Из дневника читателя
Есть в нашей истории, которую мы зачем-то продолжаем называть русской, эпизоды дикие, к никакой цивилизации не относящиеся. Если мы станем продолжать считать их русскими и примем их в свою историю, это грозит нам одичанием души. Один такой эпизод и связан как раз с Иудой Искариотским.
Дело было в первые годы советской власти. В один из летних дней второго послереволюционного года к вокзалу города Свияжска подкатил страшный бронепоезд товарища Троцкого, теперешнего наркомвоенмора, бывшего недавно бойким автором, писавшим военные фельетоны для левых газет. Видимо, эта литературная тяга ещё у военного министра не прошла, потому боевой бронепоезд унижен был непривычным и несуразным названием. «Военно-передвижной фронтовой литературный поезд имени Ленина», красовался наспех исполненный красный с белыми буквами плакат на головном воронённом вагоне. Кроме бывшего газетчика Троцкого, возглавлявшего красную банду литераторов, в неё входили Демьян Бедный и Всеволод Вишневский. С бедными-придворовыми и вишневскими — ясно. Это циничные прихлебатели и лизоблюды, а вот как среди них оказался малоизвестный датский сочинитель Хеннинг (Галлинг) Келлер (Henning Kehler), ничего не известно. По другим данным он, Келлер, был дипломатом. Но в то время миссия его была, конечно, иная, поскольку дипломатические отношения советской России и Дании установились только 18 июня 1924 года. Выходит, он тоже был, наверное, коммунистом и входил в литературную часть бронепоезда. Я пишу о нём так подробно лишь потому, что благодаря ему стали известны потрясающие подробности той бронированной литературной атаки на маленький, но славный в истории отечества городок Свияжск.
Первым делом литературной группы, руководимой несостоявшимся литератором, переквалифицировавшимся в демона русской революции Троцкого, был показательный расстрел нескольких христианских служителей. Среди них был, например, восьмидесятипятилетний священник Константин Долматов, стрелявший, по литературно-бронированной версии, из пулемёта с колокольни по наступавшим на город два дня назад красным гвардейцам. По личному приказу Троцкого был схвачен престарелый епископ Амвросий (Гудко), доживавший век в тм же Свияжском монастыре. Его доставили в штаб Льва Давидовича, а потом келейник владыки нашёл в поле его тело, исколотое штыками. Похоронил и долгие годы платил крестьянам, чтобы не вспахивали этот участок. Этот драматический пролог, где христианские мученики играли главную роль, вовсе был не случаен. Действо было продумано до кошмарных масштабов. Художественно-просветительскому с упором на кровопролитие революционному воображению уже не было меры. На другой день обнаружилось, что в этом маленьком городке объявлена война не просто Христианству, а самому Христу, как злейшему врагу мировой большевистской революции. Бронепоезд Троцкого был начинён, кроме свинца и пороха, неслыханным ещё средством антихристианской пропаганды. Там везли гипсовый истукан Иуды Искариота, первый в России памятник, изготовленный по грандиозному плану монументальной пропаганды, лично разработанному Н. Крупской по указаниям мужа.
Оказывается гипсового Иуду привезли сюда вовсе не случайно. Ещё до того «местный совдеп долго обсуждал, кому поставить статую. Люцифер был признан не вполне разделяющим идеи коммунизма, Каин — слишком легендарной личностью, поэтому и остановились на Иуде Искариотском — как вполне исторической личности, представив его во весь рост с поднятым кулаком к небу».
Ленин лично указал в этом плане, чтобы все скульптуры были одной величины — три с половиной метра вместе с пьедесталом. Небольшие должны были быть эти скульптуры, не слишком впечатляющие, да что делать, гипсу на всех могло не хватить. Вместе с Карлом Марксом и Розой Люксембург могли получить гипсовую прописку на бескрайних просторах бывшей святой Руси бесы, вошедшие по воле Христа в свиное стадо, а их, этих бесов, как известно, был целый легион. И все они, защищаемые большевистской властью, требовали отместки. И она пришла. За годы большевистского владычества было разрушено до основания около пятидесяти тысяч храмов, церквей и церквушек, убиты сотни тысяч священников. Так что возродившийся в Троцком и Ленине грозный Иуда Искариот может теперь спать спокойно. Ему и без памятников теперь хорошо. Я не могу пока точно сказать, имел ли к этому кощунственному гипсовому творчеству отношение скульптор С. Коненков, из мастерской которого вышли первые произведения указанной революционной пропаганды. Впрочем, у писателя Келлера есть глухое упоминание, что фигуру Иуды лепил некий пленный австрияк. И лицом он сделал, вполне намеренно, похожим его на Троцкого. А может это сам Наркомвоенмор и предложил включить Иуду в творчески-истребительный план. Тёплые слова его об Иуде Искариоте известны: «Иуда был первым человеком на земле, который понял вредоносную сущность христианства. Мы, большевики, — враги клерикального мракобесия, и поэтому Иуда — первый истинный пророк большевистской революции. И мы, большевики, памятники первому пророку большевистской революции должны поставить во всех городах России…».
Дальше хороша будет цитата из книги названного Галлинга Келлера «Красный сад», названная так по месту в Свияжске, где прибывшие красные литераторы предполагали поставить гипсового Иуду. Не без примеси священного ужаса благонамеренный датчанин наблюдал и слушал вышедшего из берегов апостола мировой революции Троцкого: «Он был в экстазе, с горящим пристальным взглядом, и говорил о часе возмездия, об угнетаемом апостоле диктатуры пролетариата, о братстве и “Интернационале”. “Я несу вам послание”, — он сказал, и положил руку себе на грудь. “Я несу грех всех времён. Во мне — правда. Разве вы не узнаёте меня? Я — спаситель нашего времени. Я — он”, — говорил Троцкий. Без сомнения, он мог думать так. Человек был безумен. Он думал, что он был Иудой!».
А что Ленин говорил ещё в 1912 году? Может этот Ленин и в самом деле гениальный, раз разглядел то, чем он, Троцкий, стал вдруг на самом деле?
Пародия на Христа была исполнена Троцким-Иудой даже и в самых рискованных моментах. Среди обращённых в земное царство Коммуны были и блудницы, но вряд ли бывшие. Троцкий бывших не любил. Одной из них, Долли Михайловне Прицкене, неудавшейся шансонетке из Ревеля, исполнявшей теперь должность коменданта литературного поезда, доверено было важное в этой мистерии.
«В тот момент послышался шум самолета, летящего над садом, и хлопок горячего воздуха. Троцкий прислушался и вытер лоб. “Да здравствует мировая революция!” — закричал с внезапным вдохновением, и, оставив трибуну, с полным самообладанием отвесил поклон Долли Михайловне. Она поднялась со стула, и ей подали шнур (конец пеньковой верёвки). Дёрнув шнур пару раз, она сорвала покрывало — и мы увидели гипсовую фигуру, ржаво-красного цвета. Это была фигура голого человека, выше человеческого роста, а лицо его напоминало лицо Комиссара, и было угрожающе обращено к небесам, в то время как руки, казалось, страстным движением стремились удалить часть реальной пеньковой веревки, зацепившейся нечаянно вокруг его шеи. Оркестр, увидев статую, напыщенно грянул “Интернационал”, и мы поднялись и обнажили головы, разбитые властью музыки. Вдруг в другом конце сада, из стоявшей там полевой части, раздались три выстрела, в быстрой последовательности. Они не были холостыми. Снаряды пронеслись над нашими головами с дьявольским свистом и порывом, который заставил меня вздрогнуть, и Бог знает, куда они улетели. Был салют в честь Иуды?..».
Тут вышел, наверное, Демьян Бедный, куда ж без него. Он в поезде набросал уже отрывки из будущей знаменитой по паскудству поэмы «Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна». И прочитал с выражением.
Сохранилось случайно
Средь пыльной пергаментной груды
«Евангелие от Иуды»,
Нечто вроде дневника
Любимого Иисусова ученика
И пламенного еврейского патриота
Иуды Искариота…
Ну и так далее…
И конец этого действа есть. Описан со слов очевидцев в книге «Дорогами российской смуты» писателя-эмигранта А. Вараксина, вышедшей в Берлине в 1923 году: «Оркестр грянул марш, и мимо изваяния, чеканя шаг, прошли два красных полка, прибывших в “литературном поезде”. Спустя две недели памятник бесследно исчез. Утром 6 сентября красногвардейцы покинули остров, а вечером того же дня жители разнесли вдребезги истукан Иуде".
А на тот постамент революционные власти, чтобы не дразнить больше гусей, водрузили бюст Ленина. Как бы сказал сам Ильич, чертовски верно поступили свияжские товарищи…