Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество и их родственникам
… В августе 1829 года на Балахорских горах в Турецкой Анатолии походным лагерем, напоминающим «цыганский табор», стоял действующий Кавказский корпус.
«Табор» этот состоял из Нижегородских драгун, улан, донских и линейных казаков, мусульманских полков из наших закавказских провинций, чеченцев Бейбулата Таймиева, конницы Кенгерлы, карсских армян, сотни баязетских турок, вольных курдов, отряда дагестанских горцев, и, наконец, Дели и Гайта – чистых османов и «подданных султана, еще недавно сражавшихся под бунчуком своего сераскира». Все они под русскими знаменами сражались теперь против турок.
«Полноту картины» добавляли «сотни бежавших от турецкой жестокости христианских семейств, которые ютились тут же, на откосах скал, и солдаты, перемешавшиеся с ними и делившиеся с ними своими черствыми сухарями и даже ухаживавшие за малолетними детьми»,
Отсюда для изучения возможных вариантов продвижения дальше внутрь турецкой территории «была предпринята разведка и проверка еще одной дороги на Трапезунд (на карте – Трабзон) – по ней, носившей почему-то название «Большой пушечной дороги», в поход пошла вся кавалерия. Но и здесь оказалась все та же бесконечная картина «горных хребтов с острыми пиками или с лесистыми ущельями. Дорога никак не оправдывала своего названия: даже казачья артиллерия» смогла дойти только до первого перевала и остановилась: из-за его крутизны было невозможно втащить на него орудия.
Далее остановилась и конница, и главнокомандующий Паскевич «продолжал путь с одними азиатами, пока не исчезла последняя тропа» – это и убедило его, что идти дальше невозможно.
Это был последний поход, в котором с Нижегородским полком участвовал генерал Раевский-младший. ССЫЛКА!!!! * К тому времени военные действия на Сивазской дороге прекратились, и русские войска, зашедшие в глубь Османской империи так глубоко, как никогда ранее, перестали «прощупывать» возможности дальнейшего продвижения к Константинополю. Паскевич отбыл в Арзрум (на карте – Эрзерум) и войска тоже начали возвращаться назад. Пройдя через Бейбурт и взорвав его старую крепость, они расположились на Константинопольском тракте.
Осень в том году «наступила ранняя; пасмурные и дождливые дни сменялись такими холодными утренниками, что трава покрывалась инеем, и в местах, где стояли пикеты, приходилось устраивать даже навесы для укрытия от непогоды и людей, и лошадей. Трудно было представить, чтобы лазы (одна из народностей Турции, заселяющих ее северо-восток – ИР) отважились на новые предприятия.
Война, кажется, затихала». * Для излечения начавшейся болезни командир Нижегородского полка генерал Раевский
(его генеральский чин уже «превышал» должность полкового командира, но он оставался им по ходатайству Паскевича, командуя одновременно и кавалерией всего Кавказского корпуса) 25 августа из Бейбурта отправился в отпуск в Россию, сдав начальство над кавалерией генерал-майору князю Голицыну, а полк – дивизионному командиру полковнику князю Андроникову.
Возвращаясь из Анатолии, Раевский некоторое время еще пробыл в штаб-квартире полка в Караагаче (крепость, построенная в начале XVII в. невдалеке от развалин замка знаменитой царицы Тамары, некоторое время бывшая резиденцией иранского наместника. Потом в ней некоторое время жили кахетинские цари, а в начале XVIII в. она была заброшена. С начала XIX в. служила штаб-квартирой Нижегородского драгунского полка), но полком уже не командовал. «Вместе с отпуском Раевского постигла опала – отголосок декабрьских событий 1825 года».
*
Из Бейбурта Раевский взял с собой конвой из 40 Нижегородских драгун. В состав конвоя входили разжалованные декабристы: граф Захарий Чернышев, Бестужев-Марлинский, Валериан Голицын, Ворцель и другие, каковых на «погибельном», как тогда говорили, Кавказе было немало. Здесь «никто из командиров не стремился удручать их и без того тяжелое положение. Скорее напротив».
Так же и Раевский, человек «в высшей степени гуманный, не считал нужным маскировать свое отношение к ним – и этим дал повод обвинить себя чуть ли не в государственной измене». Государю донесли, что «Раевский держит себя с людьми, сосланными под строгий контроль, на товарищеской ноге, обедает за одним столом и проводит с ними время в разговорах на иностранных языках».
«Второпях» в числе декабристов «из-за сходства фамилий указали даже фамилию Пашкова». А Пашков этот, действительно находившийся в конвое Раевского, служил рядовым в Нижегородском полку уже более 20 лет. «Круг знакомств и родственные связи Раевского (Петр Каховский, В.Л.Давыдов, родная сестра – жена Волконского – ИР) заставили обратить на этот донос внимание, и по высочайшему повелению было назначено следствие».
Паскевич, «встревоженный дошедшим до государя доносом, докладывал в свое оправдание: «Поступок генерал-майора Раевского сделался мне известен прежде получения Высочайшего повеления Вашего Императорского Величества, и я не оставил его без внимания, но только предоставил окончательное решение оного до возвращения моего в Тифлис, чтобы самому более во всем удостовериться. Поступок этот, хотя злоумышленности и не обнаруживает, но тем не менее есть признак, что дух сообщества существует, но по слабости своей не действует, а с помощью связей между собой живет. Сие с самого начала моего командования здесь не было опущено от наблюдений моих, и я тогда же просил графа Дибича снабдить меня хоть несколько другого рода генералами, которые с добрыми правилами соединяли бы и способности; но, не получив их, я должен был действовать теми, какие были, и по их военным действиям и способностям отдавать им справедливость. По множеству здесь людей сего рода, главное к наблюдению есть то, чтобы они не имели прибежища в лицах высшего звания и, так сказать, пункта соединения. В сем отношении удаление отсюда генерал-майора Сакена есть полезно; удаление генерал-майора Раевского также; весьма полезно удалить и генерал-майора Муравьева».
В конечном итоге «государь обвинил Раевского только в нарушении порядка службы, приказал сделать ему строжайший выговор, поместить на семь дней под домашний арест, а затем перевести на службу в Россию». Раевский получил в командование кавалерийскую бригаду в 5-й уланской дивизии, а на Кавказе вновь появился только в 1837 году – начальником отделения Черноморской береговой линии.
«Удаление Раевского косвенным образом повлияло и на судьбу другого старого Нижегородца» генерала Александра Герсевановича Чавчавадзе ССЫЛКА!!!! (Непобедимый. 1821-1825 гг. Командиры Нижегородского драгунского полка князь Чавчавадзе и Шабельский. Капитан Якубович и Непобедимый. 1821-1825 гг. В Кахетии. Офицерский быт. Князь Чавчавадзе и грузинское общество. Нижегородский башибузук), командовавшего тогда уже войсками во всей Кахетии (историческая область в Восточной Грузии; главный город – Телави, тот самый «Тель-Авив», как в х/ф «Мимино», перепутав, назвали его телефонистки) и на Лезгинской кордонной линии. (Лезгинская линия начала устраиваться для защиты Грузии от нападения лезгин с 1830 г. вдоль южного склона Главного Кавказского хребта; ее главный центр находился в селении Закаталы).
Паскевич в таких сложившихся щекотливых обстоятельствах, требовал «строгого приема» полка от Раевского и приказал князю Чавчавадзе (в недалеком прошлом бывшего также командиром Нижегородского полка) быть посредником между ним и князем Андрониковым, принимавшим полк от Раевского. Чавчавадзе «уклонился от этой обязанности и подал рапорт о болезни. Это вызвало гнев фельдмаршала: «Я побуждаюсь заметить вам, – писал ему Паскевич – что вы не охотно исполняете долг свой, и я найдусь в необходимости представить Государю Императору об удалении вас, как бесполезного чиновника».
Александр Герсеванович Чавчавадзе – генерал-лейтенант русской императорской армии и крупнейший грузинский поэт, представитель знаменитого рода грузинских князей, составивших Нижегородскую полковую офицерскую династию из семи человек и на протяжении XIX века вообще давших русской армии восемь генералов.
Сын князя Герсевана Чавчавадзе, бывшего послом Грузии в России и подписавшего в 1783 г. Георгиевский трактат с Россией. Крестной матерью А.Г.Чавчавадзе была Екатерина II.
Участвовал во всех походах 1812, 1813 и 1814 гг. При взятии Парижа был адъютантом Барклая де-Толли.
Его дочь Нина Александровна была женой А.С.Грибоедова. Дом Чавчавадзе в имении Цинандали был центром культурных связей Грузии того времени. А еще А.Г. Чавчавадзе – первый винодел Грузии. Вино с маркой «Цинандали» широко известно во всем мире.
Летом 1854 Шамиль, в отсутствие в доме мужчин, напал на Цинандали и захватил в плен женщин и детей (всего 22 человека), среди которых были жена князя с детьми, а дом был разграблен и подожжен. * Чавчавадзе, «оскорбленный таким резким обращением, не стал дожидаться представления Паскевича, и сам подал в отставку». Паскевич не замедлил «пустить рапорт по команде, но в Петербурге взглянули на это дело иначе. «Государь Император, – писал Паскевичу военный министр граф Чернышев – не изъявил соизволения на увольнение от службы сего отличного генерала, но если ему нужно провести несколько времени на свободе для поправления здоровья или домашних дел, то Его Величество согласен уволить его в отпуск на такой срок, какой ему нужен».
Чавчавадзе воспользовался царским благоволением, а на место «посредника» был назначен князь Бекович-Черкасский. * Раевский «покидал» Нижегородский полк навсегда. Но судя по солдатской песне, сложенной драгунами про своего командира, в полковой истории годы его командования оставили свой след.
… «Отцу» – хотя он и был уже генералом – было всего 28 лет.
А о том, что стоит за этими простыми на первый взгляд словами солдатской песни – в одной из следующих статей.
Источник: Потто В.А. История 44-го Драгунского Нижегородского полка / сост. В. Потто. - СПб.: типо-лит. Р. Голике, 1892-1908.