Или вы будете вместе, или…
Или всё закончится так, как закончилось несколько лет назад, после попытки Марка выступить в роли старшего брата и выяснить, что не так. И не было никаких гарантий, что сейчас будет по-другому.
Прекрати, — подумал Марк, — не нужно воспринимать её как объект своего… своей симпатии. Она всего лишь девчонка.
Которая в четырнадцать лет смогла указать ему на его место. Я тебя отпускаю. И он не смог ничего сказать ей в ответ.
Весна в тот год, о котором сейчас думал Марк, началась довольно-таки рано, но была холодной, затяжной и капризной. Погода была неустойчивой, как настроение девочки-подростка. Мокрый снег днём и затянутое чёрными тучами небо, сквозь которые периодически пробивалось солнце. Ночью — заморозки, но уже к обеду всё таяло, а на следующий день снова выпадал снег, и настроение было соответствующим.
Этой весной пропала девочка из школы, в которой Марк учился до поступления в кадетский корпус. Сначала Марк прочитал об этом в социальных сетях, потом ему написал Клим — сообщил о том, что в воскресение утром они собираются у школы и идут прочёсывать местность.
Марк был практически уверен в том, что все их попытки обречены. Максимум, что они могли сделать — это найти её тело. Но он всё равно приехал домой на выходные, чтобы присоединиться к поискам.
— Почему ты думаешь, что мы не найдем её? — спросил Клим.
— Найдём, — ответил Марк, — мы или кто-то другой… не имеет особого значения. Потому что мы найдём тело.
— Почему ты думаешь, что мы не найдём её живой?
Но Клим и сам прекрасно понимал, почему Марк так думал. Шестилетняя девочка не вернулась домой из школы, и с тех пор прошла почти неделя. Какие ещё нужны были аргументы?
Они были у Клима дома, в его комнате. Родители ушли, так что мальчики могли спокойно пить водку с апельсиновым соком и разговаривать на темы, которые бы взрослым точно не понравились. Марка это всегда удивляло: зачем умалчивать очевидное? Зачем делать вид, что ничего не происходит? Неужели это что-то изменит? Или всё дело в том, что сознательное игнорирование страшного и непонятного создаёт для взрослых иллюзию безопасности? Позволяет им трусливо и лицемерно думать о том, что на этот раз нечто плохое случилось с кем–то другим.
Думать на эти темы не хотелось. Слишком… слишком взросло и непонятно.
Коктейль был просто идеальным — всего в меру и ледяной. Марк с наслаждением потянулся. В кадетском корпусе расслабиться не получалось из-за постоянной необходимости быть у всех на виду и из-за жёсткого режима, которого придерживались кадеты. Это не просто утомляло — приводило в отчаяние.
— Ты думаешь, у нас завёлся маньяк? — спросил Клим, — убийца детей?
— Я думаю, ты смотришь слишком много ужастиков, — ответил Марк, — при чём тут маньяк? Почему сразу маньяк?
— А кто?
— Девочку могла сбить машина, например. Или… — он задумался, — не знаю… это мог быть элементарный несчастный случай. Я думаю, полиция рассмотрит все возможные варианты.
Но Клима такой вариант не устроил. Всё правильно, подумал Марк, так и должно быть.
Клим жил в этом городке постоянно, возможно, он встречал эту девочку в школе, и поверить в её смерть было выше его сил.
Но это пока.
(пока ты не придёшь на её похороны и не увидишь её в гробу)
Жестоко. Да. Но Марк точно знал, что жизнь сама по себе штука крайне жестокая и порой очень недружелюбная.
— Я почти каждую неделю читаю ориентировки на пропавших детей, — сказал Клим, — а потом пишут: найден, жив.
— А ты обращал внимания на то, сколько лет этим детям? — поинтересовался Марк, — явно не шесть.
Клим кивнул.
— Ну… разве что её родители в разводе, и отец решил забрать девочку себе. Такое, кстати, иногда случается.
Но что-то подсказывало ему…
На следующий день они собрались в девять утра у школы, в которой когда-то учился Марк. Каждому выдали карту и обозначили на ней периметр поиска. Всего на организационные моменты у них ушло около часа. Марк злился. Ему нужно было вернуться в кадетский корпус к семи утра понедельника, чтобы успеть на завтрак, он был очень ограничен во времени, но это никого не волновало.
Им с Климом досталась приличных размеров территория за городом между речушкой и дорогой, за которой начинались искусственные посадки хвойных.
— А там искали? — спросил Марк у Клима, глядя на плотную (и даже слегка зловещую) стену деревьев. Несколько лет назад в этом лесу нашли тело мужчины, которое так и осталось неопознанным. Марк понятия не имел, где его похоронили, но они с друзьями любили поговорить на эту тему тёплыми летними вечерами, сидя под безбрежным океаном звёзд.
(он так и не нашёл покоя, и до сих пор бродит по кладбищу в поисках подходящей могилы)
Марк улыбнулся своим воспоминаниям, но улыбка застыла на губах, стоило только подумать о том, зачем они здесь.
— Кажется, искали, — ответил Клим, — но точно не знаю.
— Логично было бы поискать там. Только это должны делать уже взрослые. Не мы.
— Наверное, искали.
— А что говорят родители?
— Ничего. При нас они это не обсуждают.
Посередине поля — между рекой и дорогой — стоял деревянный двухэтажный заброшенный барак.
— Предлагаю начать с него, — сказал Марк и с наслаждением закурил, прекрасно понимая, что уже завтра будет лишён этой возможности. В кадетском корпусе очень строго следили за соблюдением устава, в одном из пунктов которого было написано о запрете курения на территории корпуса. В принципе, за это могли и исключить. Кадеты курили, конечно (и офицеры знали об этом), но приходилось прятаться.
— Слушай, ну, раз её ищут, значит… — начал Клим и замолчал. Они шли прямо по траве, рискуя промочить ноги, но и Марку, и Климу было наплевать на это. Они оба сейчас испытывали одинаковое чувство тоски и безысходности. Марк шёл по полю, но ощущение было такое, как будто он шёл по кладбищу. Насколько это поле было красивым летом, настолько отталкивающим оно выглядело сейчас.
— Ищут не её, — сказал Марк и поморщился, как будто эти слова причиняли ему боль, — Ищут тело, чтобы похоронить. Чтобы мать увидела его и…
— И что? Успокоилась? — перебил его Клим.
Марк подумал о собственной матери. Как бы она отреагировала на внезапное исчезновение Ники? Или его самого? Конечно, вначале она бы расстроилась… наверное… немного. Совсем немного. Ровно настолько, чтобы сказать себе; алкоголь поможет мне справиться с происходящим. Алкоголь поможет справиться мне со всем.
Дешёвый алкоголь, ведь главное не качество, а количество, и не имело абсолютно никакого значения, что её лучшая подруга отравилась некачественным самодельным алкоголем и умерла, оставив дочь сиротой. И ладно бы просто сиротой. Что девочка будет вынуждена отвечать на вопрос «почему она умерла?»
— Определённость всегда лучше неизвестности, — сказал Марк, — я это имел в виду. В любом случае девочку надо похоронить.
— Думаешь, чуда не случится?
Марк устало посмотрел на друга. Если Клим не понимал очевидных вещей или сознательно отказывался их принять, то объяснять ему что-то не имело смысла.
— За четыре года учёбы в кадетском корпусе нас научили не думать, а просто молча выполнять команды. Не знаю, хорошо это или плохо…
— Плохо…
— …но вот так получилось, — Марк пожал плечами, — нам сказали искать девочку, и я её просто ищу. Верю ли я в то, что девочка жива? Такое, в принципе, может быть, тела ведь нет. Верю ли я в чудо? Нет, Клим, не верю. Тела нет, потому что его ещё не нашли. Я перестал верить в чудеса, когда… — он замолчал, подумав о матери.
— В детстве я всё ждал, когда же мама наконец-то завяжет с выпивкой и вспомнит о нас. Но чуда не случилось. Я хотел нормальную семью, нормальные отношения… но… как это обычно бывает; что-то пошло не так.
— Но потом чудо всё-таки случилось, — заметит Коим. Он не был уверен в том, что стоило говорить об этом Марку, но ведь они были друзьями.
— Ты про Владу?
— Да.
Марк тепло улыбнулся, глядя на клочки рваных туч, лениво ползущих по небу. Им некуда было спешить, их никто не ждал, никто не любил. Им было хорошо и свободно. Им не нужно было возвращаться в кадетский корпус к семи утра, чтобы не опоздать на завтрак.
И они знали, что случилось с маленькой девочкой, которая однажды не вернулась домой из школы.
— Если бы не Влада, не знаю, что было бы со мной и Никой, — сказал Марк, — ничего хорошего, точно. Наверное, отдали бы в детский дом. Знаешь, когда я начал учиться в кадетском корпусе, то на многое посмотрел другими глазами. Начал ещё больше ценить заботу Влады.
— А где связь?
— Ну, как сказать. Это ведь школа-интернат. Но я знаю, что Влада всегда ждёт меня, что я ей нужен. Она заботиться обо мне, платит за обучение. Не думаю, что в детском доме кто-то воспринимает детей, как… короче…
— Они никому не нужны?
— Надеюсь, я ошибаюсь.
Помолчали.
— У девочки, которую мы ищем, благополучная семья? — поинтересовался Марк.
— Я не знаю…Марк, а отец?
Марк удивлённо посмотрел на друга.
— Какой отец?
— Твой. Где он?
— Я не знаю, кто он, — ответил Марк, — думаю, мать тоже на знает.
— А Данил? Как вы с ним?
Марк пожал плечами.
— Нормально. Он во всём поддерживает Владу. Участвует в нашем с Никой воспитании. Влада его любит. Им хорошо вместе. А что ещё надо? С ним комфортно.
В доме не было ничего такого, что могло бы напугать или сделать его отличным от других заброшенных домов. Разбитые стёкла. Грязь по углам, которая явно указывала на то, что периодически здесь собирается молодёжь.
Лестница, ведущая на второй этаж, оказалась целой, и Марк сказал, что поднимется туда. Мало ли… И вот там, на втором этаже он увидел то, ради чего они сюда, собственно, и пришли. Не девочку, нет — золотую цепочку с кулоном в виде льва, которую Марк видел на шее двоюродной сестры Клима.
Марк поднял с пола цепочку.
Первой реакцией на неё было искреннее недоумение, следом за которым пришла злость. Марк не стал говорить Климу о цепочке, решив самостоятельно разобраться с сестрой друга, и его главным аргументом было следующее: в городе пропала девочка, возможно, случилось непоправимое, а ты проводишь время в заброшенном доме за городом.
Конечно, она была здесь не одна, но сейчас, когда прошла неделя с момента исчезновения несовершеннолетней, это не имело абсолютно никакого значения.
Марк зашёл к Дине этим же вечером.
— Надо поговорить, — сообщил он ей и потом добавил, — без свидетелей. Надо кое-что выяснить.
Во взгляде девочки появилась настороженность. Какое-то время она просто молча смотрела на Марка, потом неохотно и даже слегка лениво кивнула. Сделала одолжение.
— Одевайся и выходи, — сказал Марк. Она не стала возражать.
Сделала ему ещё одно одолжение.
Уже тогда Марк понимал, что разговор будет не из лёгких.
(продолжение👇)
_______________________________________
🔗Ссылка на подборку «Пустота: сны об одиночестве»