Надсон Семен Яковлевич вступил на поэтический путь с бодрой душой, но судьба не дала окрепнуть молодому дарованию, он скончался в двадцать четыре года.ИЖЗ
«Я стал певцом труда, познанья и скорбей!
Во славу красоты я гимнов не слагаю,
Побед и громких дел я в песнях не пою,
Я плачу с плачущим, со страждущим страдаю,
И утомленному я руку подаю!
И пусть мой крест тяжел, пусть бури и сомненья,
Невзгоды и борьбу принес он мне с собой,
Он мне дарил за то и светлые мгновенья,
Мгновенья радости высокой и святой!» (1883 год. С.Я.Надсон)
В истории русской поэзии имя Надсона не поставлено на высокий пьедестал, но если бы он прожил дольше, он с уверенностью занял бы главенствующее положение, сыграл бы роль путеводной звезды в русской литературе. Судьба не дала вполне окрепнуть и развиться молодому дарованию, он скончался в двадцать четыре года от чахотки. Полная самобытность Надсона, как поэта сказалась прежде всего уже в том, что у него нет ни переводов из других поэтов, ни подражаний другим поэтам… Собрания его стихотворений выходили одно за другим в десятках тысяч экземпляров. Увенчанный Академией Наук Пушкинской премией, Надсон был кумиром молодежи, которая видела в нем певца юности с ее стремлениями к подвигам и жертвам.
«Беспокойной душевной жаждой томим,
Я беречь моих сил не умел;
Мне противен был будничный мелкий удел,
И как светоч, колеблемый ветром ночным,
Я не жил, - я горел!»(С.Я.Надсон)
Биографический очерк, помещенный в посмертном издании стихотворений Надсона начинается следующими словами: «Трудно представить себе жизнь более грустную, чем короткое 24 летнее существование Семена Яковлевича Надсона. Одинокое, печальное детство, тяжелое отрочество, юность, омраченная беспощадным недугом, и мучительная смерть, смерть в то самое время, когда его уже окружала почетная известность, а впереди улыбались громкий успех и слава». Жизнь Надсона казалась образцом мученичества и невзгод, но это не так, среди русский поэтов известно не мало таких, перед судьбой которых судьба Надсона – завидная, счастливейшая судьба. Как пример судьба И.С.Никитина и А.И.Полежаева. Конечно Надсон не был счастливцем и баловнем судьбы, но не было в его жизни ничего потрясающего, небывалого драматизма. Детство поэта прошло так же, как оно проходит у большинства рано осиротевших детей, юность уже была скрашена теплым отношением друзей, радушно встретивших его на рассвете его поэтического творчества; молодость дала ему громкий успех. Многие другие наши поэты пользовались только загробной славой; Надсон еще при жизни получил все, что ему причиталось. Его имя гремело, его окружало сочувственное внимание всей интеллигентной России, его берегли многочисленные, преданные друзья. Брань и инсинуации, которым Надсон подвергся со стороны некоторых литературных критиков – вещь крайне обычная в истории всякого таланта – в этом отношении Надсон пострадал не более других, еще и менее. Таким образом жизнь молодого поэта не представляет собой сплошного черного пятна, в ней было и достаточно радости.
Надсон вступил на поэтический путь с бодрой душой, со светлой, несокрушимой верой в идеалы добра, света и любви. Его юношеские стихотворения 1878-1880 гг - гимн этим идеалам. «На заре», «Идеал», «Вперед» и т.д., в них веет мужеством и бодростью, поэма, «Иуда» полна непримиримой ненависти ко всем изменникам и предателям. Но ярче и сильнее всего выразилось это бодрое душевное настроение молодого поэта в знаменитом стихотворении «Друг мой, брат мой..» (1880 год).
Характеризуя свои стихи Надсон писал:
«Это не песни – это намеки;
Песни не в мочь мне сложить:
Некогда мне эти беглые строки
В радугу красок рядить;
Мать умирает, - дитя позабыто,
В рваных лохмотьях оно…
Лишь бы хоть как нибудь было излито,
Чем полнозвучное сердце полно!»
Надсон Семен Яковлевич
1862-1887
Немного биографии:
Семен Яковлевич родился в Петербурге 14 декабря 1862 года. Когда ему было всего год, родители переехали в Киев.
Его отец – Яков Семенович Надсон надворный советник, любил пение и музыку. Надсон совсем не знал отца, он умер когда мальчику было всего два года. Мать поэта, Антонина Степановна, из русской дворянской семьи Мамантовых, отличалась редкой красотой и «необыкновенной сердечностью, привлекательностью и симпатичностью». После смерти мужа Антонина Степановна осталась жить в Киеве, содержала себя и двух своих детей собственным трудом, занимала место экономки и учительницы в семье у некого Фурсова.
Когда Надсону было приблизительно семь лет, его мать, рассорившись с семьей Фурсова, с детьми переезжает в Петербург, живет в доме своего брата Диодора Степановича Мамантова. В его доме любили серьезную музыку, Диодор Степанович играл на виолончели в квартете. В Петербурге Антонина Степановна вышла вторично замуж за Николая Гавриловича Фомина, управляющего киевским отделом российского общества страхования и транспортирования кладей, и с мужем и детьми переехала в Киев, где Надсон продолжил обучение в Киевской гимназии. Вскоре его отчим в припадке умопомешательства повесился. Анна Степановна остается без средств к существованию, ее брат Илья Степанович Мамантов высылает им деньги, и они возвращаются в Петербург. Здесь Анна Степановна устраивается учителем в школу своей сестры Лидии Степановны Мамантовой. В возрасте тридцать один год Анна Степановна умерла от чахотки.
После смерти матери Надсона берет на попечение Илья Степанович Мамантов, а его сестру другой брат матери – Диодор Степанович Мамонтов. В 1872 году Надсона отдают во вторую военную гимназию, дядя прочил ему военную карьеру, а его сестру отдают в Николаевский институт.
Идеал
«Не говори, что жизнь – игрушка
В руках бессмысленной судьбы,
Беспечной глупости пирушка
И яд сомнений и борьбы.
Нет, жизнь разумное стремленье
Туда, где вечный свет горит,
Где человек, венец творенья,
Над миром высоко царит
Внизу, воздвигнуты толпою,
Тельцы минутные стоят
И золотою мишурою
Людей обманчиво манят;
За этот призрак идеалов
Немало сгинуло борцов,
И льется кровь у пьедесталов
Борьбы не стоящих тельцов.
Проходит время, -люди сами
Их свергнуть с высоты спешат,
И, тешись новыми мечтами,
Других тельцов боготворят;
Но лишь один стоит от века,
Вне власти суетной толпы,
Кумир великий человека
В лучах духовной красоты.
И тот, кто мыслею летучей
Сумел подняться над толпой,
Любви оценит свет могучий
И сердца идеал святой!
Он бросит все кумиры века
С их мимолетной мишурой,
И к идеалу человека
Пойдет уверенной стопой!». (1878 год)
Немного из «Дневника» Надсона:
1879 году Надсон окончил гимназию и поступил в Павловское военное училище. Но еще до начала учебных занятий «болезнь груди» вынуждает Надсона, будучи юнкером, отправиться на лечение на Кавказ. Где он проводит зиму и лето 1880 года. Осенью 1880 года он возвращается в училище.
В своем дневнике Надсон пишет: «По наукам я иду хорошо. Как и всегда, меня несколько подкузьмила математика, а именно –я получил 7, но зато по остальным предметам баллы к моему удивлению, очень и очень порядочные: по немец. у меня 9, по химии 10, по законоведению 10, по тактике 11 и по русскому языку 12». В 1882 году Надсон оканчивает Училище, в чине подпоручика его определяют в Каспийский полк в Кронштадт.
Судя по записям в его «Дневнике» Надсону понравилась служба в Кронштадте, ему нравится самостоятельность:
«18 сентября 1882 года. Сегодня первый день моей самостоятельной жизни, - и не скажу, чтобы он возбуждал во мне отрадные впечатления: все так, как я об этом мечтал когда-то; я совершенно независим, у меня уютная комната, на столе – любимые книги. Я живу в семье. Ясные детские глазки сверкают предо мной. Десятилетняя девочка Маня, очень хорошенькая, рассказывает теперь за дверью сказку Вагнера «Дядя Пуд», которую только что прочел я ей и ее маленьким брату и сестре при мерцающем блеске свечи. Заперты ставни; налево от стола – полка с книгами…Только что отшумел самовар и смолк. …Старая собака вошла ко мне в комнату и совершенно неожиданно для меня стала «служить». Я ей дал кусок калача, и она, из вежливости помахав хвостом, удалилась».
«28 сентября 1882 года. Из записок жильца маленькой комнаты. Я так привык жаловаться на свою судьбу, что теперь положительно обескуражен, - даже скажу больше, - разочарован. Полк, куда закинул меня случай, оказался, несмотря на то, что он принадлежит к армии, далеко не таким ужасным, как я воображал раньше, за стенами Училища, а моя жизнь пока положительно мне нравится. Маленький приморский городок К., с его деревянными домами, карикатурными вывесками и патриархальными нравами, повеял на меня светом и теплотой моего раннего детства, которое тоже прошло в провинции. Люблю я низенькие комнаты с занавесками из пожелтелой от времени кисеи, затворяющиеся на ночь ставни, мигание лампадки, зажжённой набожной рукой моей старушки хозяйки пред огромным, почернелым образом Христа, люблю старого и ленивого хозяйского кота, который иногда, беззвучно отворив мою дверь, входит ко мне подремать пред теплящей печкой, люблю пение самовара на столе и звонкий детский смех вокруг меня. Жизнь моя обставилась пока совершенно так, как я мечтал и как пишут в книгах, а между тем это не мечты и не книги, - а жизнь. А как радостно и живо во мне сознание моей новоиспеченной самостоятельности, как весело вхожу я в комнату, зная, что за нее плачу я. Моими собственными, мной заработанными деньгами. Денщика я право готов был расцеловать за то, что он –мой денщик»
В Кронштадте он ведет тихую спокойную жизнь: сыт, живет в уютном доме у хороших хозяев, пользуется успехом, но ему хочет «страсти, бурь и гроз», о чем он и пишет в своем «Дневнике»:
«31 октября 1882 года. Воскресенье. Раннее утро: еще нет шести часов и светать еще не начинало. Пишу на дежурстве, в арестантском лазарете, благо спать не хочется, а делать нечего. Жизнь моя идет так себе, без особых приключений и огорчений. В литературе – по-прежнему успех, редакторы просят моих стихотворений наперебой; надо ковать железо, пока горячо, а. как на зло, ничего не клеится. Главное, что меня смущает, это вопрос «только-то?» В самом деле, чего мне, кажется , еще надо: сыт, имею уютный угол, пользуюсь успехом и успехом не заурядным, - а меня словно душит. Я бы сказал, что мне слез хочется. Хочется страсти, бурь и гроз, и мне их хочется на самом деле теперь, но я знаю, что настань они, - они бы меня не удовлетворили. Теперь я, как Гаршин, спрашиваю у жизни: «только –то, и это все?» а тогда буду спрашивать: «К чему?». Это старая-старая песня!»
Последние годы:
Болезнь заставляет Надсона в 1884 году оставить службу и выйти в отставку. После отставки, тесное знакомство с А.Н.Плещеевым, позволяет ему занять место секретаря в редакции газеты «Неделя». Но вскоре он оставляет и эту службу. По совету врачей едет лечится заграницу ; в Берне в частной больнице профессора Кохера ему делают операцию, затем еще одну, но появилась лихорадка. Его переводят в лечебницу Вайссенбурга к известному швейцарскому специалисту по грудным болезням, затем в Беатенберг, но лучше не становиться, и Надсон возвращается в Россию.
19 января 1887 года Семен Яковлевич Надсен скончался в Ялте. Его тело было перевезено в Петербург, поэт похоронен на Волковом кладбище.
Творчество:
К девяти годам Надсон уже прочитал всю детскую литературу – Майн Рида, Жюля Верна, Гюстава Эмара, знал наизусть почти всего Пушкина и сам писал прозой рассказы, героем которых был некий благородный Ваня.
Во втором классе гимназии он начал уже писать стихи. В 1878 году первые стихотворения Надсона были помещены в журнале «Свет». Журнал начал издаваться с 1876 года под руководством Н.П.Вагнера, профессора зоологии, который в то время приобрел симпатичную и громкую известность своими поэтичными «Сказками под псевдонимом «Кот-Мурлыка», через два года соредактором журнала становится Л.Е.Оболенский.
Надсон с восторгом пишет в своем «Дневнике»:
«3 мая 1878 г. Стихи мои будут напечатаны в следующем номере журнала «Свет». А чуть позднее: ««Свет» вышел! Вот то событие первой важности, которого я ждал так долго и с таким нетерпением. Я только что об этом узнал, и трудно передать, как я счастлив. …Я бегал сейчас на квартиру Болосогло (он получает «Свет») и видел свое стихотворение. Вагнер не изменил ни строчки. Урра, тысяча раз урра. Не могу писать, я изнемогаю под наплывом разнообразных ощущений: бегу помолиться. Я счастлив!»
Слово
«О, если б огненное слово
Я в дар от музы получил,
Как беспощадно-б, как суров
Порок и злобу я клеймил!...
Я-б поднял всех на бой со мглою,
Я-б знамя света развернул,
И в мир бы песнею живою
Стремленье к истине вдохнул!
Каким бы смехом я смеялся,
Какой слезой-бы прожигал!...
Опять-бы над землей поднялся
Святой, забытый идеал….
Мир испугался-б и проснулся,
И, как преступник, задрожал,
И на былое оглянулся,
И робко приговора ждал!...
И в этом гробовом молчаньи
Гремел бы смелый голос мой,
Звуча огнем негодованья,
Звеня правдивою слезой!...» (С.Я.Надсон, 1878 год)
Л.Е.Оболенский вспоминал о первой встрече с Надсоном: «В то время Надсон был еще молоденьким мальчиком, кадетом, но Вагнер, благодаря своей художественной чуткости, первый заметил талант его, о чем писал мне в письме, с которым Надсон пришел в первый раз ко мне, когда редактирование «Света» перешло фактически в мои руки. Не могу не заметить, что и талант Антона Павловича Чехова был замечен Н.П.Вагнером. Пробежав письмо Вагнера о «талантливом поэте, на которого стоит обратить особое внимание», - я был очень удивлен, увидев перед собой совсем почти ребенка, в кадетской шинельке.с обычным башлыком. Концы которого были скрещены на груди. Юноша, видимо, конфузился и робел. Стихи Надсона сразу поразили меня. Одно из них было озаглавлено «Слово». Меня поразило то, каким образом в уме мальчика кадета могли зарождаться такие мысли, такое глубокое отношение к слову, к призванию поэта. Когда я оторвался от его стихов и снова посмотрел в его карие глаза, мне нарисовался образ, который я видел только на портретах, образ Лермонтова. Военный костюм юноши, вероятно, помог этому представлению, но больше всего эта аналогия была вызвана силой стиха у Надсона, чеканкой этого стиха, в котором все было просто, а в то же время необыкновенно музыкально, сжато, как у Лермонтова, так что ни одного слова нельзя было выбросить из его стихотворения, заменить его другим. …Я сказал ему, что если он будет работать, читать, учиться, то я уверяю его, что из него выйдет поэт не ниже Лермонтова…. Позднее у него заводились новые знакомства, он познакомился с А.Н.Плещеевым, который совершенно завладел им для «Отечественных Записок» Последние его стихотворения , напечатанные у меня, были «Слово» и «Иуда»»
В 1882 году Надсон познакомился с А.Н.Плещеевым, который открыл ему «Отечественные Записки», в них он дебютировал «Тремя стихотворениями», а затем его стихотворения начали печатать и в других журналах. А.Н.Плещеева Надсон считал своим «литературным крестным отцом». Все лучшее Надсон написал до 1884 года. С 1884 года по его словам он начал умирать.
«Я вчера еще рад был отречься от счастья…
Я презреньем клеймил этих сытых людей,
Променявших туманы и холод ненастья
На отраду и ласку весенних лучей.
Я твердил, что покуда на свете есть слезы
И покуда царит непроглядная мгла,
Бесконечно постыдны заботы и грезы
О тепле и довольстве родного угла. –
А сегодня – сегодня весна золотая,
Вся в цветах, и в мое заглянула окно
И забилось усталое сердце, страдая,
Что так бедно за этим окном и темно…
Милый взгляд, мимолетного полный участья,
Грусть в прекрасных чертах молодого лица –
И безумно, мучительно хочется счастья,
Женской ласки, и слез, и любви без конца».(1882 год)