Инга вошла в квартиру, весело заявив из коридора:
— Я вернулась.
— Привет, Инга, — Петр вышел навстречу и взял у неё пакеты. — Ты бы не тащила все эти сумки сама.
— Да ладно, я рядом с домом в магазин зашла, курицу по акции купила, может, ещё схожу парочку возьму на заморозку. Разделаю их сразу...
— Это..., — с нервным акцентом начал Петр, — Надежда Васильевна желает с нами что-то обсудить.
— Что-то серьёзное? Или ты опять что-то переставил без её разрешения?
— Нет, ничего я не трогал. Просто сказала, что нужно поговорить.
Инга постучала в дверь Надежды Васильевны. Новая дверь стойко выдержала её стук.
В её воспоминаниях вдруг возникли сцены из прошлого, когда дверь едва держалась на петлях, а мать, забившаяся в угол, умоляла Кирилла не трогать её...
— Ма-а-ам, не спишь?
Надежда Васильевна не спала, она услышала, приход дочери и уже приготовилась встретить её. Дверь распахнулась, и она вышла навстречу.
Увидев покрасневшие глаза матери, Инга встревожилась и, наклонившись, словно пытаясь заглянуть в её лицо, взяла её за руки:
— Что случилось?
— Кирюша возвращается, срок его заключения подходит к концу, письмо почтальон принесла..
В руках Надежды Васильевны трепетала измятая бумажка, казалось, она не выпускала её из рук. Инга взяла телеграмму.
— Уже? — прошептала она и обернулась к Петру.
Петр стоял с трехлетним Костиком на руках и не понимал, что за ситуация. Минут через пять вся семья собралась на кухне, медленно готовясь начать разговор. Мать волновалась, видимо, на грани слёз, Инга глядела в пустоту.
— Дочка, вам лучше съехать отсюда. Неизвестно, что у него на уме, прошло много лет. Я переживаю за вас, — Надежда Васильевна перевела взгляд с дочери на зятя и замолчала.
— Значит, он был не на заработках, а сидел в тюрьме, понятно, — Петр встал и подошёл к окну.
— Я хотела тебе рассказать, Петр, но...
— Но не сказала. Спасибо вам, дорогая тёща, за то, что вы предоставили приют и дали крышу над головой.
— Не такой уж это и ужасающий секрет, что родственник отбывал наказание, зачем скрыла?
— Мы думали, он не вернётся, или осядет где-нибудь.
— А он взял и вернулся, — Петр огляделся вокруг.
В каждом уголке этой квартиры, от пола до потолка, оставался отпечаток его труда. Годы шли, а он, словно художник, перевоплощал пространство: полы заменил, стены оштукатурил, обои переклеил, сантехнику обновил, двери ставил новые.
Всё для дома он тащил на своих плечах, трудился без отпуска уже много лет, чтобы в доме царило благополучие. Но внезапно предложение уйти и оставить все как есть, что было создано его трудом, заставило его сердце замереть.
— Да, Петя, я же не выгоняю вас, а просто переживаю. Ты же видел, в каком состоянии была наша квартира до этого, Кирюша её разрушал, когда его ломало, он уничтожал все, что под руки попадало. Милиция его не забирала, в больнице тоже отказывали, так и выживали. Мне до сих пор снится его ужасный взгляд, как из кошмара.
-- Но вдруг за все эти годы он изменился, а мама? Или... ты заранее знала, что он вернется, и просто ждала этого момента.
— Но если даже так, что тогда? Он всё равно мой сын. Я уже приняла решение. Я буду жить с ним. Я не жалею себя.
— М-а-ам.
— Рядом со мной он под контролем.
— Не ребёнок же он, вы не сможете его постоянного опекать. Даже раньше никто не справлялся, неужели сейчас что-то изменится? Надежда Васильевна, мне ваш выбор совершенно непонятен.
— Обиделся? — произнесла тёща, словно упрекая.
— Нет, я не обижен, я просто не понимаю вашего выбора. Нас трое, а вы предпочли только вашего сына, от которого вы не видели ничего хорошего в жизни. Считаете, что вместе мы не сможем справиться?
— А мне кажется, тут дело не в том, что она боится за нас. Мама всегда выбирала брата, если на то пошло, — Инга встала и, скрестив руки на груди, отошла к раковине.
— Не придумывай, — недовольно проговорила мать.
— Я не придумываю, это правда. Кирюша от первого брака, а я от второго. Ты любила первого мужа, он ушёл, а за второго пошла, потому что тебе было тяжело одной. Отец был прав, но его уже нет с нами, уже ничего не подтвердит. Ты всегда была холодна ко мне и недолюбливала меня. А у тебя ведь есть и дочь.
— Я люблю вас обоих одинаково. Мой сын ошибся, но сейчас я думаю о вас, — возразила мать.
— Я все помню. Я была в больнице, мне нужны были вещи, а ты сначала поехала к Кирюше, а ко мне пришла только через день.
— К нему можно было приехать в назначенное время.
— Так и ко мне можно было приехать в назначенное время. С ним ничего бы не случилось, ты могла бы приехать в следующий раз. Так будто он не мог прожить без сигарет и чая.
— Почему бы нам не продать квартиру, раз я тут все обустроил, и разделить деньги? Пусть каждый решает, как ему жить, каждый сам за себя. Включая вашего сына Кирюшу и вас, — предложил Петр.
Все, кто находились в квартире, ощутили, как внезапно рушится их налажиная жизнь. Инга со своими обидами на мать, которая, как оказалось, всегда защищала своего сына. Петр, которому жаль было потраченных впустую усилий, времени и денег на ремонт квартиры. И Надежда Васильевна, не желавшая признавать, что привычка сына к пагубным занятиям — это болезнь, и считавшая, что сыну она сейчас нужнее, чем дочери.
— Ты быстро забываешь, мама.
— Я помню всё, Инга. Всё помню. Но он мой сын, и это его дом. Я не могу его отвергнуть.
— Но меня могла, — сказала Инга, повернулась и вышла из кухни. Она закрылась с Петром и сыном Костиком в комнате и включила телевизор, чтобы Надежда Васильевна, не слышала, что они обсуждают.
Надежда Васильевна подошла к окну, закрыла глаза и подняла голову наверх и мечтала только ободном, чтобы все помирились.
-- "Я хотела сделать чтобы всем было лучше, но дочь и зять обиделись, и нам не удастся уместиться в этой двухкомнатной квартире".
На следующей неделе квартиру выставили на продажу. Инга с мужем и сыном собрали свои вещи и уехали в другой город к родителям Петра.
— Они давно нас приглашали, а мы думали о тебе, беспокоились, как ты будешь без нас. А оказывается, тебе и без нас тут неплохо, — сказала Инга.
— Прощай, Надежда Васильевна, — сказал Петр, поклонившись.
Она хотела обнять внука прощаясь, но Инга не дала, отвернулась и ушла.
После захлопнувшейся двери Надежда Васильевна почувствовала такую пустоту в сердце, что захотелось выть. Она подбежала к окну на кухне и распахнула его.
— Инга, Петр, прости меня, я не хотела!
Но за окном только слышался грохот погрузки машины. Надежда Васильевна хотела прокричать ещё раз, но сдержалась. Две соседки, проходившие мимо, смотрели на неё.
Ей хотелось бежать и остановить самых родных людей. Но ноги были как будто свинцовые, а сердце ныло. И Кирюша приедет или нет, уже не имело значения.
На следующий день Надежда Васильевна лежала в постели целый день. Встать ей было невозможно тяжело. Она закрыла глаза и вдруг ощутила запах какао.
Это время было самым счастливым в её жизни. Тогда её первый муж ещё любил её, и она гордилась сыном. Теперь она хотела вернуться к тем ощущениям. Но не могла. Она вспоминала, как первый раз взяла на руки внука, как вдохнула его запах. Тогда она тоже была счастлива. Но счастье оказалось настолько хрупким, что один маленький штрих мог его разрушить.
— Надежда Васильевна? — раздался звонок. Голос звонившего был чётким и решительным.
— Ваш сын попал в аварию, человека сбил. Мы забираем его в участок?
— Какую аварию? — спросила она.
— Обычную. Он сказал, что не хочет в тюрьму, и что вы заплатите.
— Конечно, конечно, не надо в тюрьму.
— За мои услуги с вас девяносто тысяч.
У неё на счету было девяносто восемь тысяч пятьсот четыре рубля, женщина копила их последние несколько лет.
— У вас наличные или перевод?
— Перевод.
— Записывайте номер карты.
— Да, я готова.
— Девяносто тысяч будет стоить свобода вашего сына.
В трубке послышались гудки.
Через месяц к Надежде Васильевне пришёл участковый. Он расспрашивал о сыне, почему тот не приходит в участок, отмечаться.
Надежда Васильевна пожимала плечами. Она рассказала только о звонке, который предлагал закрыть уголовное дело, и показала номер телефона.
Участковый вернулся через две недели.
— Мы нашли его. Но вам нужно будет съездить на опознание. Ваш сын поехал к другому освободившемуся в деревню, и там случилась драка.
Надежда Васильевна смотрела на него как будто сквозь, не выражая никаких эмоций. Он назвал день, когда она так явно почувствовала запах какао в квартире.
Когда все формальности были улажены, Надежда Васильевна позвонила дочери. Инга не была настроена на разговор.
— Приедешь? — спросила мать.
— Если захочешь. Но на кладбище я не пойду.
— Приезжай.
— А ты умеешь варить какао, как в детском саду? Костик просит, а у меня не получается.
— Я научу тебя, Инга. Ты будешь готовить лучшее какао для своего сына. Приезжай.
Инга медленно положила трубку, ощущая, как в сердце зарождается странное тепло, неведомое ей многие годы. Её руки дрожали, когда она начала собирать вещи.
С каждой сложенной вещью её сердце становилось тяжелее, словно она собирала не только свои вещи, но и кусочки прошлого, которые оставались в том отчем доме.
Петр, увидев её состояние, тихо подошел и обнял её за плечи. Их маленький Костик смотрел на них широко открытыми глазами, не понимая, что происходит, но чувствуя напряжение.
-- "Мы ведь возвращаемся только на выходные, правда? " — спросил Костик, его голос был полон надежды.
-- "Да, Костик, только на выходные. Мы увидим бабушку и вернемся домой, " — успокоила его Инга, хотя сама она не была уверена в своих словах.
Путешествие в родной город было наполнено молчанием. В каждом из них кружилась буря эмоций и воспоминаний. Прибыв в город, они направились к дому матери.
Когда дверь отворилась, время словно остановилось. Надежда Васильевна как будто постарела , и на её лице читалась усталость. Но в её глазах Инга увидела то же тепло, о котором говорила по телефону.
Объятия были неловкими, но искренними. Слова извинения и прощения смешались в воздухе, создавая атмосферу примирения.
На кухне Надежда Васильевна достала старый, потрепанный рецепт какао, который она когда-то варила Кирюше. Сейчас он был предназначен для Костика. Когда аромат какао заполнил комнату, все трое, сидя за кухонным столом, почувствовали, как наконец-то нашли дорогу домой, в место, где царит любовь и прощение.
В тот вечер, когда Инга помогала своей матери мыть посуду, она внезапно ощутила, как груз прошлых обид покидает её. Надежда Васильевна, казалось, чувствовала то же самое, потому что её движения стали легче, а взгляд — теплее.
Когда на следующий день они посетили могилу Кирилла, Инга не смогла сдержать слез. Всё, что она могла сделать, это обнять мать, понимая, что их семейная рана начала заживать.
По возвращении домой, Инга и Петр обнаружили, что их взгляд на жизнь изменился. Они научились ценить каждый момент, проведенный вместе, и поняли, что даже самые глубокие раны можно исцелить силой любви и прощения.
И вот, в один из вечеров, когда Костик уже спал, Инга обнаружила себя за написанием письма. Это было не просто письмо, а начало новой главы в их семейной истории — истории о преодолении, исцелении и надежде на лучшее будущее.
Расскажите пожалуйста в комментариях, как бы вы поступили на месте Инги? Ваше мнение в чём настоящая сила матери в роду?