Самое любимое время у нее было — утро. Не рассветные часы, когда надо было подняться невероятным усилием, вынырнуть из одеяла и поднырнуть под флисовое тепло старой толстовки (кто носит новое и красивое в декрете-то?), согреть стакан молока дочери, разбудить ее, помочь умыться и расчесать ей волосы… Отвести в садик по темным еще улицам, утешая себя, что этот морок — не жизнь, не явь, а просто ей показалось, почудилось.
Настоящая жизнь начиналась, когда дочка была в садике. Когда в одиночку был проделан обратный путь до дома. Открыта входная дверь, сброшены кроссовки. Она скидывала с себя как попало одежду и вновь ныряла под одеяло. Несколько секунд было холодно, но потом становилось хорошо. И она засыпала почти сразу, иногда еще до того, как щека успевала согреть прохладную поверхность подушки… Вот тогда и наступало ее любимое время.
Утро, когда можно было спать. Не жить, не думать, не делать. Не существовать. Балансировать на грани между жизнью, что постоянно требовала от нее каких-то решений и движений, и небытием, которое казалось истинным счастьем. Кто-то — преподаватель на лекции в медколледже, что ли? — говорил, что сон — это маленькая смерть. Ей эти слова стали казаться понятными и близкими.
Потом, через несколько блаженных часов, ей все-таки приходилось просыпаться. Она нехотя тащилась в ванную, заставляя себя умыться. Голову мыла раз в три, иногда в четыре дня. Все равно зима, думала она. Все равно я ношу шапку, кто меня видит. В салоне красоты не была несколько лет — не хотела. Не было ни сил, ни желания.
Силы вообще приходилось тщательно дозировать, продумывать любое действие, продираясь сквозь медлительный и неповоротливый свой разум, будто через плотные путаные тяжи водорослей на дне какого-то зачарованного водоема. Готовила ужин, чтобы покормить мужа, который придет с работы. Сама есть не хотела.
Если б можно — легла и спала, спала, спала, пока жизнь не закончится, как скучный сериал, финал которого ясен с первых минут, и даже фоном его не хочется слушать, до того банальны и предсказуемы фразы главных героев.
Муж удивился, когда она попросила помощницу по хозяйству. Чтобы убиралась даа раза в неделю: протирала пыль, пылесосила, мыла полы, гладила вещи. Впрочем, возражать не стал. Своей сферой ответственности считал деньги на семейном счету, но как знать — может, растить ребенка да еще и держать в порядке дом — задача куда более трудная? Жену свою любил, возможность пригласить помощницу была, а потому без лишних слов организовал все так, как она просила.
Он приглядывался к супруге вот уже несколько месяцев. Она была какая-то странная, но все никак не мог уловить, что с ней не так — не было семейных ссор; когда он обнимал ее ночами, она не жаловалась на головную боль, а обнимала в ответ, и ни на что никогда не жаловалась… Но если одним словом назвать то, какой она стала, он сказал бы «бесцветная». Словно превратилась в тень от той женщины, что он полюбил несколько лет назад, словно заколдованная принцесса, которая рада бы лечь в хрустальный гроб, выставить дракона для охраны и больше никогда не видеть белого света… Он встряхивал головой, прогоняя морок, и удивлялся собственной фантазии. Обычная жена у него. Просто устает, наверное. Или скучает в декрете. Какие-такие драконы?
Ответ пришел случайно, в радиопередаче, что слушал вполуха, пока ехал с работы. Какой-то врач рассказывал про коварство опухолей, про то, что они тайно и незаметно растут в организме, разрушая здоровье, а симптом при этом лишь один — утомляемость… Приехав домой, обнаружил, что дочь смотрит мультики, а жена бессильно лежит под одеялом, прикрыв глаза, и понял вдруг, что это всё не просто так.
Потом были анализы, врачи, обследования, биопсия… У нее обнаружили рак груди. Когда она услышала диагноз, то улыбнулась и сказала только: «Ясно.» Будто бы даже с облегчением. Придя домой, легла в постель, сообщив, что вставать будет только в случае крайней необходимости. На операцию или еще какое лечение. А впрочем, хорошо бы только на операцию. И пусть бы ее сделали не завтра и не послезавтра, а потом, когда-нибудь потом… Чтобы она могла лежать и не вставать, скажем, неделю. Или месяц…
Муж тогда посидел с полчаса, ошарашенный. Осмыслял сказанное. Не получилось. Тогда позвонил врачу-онкологу, благо, была такая возможность. Хотел прояснить: рак в груди так действует на мозг? Человек тихо сходит с ума? Не хочет жить, бороться, смотрит на близких, как на пустое место?.. Врач ответил, что метастазов в мозг обнаружено не было. А значит, винить во всем надо не рак. Дал контакты психиатра. И посоветовал обратиться немедленно. Потому что состояние пациентки во многом определяет психика. А не только комочек клеток в груди, у которых сбилась программа роста, превратив их в опасную, смертоносную опухоль.
Это была послеродовая депрессия, которую никто не заметил, не узнал, а потому и не думал лечить. По мере того, как малышка подрастала, маме становилось то лучше, то хуже, но никогда не было хорошо. Радости жизни не было, словно она осталась вся где-то в ее бездетном прошлом. Это называется ангедония. А потом началась апатия, словно кто-то забрал силы, волю и мотивацию. Замедлились мысли, стали неповоротливыми, ленивыми, толклись в голове бестолково, как толстые неуклюжие ламантины. И хотелось только спать, спать, спать… Это был легальный и доступный способ не существовать хотя бы часть суток. Так сказал психиатр. Не существовать, поставить организм на паузу, отключить функцию «жизнь»…
Через три месяца она в первый раз пошла в зал на тренировку. Был разгар весны, светило солнце. Операция прошла успешно, опухоль была удалена. Грудь пришлось также удалить, но в скором будущем проблему можно было решить у пластического хирурга. Впрочем, это беспокоило ее не особенно — муж любит и такой, жизнь продолжается, дочка здорова, а главное — будто что-то переключилось в ней самой. Больше не хотелось спать. Хотелось двигаться, радоваться тому, что тело у нее молодое и сильное. Хотелось расчесать волосы, заплести в косу, оставив две непослушные пряди у лица. Хотелось вкусной еды. Хотелось смотреть, как смеется и танцует дочка, как улыбается муж. Хотелось гулять в лесу. Хотелось завести собаку…
Если бы не страшный диагноз — рак груди — депрессия скорее всего так и осталась бы не диагностированной. Послеродовую депрессию часто списывают на усталость или трудности адаптации мамы к своей новой роли. Потом — на кризисы развития малыша или семейные неурядицы с мужем, скуку от однообразной жизни в четырех стенах или испортившийся характер.
Помните, уважаемые женщины: консультация психиатра в случае необходимости — это не признание вашей несостоятельности как мамы, жены и просто хорошего человека. Это не клеймо на всю жизнь. И не угроза постановки на учёт. Это миф, что вас автоматически вычеркнут из достойных членов общества.
Консультация врача в случае необходимости — это возможность получить помощь, которая улучшит ваше качество жизни. А иногда изменит буквально всё. К лучшему, разумеется.
И да — не забывайте про самостоятельную пальпацию молочных желез в душе, а также профилактические исследования — УЗИ и маммографию. Любое уплотнение, изменение формы соска, выделения из груди — повод для немедленного обращения к маммологу.
