Я хотел бы в кино сыграть клоуна. Смешного и мудрого человека, который способен разрушить чью-то беду именно потому, что он смешной и мудрый.
Статья опубликована в газете ПРАВДА, понедельник, 20 июня 1988 года:
МОЙ ДРУГ ЗРИТЕЛЬ
— В моей жизни был такой случай,— рассказывает Александр Абдулов,—Во время спектакля у меня на сцене возникло ощущение такого взаимопонимания со зрительным залом, как будто там сидел только один человек — мой друг. Казалось, скажи я тогда зрителям: "Встаньте!"—и все встали бы. Может быть, повторю, мне это показалось. Но, играя свою первую большую роль—Плужникова в спектакле «В списках не значился», я понял по-настоящему, что такое призвание актера.
Потом в моей жизни было всякое и будет, наверное, всякое. Но тот миг я уже не забуду. Ради чего стоит жить и страдать. Даже сейчас, вспоминая тот спектакль и ту бессонную ночь после него, я легко воспроизвожу в себе пережитое ощущение. Это было похоже на полет птицы.
...Мой педагог Раевский любил повторять: если вы думаете, что пришли учиться на артиста, то ошибаетесь. Учиться на артиста нельзя. Даже Станиславский, который долго и мудро в своей книге объясняет, как стать настоящим артистом, в конце приходит и выводу: все то, что он сказал, актуально только для талантливых людей.
Александр, мы так часто говорим о загадочной природе актерского дарования, что иногда сознательно покрываем тайной какие-то совершенно явные вещи. Скажем, удача или неудача одного и того же актера или режиссера. Конечно, для того чтобы не разрушать гармонию и поэзию, мы можем сказать, что не ошибается тот, кто не работает, что видимая неудача — это иногда еще невидимая большая удача впереди. Но ведь на самом деле все не совсем так. Талант порой изменяет актеру. По каким-то своим законам он может покинуть своего обладателя — и что тогда остается делать?
— Это, пожалуй, иллюзия, что могут сработать профессионализм об руку с актерским дарованием и что можно работать одинаково хорошо при любых условиях. Иногда я иду на спектакль после тяжелой съемки, после утомительного жизненного периода и думаю: сыграю-ка я сегодня вполсилы. Но выхожу на сцену и чувствую, как вдруг нажимается какая-то кнопка и что-то такое с тобой происходит: все то, на что были потрачены силы, теряет смысл. Главное происходит здесь, сейчас, и ты не просто играешь, ты рвешь на части свою душу. Слава богу, я пока не знаю, что такое измена таланта. Но часто думаю о том, что это может быть. Вот, скажем, с Евгением Павловичем Леоновым этого быть не может. Со мной может. Ведь никакой теоретик не способен объяснить, почему, если на сцену выходит Леонов, зал либо смеется, либо рыдает. Я сам раз 20 смотрел «Дети Ванюшина» с его участием и всякий раз плакал, как ребенок.
— Не думаете ли вы, что это тот самый случай, когда большой актерский, жизненный опыт и огромное нравственное содержание личности помогли человеку стать властителем своего таланта, а не наоборот?
— Вот вы сказали: жизненный опыт. Если говорить строго по большому счету, у меня его нет. Сейчас мне 35 лет. Те, кому сейчас 40—45 лет, помнят XX съезд, перемены, болезненное возвращение народа к свободе и правде. А мы воспитывались и обучались в какой-то бесконфликтной, серой, пустой, местами подлакированной атмосфере. А сейчас нам говорят: надо все начать сначала. Срочно давайте по-другому. Ну а как по-другому? Кроме того, что наш мозг уже запрограммирован на какой-то уровень свободы (и сам этот уровень именно свободу и ограничивает), в нас еще бродит чувство недоверия, скептицизма. Нам нужны какие-то гарантии, что сегодня все говорят правду.
— В спектакле «Диктатура совести» у вас три характерные роли: персонаж «Бесов» Достоевского, главарь фашиствующей банды, веселый и безмозглый внук закоренелого сталиниста. Вы играете так точно, так ярко, с таким злым любопытством, как будто вас направляет интуиция даже не одного опытного человека, а многих. У вас нет сомнений в том, что вы сыграли — и очень образно, выразительно — именно то, против чего мы сейчас боремся: диктатуру силы, злоупотребление властью, приспособленчество и потребительство?
— В этом, конечно, у меня нет сомнений. Чем мы можем все это заменить? Что именно мы можем дать обществу для того, чтобы снять у себя внутреннее ощущение потерянного поколения? Как нам включиться в нужный час и в нужном направлении в жизнь страны? Ведь все это зависит не только от нас, и это понятно. Нам нужны и драматурги, и режиссеры. Я белой завистью завидую Олегу Янковскому, потому что у него в кино есть свой режиссер — Роман Балаян. Я восхищаюсь Балаяном.
— Вы ведь тоже у нею снимались в фильмах «Поцелуй», «Храни меня, мой талисман», «Филёр»...
— Снимался. И разговаривал, и общался с ним вроде бы нормально. Но все равно, мне постоянно казалось, что я стою на другой ступеньке. Иногда из-за этого даже чувствовал какой-то зажим.
Два последних фильма Романа Балаяна вызвали у многих эрителей и критиков некоторое разочарование. Моей задачей не является сейчас анализ этих картин. Могу только заметить, что принадлежу к тем поклонникам режиссера, которым в этих двух картинах не хватило глубины режиссуры и драматургии. Но как живо и естественно выделился Александр Абдулов! Уж никак не скажешь, что этот человек с комплексами и хрупкой психикой. И в той и в другой роли я увидела настоящего мастера, сильного, опытного человека, который точно знает, что и зачем он говорит. Видимо, в этом и есть парадокс актерской профессии: играя для всех, человек даже на экране не может отстраниться от своего внутреннего ощущения, увидеть себя посторонним взглядом.
— И все-таки, Александр, мне хотелось бы для себя выяснить: вы считаете актерскую способность перевоплощаться, возрождаться после падений, собираться в минуты душевного разлада—силой или слабостью? Я объясню, почему у меня возникла мысль о слабости. Вы все время говорите о своем подчинении спектаклю, режиссеру, какому-то внутреннему приказу. В таком случае можно сделать вывод, что, оставшись один на один с собой, вы просто можете лишиться своего дара...
— Это так и не так. Мы слишком чутко, слишком нервно реагируем на все происходящее. С одной стороны, это психотренинг, помогающий возрождаться, с другой— мы по-настоящему расшатываем свою психику. Гротовский сказал: что-то выдающееся может совершить только больной человек, поскольку эталон здоровья — это корова.
Когда я впервые увидела Александра Абдулова на сцене Театра имени Ленинского комсомола, то была поражена, хотя не раз уже встречалась с ним на экране. Я поняла, что он не просто «кинозвезда», а тот самый актер, чье присутствие на сцене — подарок для зрителя. Манера игры, живые и непосредственные реакции выделяют его из ряда самых сильных актеров. Я уже говорила о "Диктатуре совести". То же самое происходит и в «Гамлете», и в «Карманном театре». А уж в «Оптимистической трагедии» в роли Сиплого Абдулов для зрителя совершенно неожиданный сюрприз.
— Александр, «Оптимистическую трагедию» играют десятки лет многие театры. Каких только Сиплых не перевидали мы. Из них запомнились те, которые не похожи друг на друга: для меня это — Олег Борисов в спектакле БДТ и вы — Александр Абдулов. Кто подсказал вам рисунок роли в данном случае?
— Так получилось, что, когда художник по костюмам принес на репетицию одежду этакого романтического героя, я не согласился. Мне показалось, что все это не то. Я увидел себя в кителе с зализанными волосиками, и мне даже не пришлось особенно сипеть, поскольку я и так уже был противен самому себе. Мне показалось, что Сиплого должна выделить одна странная черта — аккуратность. Марк Захаров посмотрел и сразу же сказал: убедил!
Абдулов—Сиплый в «Оптимистической трагедии». Зрителю, не видевшему его в этой роли в театре, даже трудно представить, каким может быть Абдулов, созданный, как иногда кажется, только для ролей героев-любовников. У его Сиплого нет возраста. Есть только какие-то гнусные приметы, повадки, циничные шуточки. И как всегда бывает с большими актерами, играющими роли злодеев, негодяев, у него есть обаяние, какая-то сила, которая одновременно отталкивает и притягивает, становится атмосферой, внутренней жизнью этого нелепого, страшного, опасного человека. Когда Абдулов играет Сиплого — это не перевоплощение. Это дуэт. Актер не исчезает. Он становится двойником. Он что-то диктует, что-то подсказывает, что-то запоминает, от чего-то удерживает, а его актерская суть становится светлым фоном, на котором виднее грязное пятно.
— Александр, вы, очевидно, не можете не чувствовать, что ваша театральная карьера не совпала с карьерой в кино. Я имею в виду творческий рост.
— Да, в кино меня часто приглашают, используя только фактуру, внешние данные; режиссеры кино не знают меня как театрального актера. И не только меня. Они просто не ходят в театры — им хватает своих забот. Снимая фильмы обо всем, часто знакомятся с жизнью лишь по сценариям.
Когда я узнал, что снимается фильм «Успех» о провинциальном театре, мне он снился по ночам. Я ведь родился в семье провинциального режиссера, в Фергане. Провинциальный театр — это мое детство. И воспоминание это для меня настолько дорого, что я не забыл мелочей. Поэтому, посмотрев готовый фильм «Успех», я был просто убит возможностью такой, на мой взгляд, «липы».
— И все же у вас есть режиссер в кино, которого вы предпочли бы другим?
— Сейчас начинаю сниматься у Р. Балаяна в фильме «Леди Макбет Мценского уезда». Закончил работу у М. Захарова в фильме «Убить Дракона» и очень стараюсь не сниматься у плохих режиссеров в плохих сценариях. Надоело самому себе строить роль на пустом месте.
— А у вас нет такого профессионального страха: часто отказывая режиссерам, актер может быть забыт в кино?
— Я не думаю, что на свете есть актер, который бы чего-нибудь не боялся. У меня есть свой страх: боюсь пропустить время. Например, пять лет назад я получил роль Глумова в намечавшемся тогда спектакле «На всякого мудреца довольно простоты». И был счастлив все эти пять лет. Но так получилось, что постановка была задержана и только, по-видимому, сейчас осуществится. Но играть я уже не буду, потому что состарился. Представьте себе, каково мне, актеру, который пять лет жил какой-то ролью в надежде донести её до сцены, выучил всю пьесу наизусть, теперь узнать, что играть эту роль не буду.
— Вы сказали, что снялись в фильме «Убить Дракона». А в театре у вас есть новые роли?
— Мы закончили репетировать оригинальную пьесу Г. Горина по мотивам произведений Шолом-Алейхема. Драматург свел двух главных героев произведений Шолом-Алейхема— Тевье и Менахэма. Евгений Леонов — Тевье, а Менахэм — я. Играть с Леоновым — это особый период в жизни актера. Евгений Павлович глубоко внедряется в текст, ему важно знать и общий рисунок спектакля, важно и понимать партнера, знать, что тот его не подведет, не схалтурит... Таких учителей мало. Причем он не делает скидки на то, что моя, скажем, роль «самоигральная». Она страшно смешная. И в то же время какая сложная задача—сыграть такой странный, буйный, несчастливый и романтический характер.
— Сейчас много говорят о кризисе в театре. Что вы думаете по этому поводу?
— Какие-то беды коснулись и нашего коллектива. И все-таки нам пока везет. Театру 16 лет (имею в виду —под руководством Захарова), и он жив. Именно жив, а не реанимирован. Мы любим быть вместе, часто собираемся. У нас, например, есть своя футбольная команда. Причем Захарову хватает мудрости ради футбольного матча отменить репетицию. Возможно, делает он это, когда замечает какую-то трещину в отношениях, в настроении коллектива. Но то, что мы можем собираться по 15 человек вместе,— великий показатель.
— Вы говорили так о своем возрасте, как будто у вас позади множество ролей, которые вы уже никогда не сыграете. Но о чем вы все-таки мечтаете?
— Я хотел бы в кино сыграть клоуна. Смешного и мудрого человека, который способен разрушить чью-то беду именно потому, что он смешной и мудрый. Я имею в виду характер, а не название персонажа. Ведь в жизни есть такие счастливые люди, которые видят дальше и больше, чем все остальные, и которые способны нас рассмешить, когда нам хочется плакать. (вела беседу Г. СИНЕЛЬНИКОВА).
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом Президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта. Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "ПРАВДА". Просим читать и невольно ловить переплетение времён, судеб, характеров. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.