Один из наиболее частых вопросов, которые задают люди, узнав, что я орнитолог – почему стало меньше птиц (как вариант – почему исчезли птицы). Вопрос этот можно отнести к числу вечных, поскольку, сколько раз на него не отвечай, задавать будут вновь и вновь. Стало быть, и отвечать можно много раз.
Надо сказать, что сам по себе вопрос в том виде, в каком я его написал, не имеет смысла, и отвечать на него, пока он не конкретизирован, бесполезно. Хотя отвечать вопросом на вопрос вроде бы не очень правильно, но без целого ряда уточняющих вопросов нет смысла даже думать над ответом. Вопросы эти такие:
1. Каких именно птиц стало меньше – всех или одного вида, одной систематической или экологической группы (например, хищных птиц, воробьинообразных, дуплогнездников и т.д.).
2. Откуда известно, что их стало меньше – так кажется спросившему, или это результаты специальных учетов, по известным в орнитологии методикам?
3. О какой территории идет речь – в масштабах одного двора или сада, деревни или города, целого региона?
4. За какой период их стало меньше – в этом году меньше, чем в прошлом, или за период лет в пять, или за полвека, век и т.д.?
5. Что изменилось за это время на той самой территории, где стало меньше птиц, а также на соседних территориях? Что с численностью птиц происходит на этих самых соседних территориях?
Понятно, что без ответа на все эти вопросы даже не имеет смысла пытаться объяснять, почему птиц стало меньше, и точно ли их численность снизилась.
В рамках одного материала рассматривать все эти варианты, конечно, невозможно, поэтому сегодня рассказ будет об одной небольшой территории.
Рязанский институт управления и права был местом, где я проработал 11 лет, вплоть до самого закрытия, поскольку в нашем городе этот институт стал одной из первых жертв уничтожения системы образования. Находился он на бывшей территории детского садика, а после закрытия на этом месте построили очередной человейник. Участок около гектара по площади был хорошо озеленен, и на нем, да и на самом здании, обитало немало птиц. Надо сказать, что и сам этот район тоже отличался хорошим озеленением, пока строительные компании за него не взялись, впихивая «современные» постройки где только можно. Неподалеку располагается еще один из самых крупных городских парков. Вот там-то я и учитывал всех гнездящихся птиц на протяжении тех самых 11 лет, что в этом институте проработал. И вот что получилось:
Посмотрим внимательно на результат. В 2006 году у нас гнездилось 24 пары разных птиц. После этого сразу же – вдвое меньше, и два следующих года численность продолжала падать – 12, 11 и 10 пар. В этот момент вполне мог бы быть задан вопрос – почему стало меньше птиц (причем за один год сразу вдвое), и до очередного подъема численности, вплоть до 22 пар, этот вопрос показался бы даже имеющим смысл, поскольку все данные основаны на достоверных учетах, а не просто кому-то так показалось. Мы видим, что наиболее многочисленный вид птиц – полевой воробей – в этом году даже увеличил свою численность. Несколько видов – малый пестрый дятел, ворона, домовый воробей, белая трясогузка, пеночка-весничка, зарянка и горихвостка, которые гнездились в 2026 году, на следующий год не гнездились. Однако у всех этих видов и до этого гнездилось по 1, максимум – 2 пары, и практически все, кроме только дятла и веснички, потом через какое-то время появились на гнездовании вновь. А у зяблика, зеленушки и серой мухоловки число пар с 2-3 снизилось до одной, но тоже на короткое время.
Вспомним, каков размер гнездового участка у всех этих птиц. Он соизмерим с той самой территорией, о которой мы и говорим – с гектаром. То, что в нашем случае гектар имеет четкие границы из забора и соседних застроенных кварталов – это частный случай. В лесу нередко бывает так, что в один год пара птиц поселилась здесь, а на следующий – где-то в стороне. Поскольку лишь у некоторых видов плотность населения бывает настолько велика, что гнездовые участки смыкаются, на отдельно взятом гектаре точно так же численность птиц из года в год будет меняться, в том числе в какие-то годы – и в сторону уменьшения. Но мы видим лес целиком, потому и не замечаем этого. Здесь же вид, представленный обычно всего одной парой, либо есть, либо нет. Показался в какой-то год для нескольких пар более привлекательным соседний парк, и мы уже наблюдаем «уменьшение численности» на нашей площадке. А через год-другой прилетает другая пара, им опять этот участок больше понравился, мы видим «восстановление» численности.
Какой год взять за точку отсчета – тоже не все равно. В нашем случае все просто – я взял тот год, когда пришел туда работать. А птиц-то было как раз довольно мало – 11 пар. За все последующее время только однажды было столько же, и еще раз – 10 пар. То есть по сравнение с первым годом никакого падения численности, если мы рассматриваем весь период, не было, а было, напротив, увеличение. Если же мы возьмем за точку отсчета следующий год (с максимальной численностью) картина будет совсем иной. Нередко в воспоминаниях людей именно годы с максимальной численностью и берутся за точку отсчета, хотя бы потому, что лучше запоминаются, ведь само по себе обилие птиц в этом году, как явление редкое, привлекает внимание. Через десятка два лет уже забывается, что были и другие годы, вспоминается только то, сколько птиц было в год максимального их обилия, и кажется, что тогда, в добрые старые времена, и вообще все время было так, а сейчас вот все стало хуже. Поэтому-то на вопрос о том, почему птиц стало меньше имеет смысл пытаться отвечать только если есть у нас настоящие данные, результаты многолетних учетов.
Отдельно остановимся на полевом воробье. Год с максимальным количеством гнездящихся пар птиц вообще оказался с минимальной численностью полевого воробья – всего 6 пар. А максимальная численность его достигла 13 пар, то есть вдвое больше. Известно, что в целом численность воробьев, особенно – домового, но и полевого тоже, имеет тенденцию к снижению, где-то очень сильному, где-то едва заметному, а где-то эта тенденция не прослеживается. У нас вот наблюдался очевидный рост. Это тем более замечательно, что в целом по Рязани у того же самого полевого воробья, в те же самые годы и по данным учетов того же самого человека (то есть возможность искажения вследствие субъективного фактора практически исключена) динамика численности тоже получилась отрицательной, хотя и с периодическими заметными подъемами. Очевидно, ситуация в отдельно взятой точке может и не соответствовать таковой в более глобальном масштабе, вплоть до противоположной тенденции. И несмотря на то, что учеты проводились как в городе в целом, так и непосредственно на той территории, о которой мы сейчас говорим, и не только учеты, а детальное изучение биологии птиц, почему так получилось, сказать все равно невозможно. Вероятно, для этого необходимы были бы специальные исследования, посвященные именно этому вопросу, и требующие значительных ресурсов, по крайней мере – ресурсов времени.