Как вы узнали о творчестве Ерофеева? К своему стыду, я наткнулся не на сами книги или статьи о вкладе писателя в литературу, а на картинку в интернете, которая демонстрировала небезызвестные коктейли, описанные главным героем поэмы "Москва-Петушки". "Ханаанский бальзам", "Слеза комсомолки", "Первый поцелуй" и иже с ними. Как бы не был печален сей факт, но без того забавного изображения я бы не поинтересовался, откуда эти дивные напитки взялись, кто их придумал и что за сумасшедший написал книжку, где герои пьют подобное? Но нет, это был совсем не сумасшедший: Венедикта Ерофеева назвать сумасшедшим — то же самое, что окрестить картины Бзексиньского дешёвыми страшилками, а работы Дали — бесформенной мазнёй без смысла.
Разумеется, можно вспомнить тот факт, что писателя клали в Кащенко из-за проблем с алкоголем, но врачи при этом отмечали, что никаких следов деградации личности у Ерофеева не наблюдалось, пациент оставался интеллегентом и сохранял лицо даже в псибольнице, так что возможно назвать Веничку вычурным и причудливым, но сохранившим трезвость ума (трезвость и Ерофеев соседствуют в одной статье. Да это же равносильно повесившемуся колобку!).
Ерофеев во многом умудрился предопределить вектор российской прозы, собрав воедино цитирование всего подряд (от классиков до плакатов) и склонность к потоку мыслей и галюционным сценам. К слову, цитирует Ерофеев не ради тонкой отсылки или проведения параллели между своим героем и персонажем другой книги, а попросту из-за того, что на интертексте строится стиль писателя. Он тащит в свои работы всё, что плохо прибито, занимаясь безудержным "сэмплированием" словарных оборотов. Мне кажется, что это самый подходящий термин, так как Веничка собирает из нарезанных кусочков свой уникальный речевой коллаж, впечатляющий своей органичностью при таком-то пёстром наборе первоисточников. И ведь достаточно много нынешних литераторов пользуются тем же приёмом, пусть и не в такой степени как Венедикт. Посему многие современные авторы считают своим долгом показать, что знакомы с творчеством героя данного выпуска. Тот же Виктор Пелевин написал одну из лучших своих статей именно по Ерофееву, сравнивая того с Кастанедой, например.
Но я вовсе не собираюсь петь дифирамбы opus magnum Венички, а собираюсь взяться за что-то, что не слишком успешно расходится по книжным магазинам и часто остаётся в тени "Петушков" и "Записок психопата". Я говорю о "Вальпургиевой ночи, или шагах командора" — единственной дописанной автором пьесе. И всё же: что она из себя представляет:
ворох шизофазических ямбов, через который автор силится донести до нас некое послание? Бытовая трагикомедия в 31-ом отделении психбольницы? Единственный уцелевший обломок так и не дописанной гениальной драматургической трилогии? Что это вообще было?
Как всегда, Веничка оставил нас с кучей разнообразных вопросов и не потрудился дать хотя бы небольшую подсказку, дабы споры о смысле его опусов не разрывали нас и после его ухода из этого мира. Разумеется, искусство не должно давать ответы, а должно задавать правильные вопросы, на которые и должен для себя ответить потребитель искусства, не опираясь на опытных наставников и мэтров, поскольку их трактовка, вероятнее всего, будет близка к авторской. Но это лишит человека полёта фантазии: несомненно, она удовлетворит развёрнутым и грамотно составленным комментарием, основанном на биографических справках и их переплетениях с текстом литературного произведения. Только беда в том, что с хаотичным и зачастую непредсказуемым Веничкой мы и сами должны принять на себя хоть часть его личины и освободиться от всего, кроме великолепного текста, гарцующего на грани с бессвязным бредом. Убежать от литературных санитаров в лице биографов писателя и разнообразных критиков. И до дна испить чашу едкого метилового спирта, смешанного с сарказмом Венички, просачивающимся сквозь реплики персонажей.
Действие крутится вокруг Льва Гуревича — человека образованного и эрудированного, но из-за алкоголизма начавшего впадать в помешательство, спонтанно начавшего говорить стихами и нести околесицу, смешанную из разных фактов. Попадает в психбольницу наш герой вечером 30 апреля, а согласно немецким повериям — в ночь с 30 апреля на 1 мая (предположительно — 1985 года, так как в этот год Ерофеев писал пьесу) происходит самый крупный ведьминский шабаш, удачно совпавший с главным торжеством советского государства. Сюжет не удивляет нас ухабистыми поворотами: мы следим за взаимодействиями больных в палате, произволом врачей и санитаров и так далее. Кульминацией станет кража ключей от подсобки, благодаря чему Гуревич добывает спирт и устраивает попойку с товарищами по несчастью. Но беда в том, что спирт оказался метиловым, а значит — токсичным для человеческого организма. И в итоге, все жители палаты умирают под утро.
Так чем же интересна эта пьеса, если её сюжет так незамысловат? Всё дело в диалогах между пациентами: Прохоровым, Витей, Клейнмихелем и другими. На первый взгляд, общение между пациентами полностью соответствует тому, где они находятся. Но постепенно их речи начинают нести в себе всё больше смысла и представляют из себя как сатиру на нынешнее состояние государства, так и неутешительный прогноз. Возвращаясь к словам, сказанным мной в начале, можно смело заявить, что опыт нахождения в Кащенко, вероятнее всего, и лёг в основу произведения, так что все персонажи вполне могли быть списаны с реальных соседей писателя по палате. А Гуревич, как любитель поэзии и вольнодумец — интерпретация самого автора, застрявшего в одном большом дурдоме.
Иногда понимаешь, как важно постоянно искать что-то новое и незнакомое, тем более, если оно скрыто в тени чего-то общепризнанного и привлекательного. "Москву-Петушки" точно не назовёшь чересчур привлекательной книгой, но она однозначно не даёт лучам славы осветить другие работы Ерофеева. Поэтому я прошу вас, заклинаю даже: прочитайте "Вальпургиеву ночь"! Вы не пожалеете, уверяю.
Хотя, я ведь всего лишь ещё один писака, корчащий из себя кого-то из тех самых мэтров, чью когорту сам же описал выше. Стоит ли верить моим словам? Прочитайте книгу и узнаете.
Автор: Фёдор Ильин, член Русского общества ДВФУ