Глава 5.
Шел послевоенный 1951 год. Страна залечивала раны. Все было непросто. Из-за сильнейшей засухи разразился голод. Хлеба не хватало даже в столице, а про переферию и говорить нечего. Хлеба в магазинах не было. За мукой стояли километровые очереди . Объективности ради надо сказать, что засуха и голод были не только в СССР.
Семья Красницких не бедствовала. Каждое утро за Константином Францевичем приезжал автомобиль. Глава семейства в защитного цвета френче, в полувоенной фуражке и начищенных до блеска хромовых сапогах усаживался рядом с водителем, придерживая пухлыми ручками кожаный портфель, содержимое которого вмещало много зловещего. Дома у Красницких было сытно, тепло, просторно. Но после окончания института Вера домой возвращаться не захотела. Возможно, чтобы не встречаться с Владимиром, который уже завел себе новую пассию, окончательно охладев к "проблемной" Верочке. Она получила распределение в Чувашию, в самое глухое село. Ледя был в отчаяньи. Ему совсем не хотелось ехать в чувашскую деревню. В Горьком у него была неплохая работа, перспектива получить квартиру. А там? Глушь, безнадёга.
- Верочка! Как мы там будем жить? Там по-русски, наверное, не говорят. А ты английский преподавать собралась!
- Ничего, не боги горшки обжигают. Привыкнем, ещё и понравится, - тряхнув кудрями, отвечала Вера. Спорить с ней было бесполезно.
Мать, ворча и шмыгая носом, складывала чемоданы, вязала узлы с одеялами и подушками. Бабушка Рада, которую отправляли вместе с внучкой, собирала провиант. Отец договорился с водителем Газика, который должен был отвезти Веру, Ледю и бабушку в далёкую чувашскую деревню.
Деревня Андреевка, расположилось на берегу живописной речки Ибреси, окружённой богатыми лесами. Сосновые и еловые боры, дубравы, берёзовые рощи, пока ещё полные грибов и ягод, манили к себе. Ведь был ещё август.
По единственной улице, пугая безмятежно гуляющих кур, Газик подъехал к одноэтажному длинному дому, на котором красовалась вывеска "Средняя школа". К приехавшим вышел, сильно хромая, директор школы, мужчина лет сорока, в потертом костюме, явно с довоенных времён. Он распахнул объятия, наградив приехавших лучезарной улыбкой.
- Добро пожаловать! Заждались! Я директор этого заведения Васильев Иван Николаевич, - представился он.
- А я ваш новый учитель английского языка, Вера Константиновна Прохорова, - протянув ладошку директору, отрекомендовалась Вера.
- А это мой муж, Леонард Павлович, - взяв под руку мужа, улыбнулась Вера.
- В кабине моя бабушка. Без нее меня не хотели к вам отпускать.
- Вы не новый учитель английского, а первый. Придется вам, Вера Константиновна, начинать все с нуля. Скажите "спасибо", что школа у нас русская, проблем с пониманием у вас не будет, - сходу разъяснил ситуацию Иван Николаевич.
- Какое необычное имя - Леонард! Как у Леонарда да Винчи. Откуда такое? - спросил директор у Леди.
- Мама у меня грамотная, картины этого художника увидела где-то в журнале, уж очень понравились. Мне бы тоже какую-нибудь работенку, - заискивающе глянул на директора Ледя.
- Найдем и для вас, не переживайте! А сейчас пойдем смотреть квартиру. Есть у нас старушка, Неонила Семёновна. Домик у нее небольшой, но теплый, чистенький. Все разместитесь. Да вот он, третий от школы, - директор показал на посеревший от времени дом с тремя окнами, украшенными резными, полурассыпавшимся наличниками.
Бабушка Неонила встретила постояльцев радушно. В передней комнате она показала на высокую, заправленную по всем канонам кровать, с пирамидой подушек, с вязаным подзором, выглядывающим из-под пикейного покрывала:
- Вот тут и будете спать. А мы с вашей бабушкой Радой в задней комнате поспим. Я на печке, а она вот тут, - хозяйка похлопала по тюфяку на узком топчане, покрытому лоскутным одеялом.
- Это хорошо, я люблю спать на жёстком. Спина уже стала болючая, на панцирной сетке спать не могу, - скромненько улыбнулась Рада.
Вера приехала в Чувашию уже глубоко беременная. Бабушку Раду с ней отправила дочь Александра помогать внучке и опекать молодую семью. Она-то знала, что Верочка ни к чему не приспособлена: не умеет ни готовить, ни стирать, ни убираться в доме.
Беременность Вера переносила легко, но капризничала, ругала на чем свет стоит и мужа, и бабку. Доставалось даже хозяйке дома. Ледя, работающий сторожем, спал, пока жена была на работе. К своему делу Вера относилась с прохладцей и дома ничего не делала: поест, наскоро напишет план на завтра и спать. Она опустилась, немного располнела. Могла прийти на работу непричесанной. Все знали о ее положении и не осуждали. Когда пришло время декретного отпуска, она отправилась вместе с бабкой домой. Константин Францевич снова послал за любимой дочкой машину, на этот раз легковую. Была уже весна, кое-как по распутице добрались до родного города. Ледя остался в Чувашии, довольный, что ругаться больше не с кем. Он начал снова наряжаться, завел знакомства с местными девушками. Возможно, не просто знакомства. Но домой к бабушке Неониле не приводил ни друзей, ни подруг.
Шура была на седьмом небе от счастья. Ее красавица снова рядом. Снова нежилась на перине по полдня. Всем миром сдували пылинки с доченьки.
- Тише, отец! Говори шепотом! Верочка спит, - шипела на мужа Александра.
Приехавший с работы Константин Францевич, бесшумно снимал у порога хромовые сапоги и на цыпочках шел на кухню.
- Шура, что это Верочка так много спит? Это не вредно? - спрашивал он шепотом.
- Ничего, пусть поспит. Скоро родит, спать некогда будет, - отвечала жена.
Но, когда Верочка, наконец-то, родила девочку, которую назвали Еленой, вся тяжесть ухода за маленьким ребенком легла на плечи деда и бабушек. Дедушка носил воду, топил плиту, грел воду. Бабушки мыли маленькое сокровище Леночку. Девочка получилась голубоглазая, белокурая, настоящий херувимчик. А Верочка к дочке сильных материнских чувств не испытывала, и молока материнского для Леночки хватило всего на полгода. Ледя приехал сразу после родов жены. Но помогать не стремился, ссылаясь на то, что он в этом ничего не понимает, что у него отпуск, что ему тоже необходим отдых.
