Видела лонг-лист номинантов Букеровской премии за лучшее художественное произведение, переведенное на английский язык. Моим вниманием сразу завладел Исмаил Кадаре с книгой “Звонит диктатор”. В ней албанский писатель исследует целых 13 версий чуть ли не самого известного в мире телефонного звонка.
Речь идет о трехминутном диалоге, состоявшемся между Иосифом Сталиным и Борисом Пастернаком 13 июня 1934 года. Инициатором звонка был вождь и, конечно, писатель сначала не поверил, что говорит с кремлевской приемной. Генсек хотел знать, что Пастернак думает о Мандельштаме – “нужный” он поэт или нет? За месяц до этого разговора Осип Мандельштам был арестован по доносу за стихотворение “Мы живем под собою не чуя страны”, которое было ничем другим, как явной антисталинской эпиграммой. Следствие по делу поэта было молниеносным. Уже в конце мая 1934 года он был осужден на 3 года и выслан в Пермский край.
Три минуты между жизнью и смертью.
Канва телефонного диалога между Сталиным и Пастернаком легко реконструируется, так как деталей, схожих в разных его версиях, предостаточно. Сталин сообщил писателю, что дело Мандельштама пересматривается и исход по нему будет благоприятный. И тут же упрекнул Пастернака в том, что тот якобы не хлопотал о своем друге, попавшем в беду. Большевики же, как заметил вождь, не отрекаются от своих друзей. Иронично, конечно, это выглядит сейчас, зная, что ждет “товарищей” и “друзей” Сталина всего через пару лет. Тем не менее, Пастернаку удалось парировать эту “шпильку” о его равнодушии к судьбе Мандельштама. Однако по поводу дружбы с поэтом он высказался не совсем однозначно, что потом дало много оснований для мифотворчества о моральных качествах Пастернака. Сталин же в нюансах разбираться не захотел и прервал писателя вопросом: “Но ведь он же мастер, мастер?” Ответ Пастернака также оброс разными вариациями. Но, в целом, финал разговора выглядел примерно так. Пастернак сказал, что хотел бы встретиться со Сталиным и поговорить.
“О чем?”
“О жизни и смерти”.
Сталин бросил трубку.
Как мы понимаем, все лакуны в этом диалоге щедро были заполнены всеми кому не лень и трактованы подчас диаметрально противоположным образом. От оценки: Пастернак молодец, вел себя “на твердую четверку” до “напустил в штаны”.
Не берите трубку с незнакомых номеров.
Звонит диктатор.
Исмаил Кадаре в своей книге дает нам на суд 13 реконструкций разговора между Сталиным и Пастернаком. Эти версии он формирует, опираясь на различные источники: воспоминания самого писателя и возможных свидетелей разговора, записи в архивах КГБ, сплетни и “народные предания” (без них тоже никак) и тд.
И, как водится, тема трехминутного разговора с диктатором оказывается не просто предметом изучения для Кадаре, а очень личной историей. Сам писатель был вынужден эмигрировать во Францию из-за постоянных проблем с албанской правящей партией по поводу своего творчества, которое всегда было на грани политически приемлемого. Был у него и свой телефонный разговор с диктатором – албанским лидером Энвером Ходжи. В нем он успел только три раза сказать спасибо. Об этом писатель рассказывает в начале книги “Звонит диктатор”. И пусть достоверность этого разговора трудно подтвердить или опровергнуть, такой авторский прием сближения себя с Пастернаком во многом здесь оправдан. Ведь размышление на тему, что происходит, когда авторитарная власть начинает “давить”, “съедать” художника, помещая его в строго определенные рамки, очень интересно и актуально на все времена.
Хочется увидеть перевод на русский язык книги “Звонит диктатор”, я бы точно прочла.
А Булгаков был первым.
За 4 года до описываемых выше событий генсек звонил другому писателю – Михаилу Булгакову. Это было 18 апреля 1930 года. Накануне в Москве прошли похороны Владимира Маяковского, покончившего с собой. Проститься с поэтом пришло огромное количество людей. Этот факт неприятно удивил Сталина. Возможно поэтому он решил среагировать на другие “звоночки”. А именно: на письмо Булгакова, где тот просил “отпустить его на свободу” – дать возможность уехать за границу. Писатель был в отчаянии. Все его пьесы были сняты со сцен театров, в печать его произведения не пускали. Последней каплей стал запрет на постановку новой пьесы “Кабала Святош”.
Ниже реконструкция телефонного разговора Сталина с Булгаковым, опирающаяся на воспоминания Елены Сергеевны Булгаковой, третьей жены писателя.
- Да, с Вами Сталин говорит. Здравствуйте, товарищ Булгаков.
- Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.
- Мы Ваше письмо получили. Читали с товарищами. Вы будете по нему благоприятный ответ иметь… А, может быть, правда — Вы проситесь за границу? Что, мы Вам очень надоели?
- Я очень много думал в последнее время — может ли русский писатель жить вне родины. И мне кажется, что не может.
- Вы правы. Я тоже так думаю. Вы где хотите работать? В Художественном театре?
- Да, я хотел бы. Но я говорил об этом, и мне отказали.
- А Вы подайте заявление туда. Мне кажется, что они согласятся. Нам бы нужно встретиться, поговорить с Вами.
- Да, да! Иосиф Виссарионович, мне очень нужно с Вами поговорить.
Стоит ли говорить, что никакой встречи не случилось. Да и сильно дела писателя этот звонок не поправил.
Как там было:
Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!
Но почти всегда без гарантий качества исполнения – хочется добавить к этой истории.