть в безопасности.
С другой стороны, если родители ребенка спокойны и беззаботны, способны реагировать на его эмоциональные потребности практически всегда последовательно, это создает стиль безопасной привязанности. В таких случаях ребенок чувствует себя уверенно в своей способности регулировать свою нервную систему и взаимодействовать с окружающими.
Также важно отметить, что дети находятся в постоянном состоянии эмоциональной нестабильности, так как кора головного мозга остается недоразвитой до 24 лет. Им нужно отдавать свои эмоциональные порывы опекунам, которые их принимают, осмысливают и передают обратно в более терпимой форме.
Когда дети не получают этой поддержки, они не имеют возможности приобрести навык саморегуляции. Поэтому, став взрослыми, они могут столкнуться с эмоциональной нестабильность, колеблясь между неконтролируемыми эмоциями и жесткими защитными реакциями.
Мы всегда можем научиться контролировать свои эмоции, даже если в детстве нас этому не научили. Это можно сделать, проводя время с друзьями или обращаясь за помощью к специалистам, которые помогут нам разобраться в наших чувствах. Иногда для взрослых это занимает больше времени, чем для детей, но мы все равно можем научиться доверять и строить здоровые отношения, как говорит детский психиатр Дэниел Сигел.
То, как мы строим отношения с другими людьми, зависит не только от наших родителей, но и от их предков и условий, в которых они жили. Наши родители могли передать нам свои привычки и страхи из-за травм, которые они пережили. Иногда им самим недоставало поддержки и понимания в детстве, поэтому им трудно было обеспечить это своим детям.
Так травма плавно переходит из поколения в поколение, незаметно для ее обладателей, но глубоко воздействуя на каждую клеточку их тела через дисрегуляцию. Вместо того чтобы обвинять тех, кто за нами ухаживает, можем ли мы научиться проявлять к ним сострадание, которого ожидаем от них? Наши страдания не связаны с какими-то личными недостатками, а отражают наше положение во взаимосвязанной паутине исторических и межпоколенческих травм и воздействия неблагоприятных факторов и системного неравенства.
Этот подход не отрицает необходимость ответственности и установления границ в отношении поведения, которое причиняет вред. Мы можем проявлять сострадание только тогда, когда вред признан, а также когда установлены границы, чтобы предотвратить его повторение.
В то же время нельзя сваливать всю вину только на отдельных людей как источник наших проблем. Необходимо глубже понять и изменить проблемы наших социальных систем в их корне.
Автор статьи — психолог Джоанна Чик. По материалам статьи «We Need to Stop Blaming Our Parents for Our Problems» Psychology Today