17 апреля исполнилось сорок лет со дня премьеры на сцене Художественного театра спектакля Льва Додина «Господа Головлевы». Сложного, многофигурного действа, в котором Иннокентий Смоктуновский сыграл Иудушку – одну из поистине великих своих ролей.
Давайте вспомним об этой постановке, премьера которой состоялась в 1984 году.
В начале 80-х годов Олег Ефремов принял решение приглашать в МХАТ самых разных режиссеров – и маститых, и тех, кто еще не успел развернуться в полную силу, но о ком шла молва в профессиональной среде как о безусловном таланте. Он уже собрал в Художественном театре свою «актерскую сборную страны», теперь оставалось дело за постановщиками. Так во МХАТе начали ставить Анатолий Эфрос, Роман Виктюк, Кама Гинкас, Марк Розовский, Темур Чхеидзе…
Пригласил Ефремов и Льва Абрамовича Додина. К тому времени Додин уже выпустил в ленинградском Малом драматическом театре спектакль «Дом» по прозе Федора Абрамова, где поразительно играли Николай Лавров, Татьяна Шестакова, Сергей Бехтерев, Игорь Иванов, а в БДТ – «Кроткую» с Олегом Борисовым, одну из самых знаменитых своих режиссерских работ. В 1985-м «Кроткую» перенесут на сцену МХАТа, но это дело будущего, а пока они договорились с Ефремовым об инсценировке мрачнейшего романа Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»… Предложение исходило от Додина.
Сочинение спектакля продолжалось во МХАТе семь месяцев. Актерский состав впечатлял: кроме Смоктуновского, в спектакле были заняты Анастасия Георгиевская (она играла маму Иудушки Арину Петровну), Георгий Бурков (Степка-балбес), Екатерина Васильева (Аннинька), Наталья Назарова (Евпраксеюшка), Владимир Кашпур (священник), Александр Феклистов (Петенька).
Художником спектакля стал знаменитый сценограф Эдуард Кочергин. Вот как писал критик, тогдашний завлит МХАТа Анатолий Смелянский о пространстве, которое придумали Кочергин и Додин: «Они увидели Головлево как сколок России с ее необъятным и одновременно душным, сковывающим простором. Художник ограничил игровое пространство полами огромной шубы, растянутой, распахнутой и будто распятой по периметру сцены. Все в “Головлевых” умещалось и умерщвлялось в объятиях этой шубы, которая имела на дальнем плане какую-то прорезь (в иное измерение, в иную жизнь?). В финале “шуба” сморщивалась и опадала, не открывая при этом никакой перспективы.
Пространственное решение было поддержано световым и звуковым. В спектакле царила мистическая полутьма, в которой сверкали лампадные огонечки. Многократно усиленное биение человеческого сердца давало ритм зрелищу и рифмовалось с ритмом литургической службы (долгие месяцы на репетиции приглашался знаток церковного пения, и радиотрансляция, к ужасу внутримхатовских идеологических церберов, разносила по всем закоулкам театра заупокойные хоры)».
Одной из главных сцен в грандиозной постановке Додина стала сцена игры в карты. Иудушка играл с маменькой. Эпизод напоминал шахматную партию, четкую и виртуозную, причем подлинная цель игры до поры до времени была известна лишь одному ее участнику – Порфирию Головлеву. А цель была проста: с веселыми прибаутками, с елейными фразами, за чайком да картами сместить маменьку с домашнего престола. Что Иудушке блистательно и удавалось.
По объему, по масштабу, с которым был сыгран Иннокентием Михайловичем этот герой, его, наверное, можно сравнить разве что с князем Мышкиным. Мышкин в спектакле Георгия Товстоногова «Идиот» на сцене БДТ, напомним, считался высшим творением Смоктуновского в театре. Только если Мышкин был «абсолютно прекрасным человеком», то Иудушка – воплощение зла.
Вот как писала об Иудушке в книге «Гений Смоктуновского» критик Елена Горфункель: «Он низок и притягателен, ужасен и смешон, таинствен и совершенно прост, обыден. Чувствуется рука, способная к подробнейшему, даже переоснащенному деталями рисунку, аналитический дар, который вдохновляется злом, как ученый-натуралист – редчайшим природным явлением, как анатом – устройством тела и как сатирик, который претворяет в поэзию то, что ненавидит».
А что же говорил сам Смоктуновский о своем герое?
«Когда мне дали роль Иудушки, чувствовал себя неуютно. Думал с неудовольствием, что общего у меня с ним? А между тем много в себе дурного знаю: безразличен в встречному, бываю зол, раздражителен, вру, хитрю, злюсь, когда зал тяжелый. Потом мне плохо от всего этого…
Работая над спектаклем “Господа Головлевы” вместе с режиссером Львом Додиным, мы пытались по-новому прочесть это произведение, известное каждому школьнику, доказать, казалось бы, самую простую истину: “возлюби ближнего своего; если ты обижаешь его, то тем самым обкрадываешь и себя”» (из книги «Иннокентий Смоктуновский. Жизнь и роли»).
К сожалению, этот спектакль не был снят на пленку. От него остался лишь небольшой видеофрагмент, в котором Иннокентий Михайлович говорит о своем герое и где можно увидеть ту самую сцену игры в карты (точнее, ее часть).
А еще – фотографии Игоря Александрова, легендарного фотолетописца Художественного театра, хранящиеся сегодня в Музее МХАТ.
Именно они иллюстрируют эту статью.
