Что страшного может быть в обыкновенных часах? Обычное электронное табло, на котором с монотонной равномерностью сменяют друг друга цифры. Самый привычный и обыденный прибор, какой только можно себе вообразить.
Однако когда ты заперт в металлической коробке космической станции и часы отсчитывают, сколько тебе осталось жить, отношение к ним поневоле становится совсем другим.
Тайла с ненавистью и отчаянием посмотрела на циферблат. На самом деле, она не могла точно сказать, когда именно у нее закончится воздух, но это время определенно не превышало двадцати четырех часов, и каждая сменяющаяся на циферблате секунда изрядно била по нервам.
«У тебя есть выход».
Тайла вздрогнула. Ощущение было, словно вакуум ледяной рукой схватил ее прямо за сердце, выстудив всю душу ужасом воспоминаний. Она изо всех сил старалась держать их под тяжелой крышкой, но как долго она сможет это делать? В какой момент страх смерти пересилит страх перед тем, что находилось в саркофаге в дальнем конце лаборатории?
Она встала и подошла к двери. В массивной створке воздухонепроницаемой двери было небольшое окошко из суперпласта, через которое Тайла увидела изгибающийся коридор, освещенный красноватым аварийным светом. Станция имела форму колеса, и лаборатория, в которой была заперта Тайла, была одним из множества помещение в его ободе. Обзор из маленькой амбразуры был так себе, но Тайла хорошо видела следы от пуль в стенах коридора. Справа один из выстрелов, очевидно, угодил в какой-то трубопровод, и сквозь отверстие в светлой облицовке стены вырывалась тонкая струя белого пара. А слева…
Тайла заставила себя не отворачиваться.
По крайней мере, Кэнсон лежал лицом вниз. Тайла всматривалась изо всех сил, но в полутьме коридора, наполненного клубами пара, никак не могла рассмотреть, есть ли на теле Кэнсона входные отверстия от пуль. Других повреждений вроде бы видно не было. Тайла вспомнила изломанное, скрученное немыслимым образом тело Кхеммата в столовой и темный силуэт с почти человеческими очертаниями, с невероятной скоростью уклонявшийся от ее выстрелов, убегая по радиальному коридору.
Тамико все еще где-то там, на станции. Неуязвимая для ядовитого газа, заполнившего все помещения и переходы, нечувствительная к высоким и низким температурам. Тайла посмотрела на пистолет, который держала в руке. Судя по тому, что Тамико все-таки старалась увернуться от ее выстрелов, огнестрельное оружие все же могло ей повредить. Вот только попасть в нее было непростой задачей.
Что случилось с Винсом Мохальски и Марией Суарес, Тайла не знала. Когда все началось, они находились в вынесенном модуле в дальней части обода станции, и на связь не выходили.
Что-то неприятное шевельнулось глубоко в ее мозгу.
Не знала или не хотела знать?
Вопросы толкались, бурлили, царапали своими неудобными колючими смыслами.
Что случилось с Кэнсоном?
Почему молчат Мохальски и Суарес? Внутренняя связь была исправна, но на всех каналах царила тишина.
Кто выпустил ядовитый газ в помещения станции?
Тайле показалось, что дышать стало труднее, и она снова посмотрела на часы, отсчитывавшие беспощадные секунды. Систему экстренной вентиляции нельзя было запустить дистанционно. Фумигационная смесь закачивалась на станцию в случае биологической тревоги красного уровня, и отключить это можно было только с центрального пульта, до которого от лаборатории было минут десять пешком. Кто бы мог подумать, что такое пустяковое расстояние может превратиться в непреодолимую дистанцию. Тайла была хорошо тренирована и когда-то даже занималась фридайвингом, но десять минут как минимум вдвое превышали ее личный рекорд задержки дыхания.
«У тебя есть выход».
Тайла опять посмотрела на пистолет. Скорее она воспользуется им, чем прибегнет к этому выходу. Против своей воли она оглянулась на саркофаг, поблескивавший чужим черным металлом. Господи, она же не космодесантник, не какой-нибудь штурмовик времен Второй Уллерианской войны. Она всего лишь обычный ученый, специалист по микробиологии холодных планет. Кто же мог знать, что именно на такой планете, чья эволюция не добралась еще даже до кислородного обмена, они обнаружат заброшенную базу чужаков.
Кэнсон утверждал, что это были нойдары — одна из рас, уничтоженных уллерианами. Может быть. Тайла не очень разбиралась в военной истории этой жуткой цивилизации, натиск которой людям удалось остановить тридцать лет назад ценой огромных усилий и жертв. Кэнсон сказал, что предположительно нойдары почти не уступали уллерианам технически и сумели оказать ожесточенное сопротивление. Но все равно проиграли. Это было почти две тысячи лет назад.
По иронии судьбы, именно Тайла настояла на том, чтобы перенести оба саркофага на станцию. Исследовать останки нойдаров — о таком любой земной ученый мог только мечтать! Уллериане превратили все миры нойдаров в оплавленные каменные шары и стерли практически все воспоминания об этой расе из своей истории. Нойдары превратились в легенду, единственная раса, сумевшая до встречи уллериан с людьми организовать достойное сопротивление Конгломерату. Достойное, но недостаточное.
Тайла вытерла пот, обильно проступивший на лице. Дышать совершенно определенно становилось все труднее. Сколько у нее осталось времени до того, как она начнет терять сознание? Несколько часов?
Саркофаг, словно алтарь Сатаны, манил к себе, обещая жизнь, власть и силу. Если она сдастся, она будет жить. Сможет спокойно добраться до центрального пульта и отключить фумигацию. Возможно, она сможет даже разобраться с Тамико. Правда, за все надо платить. Именно ту цену, которая упоминается в «Фаусте» Гёте. И кому только пришло в голову назвать так станцию?
Боевой симбиотический скафандр нойдаров. Последнее отчаянное средство в противостоянии с Конгломератом Уллери. Квазиразумная структура, пережившая своих хозяев, погибших две тысячи лет назад и все эти века ожидавшая возможность вернуться к исполнению своих прямых обязанностей.
Боевых обязанностей.
Вот только, увы, за столетия одиночества и бездействия она из квазиразумной превратилась в полностью безумную.
Не помогли никакие меры биозащиты. Когда скафандры ощутили присутствие новых потенциальных носителей, они немедленно воспользовались возможностью. Что им пластик герметичного бокса и спецкостюмы? Они были предназначены для абордажа космических кораблей и рукопашных боев с уллерианскими штурмовиками.
Тайла ощутила, в глубине ее сознания зашевелилась тьма. Возможно, не весь пот на ее лице был связан с нехваткой кислорода. Но она нашла комбинацию! Ей удалось деактивировать захвативший ее скафандр и отправить его обратно в саркофаг. Теперь он лежал там. Бесформенный кусок сероватой ноздреватой биомассы. Совершенно безобидная с виду штуковина, похожая на примитивную глубоководную губку, случайно выброшенную на мелководье.
Подарок Мефистофеля.
Путь к спасению. К ужасному спасению. Нет, она не пойдет на это. Она больше не даст ЭТОМУ копаться у нее в голове и контролировать каждое ее движение.
Тайле показалось, что за толстым пластиком окошка в коридоре что-то шевельнулось. Она поудобнее перехватила пистолет и осторожно подошла к двери. Тамико? Тяжелая створка была наглухо заблокирована изнутри. Тайла пережгла управляющую схему, но кто знает, на что способен проклятый костюм?
Дышать становилось все труднее, перед глазами плыли круги. В окошко были видны только густые клубы пара, подсвеченные красными лампами, но в этом тревожном тумане определенно двигались какие-то тени, похожие на человеческие. Неужели Мохальски и Суарес выбрались и справились с Тамико? Не может быть…
На всякий случай, Тайла отошла и укрылась за опрокинутым столом, наведя пистолет на дверь. Даже если Тамико сумеет открыть дверь, Тайла успеет выпустить в нее всю обойму, прежде чем ядовитый газ заполнит ее легкие. Мысль о том, что всего в нескольких шагах за ее спиной в саркофаге лежит способ выжить, раскаленным гвоздем жгла сознание, но в этот момент усталость и нехватка кислорода в конце концов победили. В самый последний момент перед тем, как потерять сознание, Тайла увидела, как дверь открылась и в лабораторию вбегают какие-то фигуры, но выстрелить она уже не успела.
*****
— Как она?
Врач обернулся на звук голоса.
— Физически она, в общем-то, в порядке, — сказал он, показывая на экран. Тайла крепко спала на койке медотсека и, несмотря на капельницу и несколько подсоединенных к ней датчиков действительно выглядела вполне здоровой. — Некоторые следы истощения и переутомления, конечно, есть, но ничего страшного. Психологически… Совсем другая история.
Командир спасательной команды, прибывшей неделю назад на станцию «Фауст», задумчиво посмотрел на экран. Спокойное лицо молодой женщины даже несмотря на несколько наложенных на порезы швов и ссадин, выглядело красивым и умиротворенным. Кто бы мог подумать…
— Вы держите ее под седативным? — спросил командир.
— Да, конечно, — сказал врач. — После того разгрома, который она учинила три дня назад, придя в себя, мы стараемся избежать ненужного риска. Однако у меня есть подозрение, что сейчас она и сама не очнется, даже если мы резко снизим дозу препарата.
— Посттравматический шок?
Врач кивнул.
— Все указывает именно на это. К сожалению, во время… гммм… Инцидента с пробуждением пациентки пострадал большой сканер, и мы не можем провести полное обследование организма, но судя по всему, проблемы у нее чисто психологические.
Командир вздохнул.
— Что ж, придется подождать до возвращения на базу. От этих результатов будет зависеть ее судьба. Пока у нее выбор не слишком радостный: либо суд и тюрьма, либо закрытая психиатрическая клиника.
Врач недоверчиво покачал головой.
— Не могу поверить, что это все было делом только ее рук.
Командир прищурился, глядя на экран.
— И тем не менее это именно так. Результаты расследования совершенно однозначны. Что-то там с ней случилось, в результате чего она совершенно свихнулась. Сначала она напала на директора станции Кхеммата и превратила его в отбивную. В жизни не видел таких жутких побоев. Потом застрелила Тамико Окаду — свою подругу, между прочим. Та пыталась убежать, уже смертельно раненая… Мы нашли ее тело в кладовке. Она истекла кровью. Затем она взорвала перемычку с выносным модулем, где работали Мохальски и Суарес, и они погибли от разгерметизации. А потом включила фумигацию, и отравила Кэнсона, которого так и не сумела найти. Правда, в итоге она сама чуть не задохнулась. Мы успели в последний момент. Но даже теряя сознание, она пыталась в нас выстрелить.
Врач снова посмотрел на экран.
— Да, поверить сложно. Никаких соображений, что могло стать триггером?
— Это скорее я вас должен спрашивать, — сказал командир. — Мне-то откуда знать? Вы тут медик.
— В медицинской истории у нее нет ничего, что могло бы намекать на подобное, — сказал врач. В его голосе отчетливо слышалось сомнение. — Поэтому я и спросил вас. Тут явно напрашивается какое-то внешнее влияние, но какое? Станция «Фауст» исследовала раннюю эволюцию, на этой планете жизнь едва-едва зародилась. Я слышал, они нашли какие-то артефакты чужих?
Командир кивнул.
— Да, тут когда-то была база нойдаров. Я видел эти артефакты: груда металлического лома, не более того. Хотя надо отдать должное нойдарам: они использовали сплав, который продержался почти две тысячи лет. Археологи, наверное, будут счастливы, но как по мне, это просто куча обломков. Любая органика давно уже распалась на атомы.
— На базе у нас очень хороший госпиталь, — сказал врач. — Думаю, они ее вытащат.
— Надеюсь, — ответил командир. — В любом случае, мы свою работу сделали. Дальше, полагаю, будут разбираться следователи и судебные эксперты. — И он вышел, оставив доктора задумчиво смотреть на экран.
Интересно, подумал врач, а как же она добралась от центрального пульта до лаборатории после того, как включила фумигацию?
*****
Тайла плавала по волнам кошмарных видений, удерживаясь на их поверхности, словно опытный моряк, очутившийся в открытом море после кораблекрушения. Часть сознания подсказывала ей, что она спасена, что ее нашли и принесли на корабль, в медотсек. Эта часть была самой приятной, но одновременно и самой слабой и несущественной.
Другой частью была память — та самая черная бездна воспоминаний, в которую она изо всех сил старалась не заглядывать. Что-то подсказывало ей, что часть этих воспоминаний даже не принадлежала ей. От них веяло древностью и насилием.
А третья часть…
«Привет, Тайла,» — сказал скафандр у нее в голове. «Ты же не думала, что так легко избавишься от меня? У нас с тобой впереди еще очень много дел».