- спросил Максим.
Два года назад, когда умирал мой отец, инструкции у меня не было. Уже после разговора с патологоанатомом я сделала вывод, что если человек начинает вести себя странно, первое, что нужно сделать - обратиться к неврологу и сделать МРТ головного мозга. Сейчас инструкции, как действовать, у меня тоже нет.
С Максимом мы случайно встретились в декабре в магазине. Он вошел в него, громко читая новогодний стих. На выходе Максим догнал меня и спросил, где находится ближайший салон Теле-2.
- Ощущение, что Вас знаю, - сказала я. - Но не могу вспомнить, откуда...
- Спортшкола. Вы к Диме ходили тренироваться. Я Максим.
Максим из прошлого - детский тренер по самбо - был диаметральной противоположностью стоящего передо мной человека. И дело было не в том, что новая версия Максима была меньше предыдущей на 50 кг. Тот Максим был «правильным», тихим, молчаливым, забивавшимся на групповых снимках в крайний угол, бесконфликтным человеком. Этот Максим стремился быть в центре внимания, был артистичным, острословящим, с очень красивым, завораживающим голосом, а еще у него была судимость за хранение амфетаминов (наказание «с учетом заслуг в области спорта и пр.» суд назначил условно), и изуродованная в драке с росгвардейцем рука. Тогда изменение поведения я списала на стресс от потери работы (детским тренером с этой судимостью работать по ТК РФ нельзя) и решила, что надо помочь ему трудоустроиться.
Когда мы встретились через месяц ситуация ухудшилась - Максим не мог сидеть на одном месте, сконцентрироваться, а его взгляд был стеклянным. «1,5 месяца назад переборщил с мухоморами», - пояснил он. Но ведь еще месяц назад его взгляд не был таким...
За это время Максим успел съездить в Ростов-на-Дону, к отцу, который вызвал сына к себе после звонка соседа Максима, который счел нужным сообщить, что Максим ведет себя странно. Отец отвел сына к нотариусу для оформления доверенности на распоряжение его имуществом. (Максим вырос в Пушкино, в семье мамы и отчима, которые оставили ему в наследство участок земли и квартиру, которую Максим сдавал в аренду. Сам Максим сейчас жил с бабушкой в муниципальной квартире.)
- Доверенность нужна на случай, если я умру, - пояснил Максим.
- Если бы ты умер, твой отец итак бы получил все по закону. Ты не хочешь сходить к неврологу и сделать МРТ мозга?
- Считаешь, со мной что-то не так? - обиделся Максим. - Посчитай, сколько раз, пока мы общались, ты улыбнулась..
---
- Вы-то тут при чем? - ответила психиатр в Абрамцево на мой вопрос о том, не мог ли разговор со мной спровоцировать выкидывание Максимом шкафа из окна. - Наркоман он. МРТ можете сделать. Органическое поражение мозга наверняка оно покажет.
- А почему общаться с ним можно только 20 минут?
- Зачем больше? Сценарий всегда один: он попросится домой, потом вы оба заплачете. Хотя, нет смысла его тут долго держать..
Максим вышел, заразительно улыбаясь. Судя по всему, его особенно забавляло то, что я назвалась его сестрой.
- Видишь, какие у меня шрамы?! - похвастался он. - Это от разбитого окна. Представляешь - полиция приезжала! Можно я прям сейчас это съем? (Он протянул руки к фруктам и пастеле без сахара. Я, судя по словам психиатра, привезла «правильный» набор. Большинство родственников, оказывается, везут «запрещенные» к передаче бутерброды). А привези мне в следующий раз сигареты.
- Ты куришь??? Кто не курит и не пьет - ровно дышит, сильно бьет...
- Нельзя? Тогда ударь меня...
----
- Гебефренический синдром или детский ум, характеризуется гиперактивностью и шутовством. Он? - спросила я у знакомого врача, показав ему трансляции на странице Максима Вконтакте. (К тому же, у меня были обоснованные сомнения в том, что Максим сейчас употребляет наркотики.)
- Может он, а может, там вообще опухоль. А МРТ сделать не судьба?
Отец Максима был против полноценного обследования сына. Он собирался продать его имущество и оплатить из вырученных средств 4 месяца его нахождения в реабилитационном центре, после чего «героически терпеть М. рядом с собой в Ростове». Объяснять папе, что если вместо неотложного лечения, его будут взаперти держать в реабилитационном центре - закончится это может плохо - было бесполезно. Из больницы Максима забрал отец, довез его до Ростова и почему-то тут же отправил его одного назад в Пушкино. «Я остаюсь жить здесь, - сказал Максим. - Честно говоря, я стал родных подозревать в том, что они хотят отнять у меня квартиру». Стало ясно, что единственная возможность изменить ситуацию - выкроить время и самой отвести Максима в клинику. За пару дней нахождения в Пушкино он успел съездить в банк-пролонгировать кредитный договор и уйти в глубокий запой после встречи с другом, после чего приехал отец и забрал его назад. С тех пор все три телефона Максима были отключены, а он сам перестал выходить не связь.
«Ну так-то да - похоже на мошенничество..., - сказали мне близкие. - Но отец-то наоборот, ощущает себя правым. Он вроде как помогает сыну. Главное, чтобы тот после такой «помощи» не умер и на улице бомжом не оказался....»