- Почему она меня так назвала? - думал он.
В честь кого? Героя Александра Дюма? Не может быть. Это же так глупо. Хотя... если даже так - то я с лёгкостью мог бы быть и Морисом из книги Томаса Рида. Эти романы очень любила его мама. Он помнил это с детства. Она часами могла лежать, свернувшись калачиком и жадно читать, читать, читать, зная наперед каждую строку и умела цитировать любую страницу. Что-то в них есть...
Вплоть до самого момента, как Эдмон стал жить один, этот потрепанный коричневый переплет "Всадника без головы" казалось, преследовал его всюду. Он помнил, как когда-то вернулся в ее опустевший дом, увидел этот старый коричневый переплет, взял его в руки и разрыдался. Много времени прошло с тех пор. А событий ещё больше.
- И все-таки, почему она меня так назвала?
Грубый толчок по плечу отвлек его от мыслей.
- Эдди, вот ты где, мы тебя обыскались, ты чего не позвонил? Договорились же, сбор в одиннадцать на площади, перед редакцией. Ты снова забыл?
Эдмон посмотрел на часы.
- Да, кажется, да, забыл. Простите, ребят, куча дел.
- Каких дел? Как не спиться сразу после выпуска? Лааадно, ты как обычно в своих облаках чалишься. Мы тебе кофе взяли, будешь? Пардон мсьЕ, латте не было, извольте 3 в 1.
Алексей протянул ему одноразовый стаканчик, от которого шел пар. Погода была так себе, поэтому обычное кофе 3 в 1 за 15 рублей согревало и придавало сил. Эдмон, тронутый вниманием своих друзей - а такие мелочи он всегда подмечал, - приветливо обнялся с обоими.
- Чтобы я без вас делал, эх. Представляете, я не помню название нашего корабля. Вчера ещё нам говорили, ну хоть убей, не помню. Кажется "Гонец"? - обжигая язык напитком, силился вспомнить Эдмон.
- Ага, "Конец". А чё не "П ...ц"? Ещё подходит "Телец", "Юнец", "Огурец", тебе как больше нравится? - рассмеялся Руслан, главный шутник и болтун в их троице — вот же он, за твоей спиной, обернись.
Эдмон обернулся. На том месте у причала, куда он ещё недавно смотрел, ожидая появления искомого "Гонца" и отвлекся на своих друзей-выпускников колледжа журналистики города "Н", пришвартовывался пароход "Вестник". Название судна было аккуратно выгравировано и покрашено в голубой цвет и располагалось на обоих бортах корабля. Эдмону показался удачным выбор владельца судна цветовой гаммы - белый в голубую полоску. Пароход медленно приближался к причалу. Матросы уже успели накинуть один канат на кнехт*, второй канат ожидал своей участи.
Ребята стояли в очень удачном месте, у самого края набережной возле перил, откуда было видно всю пристань и подплывающий "Вестник". Они наблюдали, как суетятся матросы, как капитан в выглаженном парадном мундире торжественно машет приветствующим его судно людям. Был полдень, и в это время много горожан и туристов проводили своё время в живописных местах, вроде этой набережной. Здесь всегда слышны чайки и продавцы мороженого, но сегодня было пасмурно, и продавцы мороженого не стремились тратить время на озябших прохожих. А зря, ведь людей постепенно становилось все больше.
Удар колокола с капитанского мостика сообщал, что пароход прибыл, пришвартован и открывает свои двери.
В этот момент громко зашумело все вокруг - неизвестно откуда взявшийся оркестр, праздничные бело-голубые шары, люди в галстуках, толкающие речь о том, как важен для них этот день и этот пароход. Церемония, на которою так не хотел и которую всячески старался пропустить Эдмон, началась.
- Да брось, как только нас приглашают на какое-нибудь торжество - ты становишься кислым. Это потому, что здесь не раздают твой любимый "Карамбер"? - улыбаясь, спросил Алексей.
- Камамбер...
- Как?
- Камамбер!
- А?
- Камамбер!!! Я сто раз тебе говорил. КА-МАМ-БЕР. Сыр такой, знать надо.
- Нормальные люди едят нормальные сыры - голландский там, маасдам или наш - "Нский" - рассмеялся Руслан.
- Нда...- вздохнул Эдмон - этот твой "Нский" сыр тебя чуть не отправил в могилу прошлым летом, пока мы с Лёшей искали врача в том богом забытом месте. Где мы его тогда отыскали, кстати?
- В доме у Егеря....на окраине леса, и не его, а ее... забыл? - с хитрой ухмылкой ответил Алексей.
- Парни, нас, кажется, зовут.
Откуда-то из толпы мелькала рука их преподавателя и куратора Владимира Сергеевича Пикуля. Он энергично звал всех своих выпускников подойти ближе и подняться на судно под торжественный звон оркестра. Вид его был наисчастливейший.
- Вы видели его когда-нибудь таким сияющим? - спросил Алексей.
- Неа, он даже на свой день рождения ни разу не улыбнулся, ни на одном. - недоумевал Руслан.
- Но, лекции у него, как по мне самые полезные. Я только их не пропускал. Нужно поздороваться. Идёмте! - Эдмон ринулся в толпу, оставив на перилах недопитый кофе.
По пути к машущему в призыве руками куратору, ребята встретили своих однокурсников, других преподавателей и студентов, обменивались с ними рукопожатиями и обнимались. Вокруг царило праздничное настроении, выпускники много улыбались, напевали песни, смеялись и делились планами на будущее, демонстрировали друг другу дипломы и знаки отличия на вороте пиджаков. Преподаватели много жестикулировали, поздравляя своих студентов с окончанием колледжа, пожимали друг другу руки со словами:
- Павел Семенч, какие мы с Вами все-таки молодцы, таких орлов и орлиц выпустили в свободный полет!
- Да, Христофор Несторович, отменный выдался год, отменный!
Студенты с восхищением пожирали глазами выпускников - будущих Прометеев журналистики, несущих огонек истины для всех, живущих во мраке лжи и невежества. Они были одеты в черные жилеты на рубашку, которая отличались у разных курсов с 1-го по 5-й только цветом. Белый, оранжевый, синий, зелёный и красный. Отсюда происходили и прозвища: - "Белые", "Персы", "Меланхолики", "Гринпис" и "Цензоры". Дело в том, что каждый курс обучения в колледже журналистики шел строго по основным темам, на которые отводился один учебный год. Где первый год обучения студент усваивал общую методологию профессии журналиста, второй год изучал историю с древних времён до наших дней, в том числе и пресловутых персов, третий - "антропологический" — это и изучение человека как вид, философия, литература, теория эволюции, Ницше, психология масс и кантовский императив. "Тоска смертная, что хочется удавиться" - как вспоминали выпускники. Зелёные изучали мировые тренды в СМИ, охрану природы, теории глобального потепления и новостную подачу. И наконец Цензоры, красные рубашки - методы пропаганды, цензурирование, новояз и его применение. Этакий пяти цветный светофор в одном здании, где цвета могли перемешиваться в один общий борщ только в коридорах на перерыве, в столовой, а также на таких церемониях как эта. Присутствовать на лекциях не своего цвета по каким-либо причинам естественно запрещалось.
- Мой мальчик, ты все-таки пришел! - Владимир Сергеевич по-отечески обнял Эдмона сияя улыбкой. - Честно говоря, я боялся, что ты, чертяга, оскорбишься и не уважишь нас своим присутствием. И я очень рад, что этого не случилось.
- Владимир Сергеевич, я здесь из любопытства, как пройдет награждение, только и всего - озарив его улыбкой не меньшей, ответил Эдмон.
- Да, нам тоже интересно как они умудрятся это провернуть - пожимая руку Владимира Пикули подхватили Руслан с Алексеем.
Лицо педагога стало вдруг серьезным.
- Честно говоря, мальчики, меня этот вопрос интересует не меньше. Но прошу вас, как бы не прошла церемония, принять ее с достоинством. - он снова улыбнулся, - правду ведь мы знаем, а это главное. Как считаете?
Руслан и Алексей от этих слов переглянулись в недоумении, будто бы Владимир Сергеевич сказал, что-то крамольное.
- Вы, зна...? - удивлённо начал было Алексей.
- Тише, давайте продолжим улыбаться и махать, глядите сколько прохожих машут нам в ответ. Ах...чудесный день, чудесный день. - Владимир Сергеевич, продолжая вилять рукой всем вокруг, задумчиво и что-то, бормоча себе под нос направился в сторону мостика к палубе, уводя за собой часть студентов на корабль.
Эдмон, какое-то время задумчиво провожал взглядом удаляющегося куратора, а затем обернулся к своим друзьям и произнес:
- Повеселимся?
Парни снова переглянулись, теперь уже с хитрой ухмылкой шкодливого ребенка, который замышляет пошалить на утреннике.
- No pasaran, мсьЁ Edmon! - ответили хором, и все вместе взошли на палубу.