Роман «Звёздочка моя» глава 9 «Третье сентября наступило» часть 4
— Ты чё хоть кричишь-то на весь околоток? — спросил дед Матвей, подходя к женщине.
— Там, там... — молодая женщина кивнула на дом Ефимовны.
— Чего там? — Тетюнин подставил руку к уху как рупор. — Ась? Я на уши туговат стал. Ты погромче говори, тогда услышу.
— Там, там...
— Там, а чё там?
— Я пришла, а она лежит.
— Лежит, так и пущай лежит, от нас далёко не убежит, — шутя сказал дед, поправляя бороду.
— Да ей не убежать, она околела.
— Околела? — переспросил дедушка. — Замёрзла или совсем того?
— Совсем.
— Правда, что ли?
— Нет, кривда, — фыркнула женщина раздражённо.
— Шутишь или как тебя понимать? — Тетюнин, ожидая ответ, подошёл поближе.
— Дедушка, иди откуда пришёл.
— Не уйду, даже и не проси. Только на улицу вышел, чтобы хоть от старухи своей малёхо отдохнуть, а ты меня опять в избу гонишь. Ишь, командирша, какая! — он шутя пригрозил ей пальцем, всё ещё не веря, что его соседка преставилась. — Ты сама-то зачем к Ефимовне нашей приходила? Уж не ты ли её укокошила?
— Это я-то? — женщина вытаращила глаза. — Да я ей телеграмму принесла!
— Телеграмму? Да врёшь поди?
— А зачем мне врать? Мне ещё три телеграммы, не считая этой, надо разнести. Дедушка, вы мне черкните вот тут, — она протянула ему тетрадь и авторучку, — и я дальше пойду телеграммы разносить.
— И даже не подумаю. Тебе черкнёшь, потом по судам затаскают. Придётся до скончания века на небо в клеточку смотреть.
— Что же делать-то? — озадачилась женщина и обрадовалась, когда из ворот вышла Галина Лысова.
Галина подошла к ним и спросила:
— Случилось чё, дедка Матвей?
— Ась? — переспросила Тетюнин. — Ты погромче, Галька, говори, а то чёй-то я стал на уши туговат: то слышу, а то совсем не слышу. В ушах то шумит, то звенит, а то и вовсе гудит. Не уши, а аэродром какой-то.
— Случилось говорю чё? — Лысова громче повторила вопрос.
— Если эта баба не врёт, — дед посошком указал на женщину с телеграммой, — то Ефимовна наша преставилась.
— Да по́дь ты к лешему. Мелешь вся́ку сикоту́*… — не поверила Галина.
— А может, вы мне за телеграмму распишитесь, и я дальше пойду, — попросила женщина, — вот телеграмма, а расписаться надо вот тут, — указала она на строку в тетрадке.
— А почему я? — Галина заподозрила неладное. — Кому телеграмма пришла, тот пусть и расписыва́тся. Не на ту нарвалась.
— Так она бы расписалась, но она же околела?
— А мы-то тут причём? — прикрикнул на разносчицу телеграмм Тетюнин.
— Так вы же соседи! Кто если не вы?
— А зачем нам её телеграмма? — повысила голос Лысова. — Хватит на нас давить. Пойдём-ка лучше все вместе проверим, что там с Ефимовной.
— Верно, Галька, ты говоришь, — поддержал её сосед. — Давайте пойду я первым, а вы уж за мной. Я хоть и еле ноги передвигаю, но всё ж таки мужик, — сказал дед Матвей и опираясь на посошок поковылял к дому Натальи Ефимовны. Женщины последовали за ним.
— Она у самой двери лежит, — пояснила разносчица телеграмм. — Я как дверь-то открыла, её увидела и испугалась так, что и не знаю, как только не поседела.
— А может ещё и поседеешь, ещё же время-то мало прошло, — Галина убрала выбившуюся прядку волос, а потом поправила головной платок.
— Да что вы меня пугаете? — возмутилась женщина с телеграммой. — Не хочу я седе́ть! Мне ещё и тридцати даже нет.
— А кто хочет? — возразила ей Лысова. — Я тоже седе́ть не хотела, а теперь вот седая как лунь.
— Ну вот ещё…
Дед Матвей открыл ворота, перешагнул через подворо́тню**, следом за ним и Лысова с женщиной. Дверь в сени была открыта нараспашку.
— Чёй-то дверь открыта? — подходя в раздумьях сказал Тетюнин.
— Да это я с испуга вылетела оттуда и дверь не закрыла, не до того мне было, — пояснила женщина. — Я вообще покойниц боюсь.
— А чё они тебе сделают? Ты живых бойся, а не их, — посоветовала ей Галина.
— Ну мало ли? Вы идите, а я тут постою, — размахивая телеграммой как веером, распорядилась женщина.
— Хитрая ты какая! — Лысова с подозрением посмотрела на неё. — Пока мы ходим, а ты сбежишь, а потом на нас всё свалишь.
— Да куда мне бежать. Если бы хотела, так давно бы сбежала.
— Так все говорят, — Галина схватила её за руку и потянула в дом Ефимовны.
Они вошли в сени. Дверь в дом тоже была открыта.
— И правда лежит… — дед Матвей склонился над соседкой. — Ты чё это, Ефимовна, и правда, что ли, преставилась? Ты же намного моложе меня! — он прикоснулся к ней. — Так она уж окоченела.
— Свят-свят-свят… — перекрестилась Лысова.
— А я что вам говорила? — осмелела женщина с телеграммой. — Распишитесь и я побегу дальше, телеграммы разнесу.
— Я те побегу! — прикрикнула на неё Галина. — В свидетели пойдёшь. Сейчас милицию вызовем. Ну-ка, — она кивнула на телефон, стоящий на комоде, — как там в милицию-то звонить?
— Ноль два, — напомнила женщина.
— Вот иди и звони, — скомандовала Лысова.
— А почему я?
— Ты же торопишься, а нам торопиться некуда, — Галина посмотрела на соседа, — так ведь, дедка Матвей?
— Ась? — Тетюнин подставил руку к уху. — Ты говори погромче, Галька, а то я, то слышу, то не слышу.
— Да я ей говорю, — Лысова кивнула на разносчицу телеграмм, — что нам торопиться некуда.
— Да куда уж нам торопиться?! Я вон, еле ковыляю на трёх ногах.
— И я ей о том же, а она звонить в милицию не хочет.
— Значит у неё рыльце-то в пушку! — предположил дед.
— Да какое ещё рыльце? Лицо у меня и без всякого пуха, — женщина подошла к телефону и взяла трубку.
— Что хоть к ней за телеграмма пришла? — полюбопытствовала Галина.
— С днём рождения её сын поздравил, — набирая ноль два ответила она.
— Да Ёшкин кот… А у меня совсем из головы вылетело, что она сёдня именинница. А внучке моей сон приснился, что Ефимовна меня в гости к себе звала. Видать, на именины приглашала.
— Примета это плохая, Галька, — сожалея проговорил сосед, — как бы и ты следом за Ефимовной на тот свет не отправилась.
— Да типун тебе на язык! — пожелала ему Лысова. — Мне и на этом свете неплохо.
— А там, на небесах, — Тетюнин показал пальцем на потолок, — виднее кому и когда. От нас это с тобой, Галька, не зависит. Вот чё я тебе скажу.
— Так оно, но всё же пожить-то ещё хочется.
— Ну так и живи, мне же не жалко, — дед присел на стул. — У тебя свой век, а у меня свой.
На столе Галина увидела открытую тетрадь и прочитала последнее стихотворение:
«Полуночный город
скрывал шаги.
Приближаюсь к Господу —
он услышал:
«Отче наш», привычное «Помоги!»
Опустело тело. Из тела вышла.
Виновата — я та...
Вскипела кровь.
В жилах тесно, пресно...
Да Приснодева
повела, нахмурив немножко бровь,
отпустила крест мой...
Вернула в тело.
Благодать окутала
небеса.
Тишина растаяла.
Ночь озябла.
Я не помню страха.
Прошла гроза.
Ты жива сегодня,
а завтра — завтра...»
Галина села рядом с соседом и глядя на Ефимовну, заголосила:
— И на кого ты меня оставила-а? Теперь хоть к окошку не подходи-и, сразу слёзы побегу-у-ут.
— А ты пореви, Галька. Пореви, — посоветовал ей сосед. — И тебе полегче сразу же станет.
— Ведь она же моей, можно сказать, подругой была и вот на те, пожалуйста.
— Галька, — дед Матвей почесал затылок, — а я-то думал, что она твоя подруга. А выходит, что ошибался.
— Да какая разница подруга или нет? — вытирая слёзы уголком головного платка сказала Лысова. — Чё уж теперь об э́нтом-то говорить? Только душу травить.
Пояснение:
сикоту́* — ерунду
подворо́тню**, подворо́тня — доска закрывающая щель между воротами и землёй
© 31.03.2024 Елена Халдина, фото автора
Не теряйте меня, если что — я тут , продолжение романа, в первую очередь я теперь буду публиковать именно там, а потом уже тут.
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение романа "Звёздочка моя" ↓
Предыдущая часть романа ↓
Начало романа "Звёздочка моя" ↓