— Я на севера же езжу, так дайте мне собаку, а то одному как-то не так. Вдруг, медведь? А с собакой все-таки спокойней. Дайте мне собаку! Пусть со мной поедет.
Злая, как не знаю, кто. Хотя, нет — уже успокоилась, раз пишу, а сначала реально, от злости чуть не кипела: вот дайте ему собаку, и всё тут! А у меня что, фирма (или ферма), предлагающая собак в аренду или напрокат?!
Пошла сегодня гулять с собаками. На улице хорошо, подморозило, и второй день у нас снова стоит зима. Температура -7, снежок выпал, у собак тридцать три удовольствия — и снег чистый, можно поваляться (это Дашка, естественно, она у нас любительница валяться в снегу), и сугробы под лапами не проваливаются, можно по ним поползать и поскакать (это обе).
В общем, идем, радуемся погоде, я еще и тому радуюсь, что лапы у собак после прогулки будут практически чистые, а Грейс радуется, что без комбеза вывели. Ну, а Дашка просто радуется. Прогулке, снегу, погоде.
И тут встречаем папиного знакомого. Поздоровались. Он спросил про папу, про маму, вроде и всё — иди своей дорогой, не такие уж мы с ним близкие знакомые, чтобы было, о чем поговорить. Нет, не уходит. Сначала Дашке уже в который раз удивился — а что это она такая? — почему не дает себя гладить?
Объяснять что-либо бесполезно. И что все собаки разные, и что далеко не каждая любит, чтобы её гладили, и то, что Дашка до 7,5 месяцев под полом жила, поэтому и к людям очень недоверчиво относится… Он уже не один раз слышал историю Дашки вкратце — без толку, в одно ухо влетело, в другое вылетело.
— Ладно, мы пойдем, до свидания, — говорю и делаю первый шаг. Ан, нет, товарищ явно прощаться не хочет, вслед несется:
— Слушайте, я вот сколько раз Андреичу говорил, чтобы он дал мне собаку…
Тут я даже притормозила: при чем тут мой папа, если речь идет о собаках, о моих собаках?
— Грейс же охотничья, вот я ему уже сколько раз и предлагал, чтобы он мне её дал. Я же на севера езжу, а одному как-то не так. Вдруг, медведь? С собакой бы лучше было. Дайте мне собаку, когда я в следующий раз поеду.
— Нет.
— Но, почему?
— Нет.
Ухожу, но папин знакомый догоняет и продолжает разговор.
— Но, почему вы не хотите собаку дать? Она же охотничья!
— И что? Случится что с ней, пропадет, что тогда?
— Как пропадет? Она же со мной будет!
Тут уже я вылупила глаза: с чего он вообще уверен, что чужая собака с ним будет?! А он продолжает:
— Никуда она не денется, она же охотничья!
— За птичкой, за белкой убежит, и — всё.
— Ну, это да, может. Так дайте мне собаку! И ей на пользу, и мне.
Отвязалась я кое-как от этого товарища, иду дальше с собаками гуляю, а сама вспомнила, что он мне и раньше, когда Грейс еще молоденькая была, предлагал, чтобы я дала собаку ему, когда он на север поедет. Тогда я вежливо послала его и предложила:
— Купите себе собаку, хоть лайку, хоть гончую, воспитайте её, обучите и ездите с ней на севера, на юга, куда хотите. Но — со своей собакой, не с моей.
Вроде отстал тогда, а потом карантин объявили и, понятно, что никуда он тогда не ездил. Больше таких разговоров не заводил. Ну, это я так думала. А он, оказывается, с этими разговорами к папе моему подкатывал. А тут вот решил ко мне.
Вот, дайте ему собаку, и все. Она же охотничья!
Ага, овчарки у нас сразу служебными рождаются и умными как Мухтар, и охотничьи всё сразу умеют и ничему их учить не надо, в крови у них это потому что. И от чужого человека собака никуда не денется. Собака потому что.
