Народная мудрость и наша собственная интуиция подсказывают нам, что дать выход своему гневу означает избавиться от него. В последнее время и популярная психология с воодушевлением присоединяется к этому заключению. Нам кажется, что накопившиеся внутри нас конфликтующие эмоции в процессе их выражения выходят вовне. Давление в нашей психике спадает, и мы испытываем целительное облегчение.
Уподобление выражения своего гнева его выплёскиванию наружу содержит, однако, роковую неточность. Агрессия не является физическим объектом, вроде раскалённого пара или некоей ядовитой жидкости, и её нельзя измерить граммами и миллилитрами. Это программа поведения, которая подчиняется совсем иным мерам и законам, нежели физические субстанции.
Как показывает нейробиология, от периодических повторений программы поведения не расходуются, как расходуется запас топлива, а лишь растут и крепнут. Когда мы даём волю гневу, топлива в нас становится только больше. Отвечающие за гнев нейросети в мозге разрастаются в самом прямом и анатомическом смысле этого слова. Растёт количество синаптических связей между нервными клетками, количество серого вещества мозга и порой даже число включённых в эти нейросети нервных клеток.
Разрастаясь, наши повторяющиеся действия становятся привычками, затем превращаются в характер, после врастают в саму ткань нашей личности и формируют судьбу. Чем глубже они врастают в нас, тем большей крови нам будет стоит их выкорчевать.
Вопреки обещаниям популярной психологии, большая часть современных исследований показывают, что свободное выражение агрессии не избавляет нас от неё, а приводит к тому, что выражение агрессии становится привычкой и чем-то совершенно для нас обычным. Да и как может быть иначе? Мы дали зелёный свет своим хищным порывам и предпринимаем всё меньше попыток себя сдерживать, а потому они цветут в нас бурным цветом.
Нельзя отрицать, что когда мы сдаёмся и идём на поводу у своих реакций, то испытываем временное облегчение. Это происходит, однако, вовсе не по той причине, на которую обыкновенно указывают. Дело здесь не в избавлении от стресса и раздражения, не в исцелении или освобождении. Облегчение происходит оттого, что мы перестали сопротивляться автоматизмам ума и встали на их сторону. Наш разум отпустил вожжи и позволил колеснице нашей жизни катиться, куда ей самой вздумается. Такое облегчение в процессе выражения своих эмоций не является положительным сигналом. Это предвестие грядущей катастрофы.
Мы привыкаем со всё большей лёгкостью обнажать клыки и издавать рык. Горячий пар внутри нас скапливается и выходит наружу, снова скапливается и снова выходит наружу. Эти циклы убыстряются. За каждым выражением агрессии следует новый виток накопления в нас конфликтующих эмоций и их последствий для нашего тела, ума и жизни в целом. И чем охотнее мы гневаемся, тем большей становится наша готовность перейти к насилию. Мы всегда держим свои клыки наготове, и это подбивает нас пустить их в ход по любому поводу.
Выражение гнева вредит и тому, на кого он обрушивается, и нам самим. Более того, зачастую именно мы являемся его главной жертвой. В современную массовую культуру просочился один остроумный отрывок на эту тему из древних текстов буддизма. Он гласит:
«Давать волю своему гневу – всё равно, что схватить горячий уголь с намерением бросить его в другого. Обожжётесь именно вы».
Приведённые здесь слова повсеместно приписываются Будде, но на самом деле они восходят к книге Буддхагхосы – выдающегося буддистского учёного-монаха и комментатора V века н.э. со Шри-Ланки. В своём труде «Путь очищения» Буддхагхоса писал:
«Поступая так, вы уподобляетесь человеку, который хочет навредить другому и берёт в свою руку горящий уголь или же фекалии. Тем самым сперва он обжигает самого себя или же сперва самого себя пятнает» [1].
Нам кажется, что швыряя в мир угли собственного гнева, мы избавляемся от того, что мучит нас, и доносим до окружающих некий важный посыл, но это не так. Мы вредим не только нашим реальным или же вымышленным врагам. Одновременно с этим огонь агрессии опаляет наше тело и ум. Также под удар попадают совершенно неповинные части окружающей реальности, а раскалённых углей в нашей голове становится только больше.
Немного жаль, что вторая часть аналогии Буддхагхосы, в которой речь идёт о фекалиях, не прижилась в веках. Культура стыдливо отторгла этот неприятный образ, а он между тем добавляет к общей картине весьма правдивый штрих. Мы не просто опаляем себя своей агрессией. Мы пятнаем свой ум присущим ей зловонием и болезненностью, а затем наш ум источает этот запах в любом месте, где бы он ни оказался.
Дискуссия о том, следует ли человеку подавлять свои инстинктивные порывы, открыто их выражать или делать с ними что-то третье, кажется чрезвычайно современной. На самом деле, однако, она ведётся уже многие тысячи лет, и в мировой философии под ней давно провели жирную черту.
Сегодня же не только философия, но и наука всё более подтверждает, что обе названные здесь стратегии не работают. Удерживать в себе и подавлять свою злобу, свои невротические желания, свои страх и вину и что бы то ни было вообще есть ошибка. Подавление – это всего лишь неуклюжая и неэффективная попытка устранения. Мы тщетно пытаемся сдержать стихии бессознательного грубой силой своего желания и запрятать их поглубже. Мы отрицаем их и отторгаем. Загнанные в подполье, они незримо разрушают нас, создают неимоверное внутреннее напряжение, а затем поднимают восстание.
Давать своим неврозам выход и выплескивать их на те или иные мишени, впрочем, также является ошибкой. Это не избавляет от них, а лишь подпитывает, даря обманчивое облегчение.
Но мы не должны ограничиваться этими двумя равно пагубными альтернативами. Помимо них у нас есть и что-то третье, и четвёртое, и даже пятое. Свой гнев следует не подавлять или выражать, а гармонизировать и устранять за счёт врождённых способностей нашего ума к осознанности и невозмутимости, то есть к разумному управлению своей психикой. Тогда гнев угасает как внутри нас, так и снаружи, а заключённая в нём энергия переходит в более чистое и творческое состояние. Его энергия интегрируется в ум в новой очищенной форме и получает руководство разума.
Будда совершенно справедливо учил, что для гармонизации своих неврозов и очищения ума путём духовной практики необходимо взращивать в себе состояние самадхи – собранность ума, его упорядоченность и умиротворение.
Далее, нам нужна випассана – ясное видение и глубинное понимание себя и мира, которое освобождает ум от невежества, жажды и агрессии. Для них просто не остаётся места, ибо когда с наших глаз сходит пелена, мы более не жаждем того, чего жаждали раньше. И мы не стремимся обрушить на что-либо свою ярость и причинить вред тем, кому хотели навредить раньше, ибо не видим в том никакой пользы. Что самое главное, мы ясно видим ограниченность всякой жажды и агрессии и осваиваем силу чистого стремления.
Наконец, нам необходима метта – чистая творческая энергия любви, действующая во благо нам самим и миру вокруг. Это и есть те самые «третье, четвёртое и даже пятое», которые упускаются в классических подходах, зажатых в тисках двух фатальных ошибок. Не нужно хватать раскалённые угли голыми ладонями и пытаться раскрошить их в кулаке, подавляя свои неврозы. И не нужно брать их и кидать в окружающих, становясь их орудием и проводником. В обоих случаях мы лишь помогаем пламени разгореться. Мы можем потушить этот огонь и перенаправить заключённую в нём мощь, ибо все с самого рождения обладаем к тому умением.
Немногим ранее мы рассмотрели, как именно огонь злобы неспешно разрушает наше тело. Теперь же пришло время более пристально взглянуть на его неврологические и психические последствия.
Нервная система и общее жизнеощущение
Эксперименты на животных моделях и изучение их мозга позволили установить, что в основе стресса у живых существ лежат древние нейросети страха. Когда мы сталкиваемся с опасностью или препятствием, то первый порыв нервной системы – отторгнуть их. Мы хотим, чтобы опасности или же препятствия не было. Страх представляет собой силу отторжения в практически чистом виде. Мы сперва боимся (например, боимся не получить чего-то), и лишь после этого и вследствие этого можем начать вести себя агрессивно.
В случае млекопитающих ключевыми зонами мозга, запускающими стрессовую реакцию, являются передняя поясная кора и миндалина. Ранее мы уже описывали функции поясной коры [2]. Это своеобразный серый кардинал лимбической системы, закулисный кукловод, чья роль значительно недооценена даже в современной нейробиологии. Миндалина же есть тот руководитель лимбической системы, который всегда на виду. Получая послания от поясной коры, она открыто и без всяких стеснений выступает командным центром для управления страхом, агрессией и всем оркестром из отрицательных эмоций в нашем уме.
Миндалина играет огромную роль и в положительной части спектра эмоциональной жизни. В частности, это происходит из-за того, что положительные эмоции мы обычно испытываем по остаточному принципу – как раз тогда, когда миндалина не производит отрицательные. Если ничто не мешает нам радоваться жизни, то нам становится хорошо.
Миндалина определяет, какие формы отторжения, когда и сколько нужно произвести в ходе стрессовой реакции. Произведя свои вычисления, она отдаёт распоряжения гипоталамусу. Если миндалина есть топ-менеджер стрессовой реакции, который занимается планированием и определением общей стратегии и тактики, то гипоталамус скорее является исполнителем.
Получив распоряжение от вышестоящего лица, гипоталамус выделяет ряд нейромедиаторов и гормонов, важных для стрессового ответа. Вместе с тем он отдаёт приказ ещё ниже по властной цепочке – своему собственному подчинённому и ближайшему соседу – гипофизу.
Получив команду от гипоталамуса, гипофиз выделяет в кровь свою группу сигнальных веществ, которые вместе с током крови попадают в надпочечники. Наконец, надпочечники как простые рабочие производят адреналин, кортизол и некоторые другие гормоны.
В биологии вся эта система называется гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось. Самым нижним звеном в ней являются надпочечники, а условно руководит ей миндалина. Слово «условно» здесь крайне уместно, потому что миндалина делит руководящие полномочия с целым советом директоров из других зон мозга от серого кардинала поясной коры до префронтальной коры мозга. Все эти закулисные держатели акций и топ-менеджеры находятся в столь сложных отношениях друг с другом и так сильно влияют друг на друга, что сказать, кто именно всем заправляет, невозможно.
Совокупность всех сигнальных веществ, произведённых на гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси, приводит к физиологическим и психическим проявлениям стресса. Сердце начинает биться учащенно, давление и потоотделение растут, а в уме активируются искажения восприятия и стереотипы поведения, связанные с нападением, защитой и затаиванием.
Хотя стрессовая реакция чрезвычайно важна для выживания, если эта реакция оказывается очень сильной или длительной, то она выводит из равновесия саму запустившую её нервную систему.
Избыточные концентрации кортизола в нашей крови разрушают синапсы в ряде зон головного мозга – то есть соединения между нервными клетками, благодаря которым они и передают информацию. В итоге уменьшается количество дендритов (нервных отростков, принимающих сигналы от других клеток) и общий объём серого вещества в мозге. От этого страдают многие функции мозга. Одновременно с этим рост кортизола приводит к росту содержания глутамата в мозге, который при повышенных концентрациях также начинает повреждать синапсы между нервными клетками.
В первую очередь, распад синапсов и даже гибель нейронов происходят в гиппокампе мозга, отвечающем за хранение кратковременной памяти и запись долговременной. Также соединения нервных клеток разрушаются в префронтальной коре. Из-за этого нарушается процесс принятия нами решений, страдает наша память, самоконтроль и некоторые высшие познавательные процессы.
Из-за уменьшения объёма нервной ткани в префронтальной коре ухудшается и способность человека к концентрации внимания и наша эмоциональная устойчивость. В ходе экспериментов на крысах было обнаружено, что кортизол и глутамат оказывают подобное влияние и на мозг других живых существ.
В последние десятилетия все эти процессы были особенно тщательно изучены на примере людей, страдающих большим депрессивным расстройством. Как и любой хронический стресс-угроза, сильная депрессия сопровождается высокой и устойчивой концентрацией кортизола в крови. Человек испытывает нарушения сна, потерю аппетита, упадок сил и многие другие неприятные симптомы. Под влиянием кортизола и избытка глутамата в его мозге происходит разрушение синапсов в нескольких зонах и гибель нейронов в гиппокампе.
Было обнаружено, что ведущий механизм работы антидепрессантов – это как раз создание условий для постепенного появления новых нервных клеток в гиппокампе и для восстановления в других зонах мозга тех синапсов, которые были повреждены кортизолом, глутаматом или же пострадали по иным причинам. Это позволяет объяснить, почему воздействие антидепрессантов (за исключением, к примеру, кетамина) обычно начинается лишь спустя пару недель после начала их приёма.
Стресс-угроза при хронической агрессии сопровождается избыточными концентрациями тех же кортизола и глутамата, что повреждают мозг людей в ходе большого депрессивного расстройства. Синапсы между нервными клетками распадаются, а нервные отростки гибнут. Конечно, агрессивный человек ощущает себя и ведёт себя не так, как при большом депрессивном расстройстве. Но хотя это разные болезни ума, у них имеется ряд схожих черт и последствий.
Так, исследования показывают, что агрессия значительно уменьшает субъективный уровень счастья людей – то есть делает их несчастнее по их же собственным оценкам. Под воздействием злобы люди перестают замечать многочисленные положительные стороны собственной жизни. Мы обесцениваем свои достижения и отношения с близкими. Мы не черпаем радость в щедрости, взаимопомощи, нежности и благодарности. Мы завидуем другим и боимся их.
Невротическая гравитация агрессии притягивает наше внимание ко всему дурному, делает нас мнительными, подозрительными, параноидальными. В ответ на каждое соприкосновение с дурным наш ум производит новые вспышки гнева, недовольства, страха, возмущения и страдания. Наши отношения с окружающими людьми портятся, и это также плохо сказывается на том, как мы себя чувствуем.
С неврологической точки зрения, была обнаружена связь агрессии с такими расстройствами, как частые головные боли, тревожность, бессонница и депрессия. Существуют десятки причин, почему это происходит, помимо уже описанных выше.
К примеру, агрессия вызывает сужение сосудов и увеличивает мышечную напряжённость в области головы и шеи, что способствует головным болям и мигреням. Также из-за агрессии растёт чувствительность к боли, из-за чего головные боли, мигрени и вообще всё дурное переживается нами с большим страданием.
Существует корреляция агрессии со множеством психических расстройств, таких как биполярное расстройство, посттравматический стрессовый синдром, социопатия, СДВГ, шизофрения и десятки других.
Отношения между агрессией и психическими расстройствами довольно сложные. С одной стороны, усиление агрессивного поведения часто является их продуктом. С другой стороны, свободное выражение агрессии при этих расстройствах усугубляет их течение, усугубляет их разрушительные симптомы и мешает их преодолению либо смягчению в тех случаях, когда преодолеть их не представляется возможным.
В добавление к этому, хронический стресс-угроза, вызываемый в том числе и агрессией, способствует развитию нейродегенеративных заболеваний, таких как синдром Альцгеймера и Паркинсона, и обостряет их течение.
Сущность агрессии есть воля к совершению кражи и к разрушению. Эта воля невежественна и неуклюжа, ибо инстинкт постоянно подбивает нас красть и разрушать то, что совсем нам не нужно, ради целей, которые не могут быть достигнуты кражей и разрушением. В агрессии разрушение отделяется от созидания и становится бессмысленным.
Когда нами руководят агрессивные инстинкты, то в конкурентной борьбе с окружающими мы пытаемся отнять их статус и влияние, а подчас и их имущество. Мы разрушаем и крадём, ибо хотим заполучить всё больше и больше и стать богаче. Но по злой иронии эта тяга красть у мира обкрадывает нас самих, а желание разрушить, ведомое агрессией, разрушает нас самих и уменьшает наше счастье. Агрессия не только выбирает ложные цели и ложные средства, но и в процессе разрушает умы и тела её носителей.
Разум и интеллект
Стресс представляет собой автоматизированный механизм для немедленной мобилизации сил организма, и возник он чрезвычайно рано в эволюционной истории. Следствием этого является то, что наше поведение во время стресса испытывает огромное давление со стороны столь же древних и примитивных программ, как и сама стрессовая реакция.
Когда лимбическая система взвинчена и организм поднимается по тревоге, инстинкты мёртвой хваткой вцепляются в штурвал и пытаются получить безраздельный контроль. Делиться властью в столь напряжённые моменты они не намерены. Нервные клетки из подкорковых структур мозга объявляют разуму своеобразную войну. Лимбическая система блокирует и подтормаживает деятельность нейросетей более продвинутого способа управления поведением в коре больших полушарий – нашу кортикальную систему.
Во время вспышек агрессии с человеком происходит то, что философии и религии прошлого называли подавлением разума страстями. Мы знаем это не только по итогу анализа переживаний и поведения людей. Благодаря современной аппаратуре нам виден и сам механизм. Нейросети лимбической системы производят вещества-нейромедиаторы, снижающие электрическую активность зон мозга в префронтальной коре.
В первую очередь в моменты агрессии ослабевают наши осознанность и самоконтроль. Мы не только не в состоянии принимать взвешенные решения, но даже не успеваем понять, что именно мы делаем. Мы скорее вспоминаем о своих поступках уже постфактум – после того, как они были совершены. Мы действуем как роботы, повинующиеся принудительной программе.
Более того, зачастую нас искренне удивляют наши же поступки и создаётся впечатление, будто их совершил кто-то другой. Не случайно в залах суда пользуются большой популярностью фразы наподобие: «Не знаю, что на меня нашло» или же «Это был не я, меня будто бы подменили».
Когда силы разума идут на убыль, богатство доступных нам вариантов действия резко сокращается до небольшого числа шаблонных реакций. У лимбической системы в арсенале имеется всего несколько стратегий. Главный её алгоритм в ситуациях стресса – это «инстинкт бей или беги» (англ. fight-or-flight response). Конечно, это не всё, что она умеет, но таковы её главные и излюбленные инструменты.
На заре нейробиологии американские студенты заглянули в свою душу и в проницательном бесстыдстве расширили этот список лимбических возможностей до ещё одной буквы F. С тех пор в коридорах американских университетов он назывался fight, flight or fuck response. Поиск подходящих слов на букву F настолько всех увлёк, что вскоре в этот список добавились ещё две позиции: freeze (замирание или затаивание) и fawn (заискивание).
В любом случае лимбический арсенал…
<…>
Получить доступ к полной версии статьи и подкаста
Заказать новую книгу автора (2023 г.)