О бесследно исчезающих из нашей жизни предметах и явлениях обычно говорят «уходящая натура». Старинная архитектура, народные традиции, древние обряды, уникальные ремесла... На территории Новоспасского ставропигиального мужского монастыря в Москве пока еще действует последняя в стране шелкоткацкая мастерская, где на ручных жаккардовых станках по образцам тканей XVII–XIX веков воссоздают шелковые атласы и брокатели, штофы и парчу для отечественных музеев, дворцов, усадеб, обителей. Так сложилось, что единственная в России мастерская – натура уходящая.
Текст: Татьяна Нагорских, фото: Александр Бурый
«Отдел по восстановлению старинных тканей» в составе ФГБУК «Государственный музей искусства народов Востока» – так звучит с 2018 года полное наименование этой мастерской, существующей уже почти восемьдесят лет. За это время не раз менялись ее название, статус и место прописки, но оставалось неизменным великолепие многоцветных узорных тканей из натурального шелка, сотканных здесь для церковных облачений, интерьеров и мебельных гарнитуров дворцов Петергофа и Павловска, Зимнего, Юсуповского, Меншиковского, Екатерининского дворцов, дворянских усадеб Кусково, Останкино, Архангельское, Троице-Сергиевой лавры, Свято-Данилова монастыря, Большого и Малого театров.
Замирая от восторга в Куропаточной гостиной Большого Петергофского дворца или в Ковровом кабинете Павловского дворца, мы не задумываемся о том, что ткань – самый хрупкий и недолговечный фрагмент интерьера. Кроме того, роскошные шелка, которыми были обиты стены дворцов, варварски разрушенных во время Великой Отечественной войны, просто не могли сохраниться до наших дней. Ткани Собственной половины их императорских величеств Большого Кремлевского дворца были так же безжалостно уничтожены в 1930-х годах при переделке залов под нужды советской партийной элиты. Однако сегодня уникальные материи снова на своих местах. Это чудо состоялось благодаря кропотливой работе небольшого коллектива мастеров, который с научной дотошностью и творческим горением воссоздает утраченные текстильные шедевры.
«ЗА ПОМОЩЬЮ БОЖИЕЮ ЗАВЕСТЬ ШОЛК НА МОСКВЕ»
История отечественного шелкоткачества укладывается в последние четыре столетия. Правда, драгоценные материи с удивительными свойствами знали и любили на Руси еще с глубокой древности. Однако были они исключительно привозными, доставлялись «или оружием, или мирным путем торговли и подарков». Например, Ипатьевская летопись повествует о подарках византийского императора князю Ростиславу: «И прислал царь дары многие: аксамиты и паволоки и вся узорочья разноличные». Купцы либо послы привозили шелковые ткани из Китая, Персии, Ирана, Турции, Италии, Франции. Особо ценные аксамиты, оловиры, фофудьи шли на парадные княжеские, царские и священнические облачения. Разнообразные паволоки (общее название плотных шелковых материй) могли позволить себе даже обеспеченные горожане. Их использовали для шитья одежд, украшения жилищ, делали подушки и перины.
Первые сведения о попытках завести в России собственный шелковый промысел относятся к концу XVI века. Николай Карамзин в «Истории государства Российского» цитирует венецианского ювелира Франциска Асцентини. Тот повествует, как царь Федор Иоаннович, третий сын Ивана Грозного, «желал завести и шелковую фабрику в Москве: Марко Чинопи, вызванный им из Италии, ткал бархаты и парчи, в доме отведенном ему близ Успенского собора».
В 1632 году в Москве был устроен «Бархатный двор» во главе с Ефимом Фимбрантом, где «отласы золотные и бархаты и шелковое дело делати». Ткани выходили высокого качества и «шли на государев обиход». На производстве работали 36 человек, в числе которых значился уже русский искусный мастер Иван Дмитриев.
В середине XVII века за дело серьезно взялся царь Алексей Михайлович. Он озаботился не только приглашением иностранцев, которые могли бы наладить производство и обучить отечественных мастеров, но и разведением тутовых деревьев, дабы «за помощью Божиею завесть шолк на Москве». Дальновидный государь предпринял попытку исключить зависимость от дорогостоящего импортного сырья и, как сказали бы сейчас, сделал ставку на импортозамещение. Алексей Михайлович радел за полный цикл производства: от получения шелка-сырца, его окрашивания и до изготовления тканей. В его указах встречаются распоряжения «с иноземцами же уговоритца, поставить всяких толковых красок самых добрых», а также пригласить «красильников, которые б сумели красить шолк всякими цветами и знали в каких местех краски живут».
До XVIII века мануфактуры «устраивались казной». А при Петре I уже разрешалось заводить шелковые фабрики частным лицам с государственной помощью. Так, в 1714 году царский комнатный истопник Алексей Милютин «из своих денег» основал в Москве первую в новом веке шелковую и позументную фабрику. Он сразу поставил дело на широкую ногу, начав с 34 станов и красильни. Впоследствии Милютин получил звание дворянина.
«Штофная мануфактура», она же «фабрика или художество всяких материй и парчей», созданная в 1717 году уже по указу Петра I, была основана на других началах. Ее владельцы – граф Федор Апраксин, тайный советник граф Петр Толстой и тайный советник барон Петр Шафиров – «получили большие правительственные субсидии наличными деньгами, землей и готовыми строениями». Кроме того, в 1721 году в их вечное владение передали Посольский двор и мучную мельницу на Москве-реке, где были установлены шелкокрутильные механизмы. На основе этого «компанейского» предприятия позднее возникло несколько шелковых мануфактур, ставших широко известными в XVIII веке. Одна из них, принадлежавшая Федору Старцеву, удостоилась чести изготовить шелковую золотную парчу для мантии, в которой короновалась первая российская императрица, Екатерина I.
Протекционистские указы Петра I о пошлинах на ввоз в страну иностранных шелковых материй и повеления императрицы Елизаветы I к коронации «парчи, бархаты, позументы и прочее все покупать с российских фабрик» привели к тому, что к 1762 году в России действовали уже 44 шелкоткацких предприятия. В итоге к концу XVIIIстолетия впервые на территории Российской империи и даже за ее пределами уверенно звучало словосочетание «русский шелк».
В ПОЛНОМ БЛЕСКЕ И ВЕЛИЧИИ
В XIX веке Москва и Московская губерния оставались центром российской шелковой промышленности. Появление в 1820-х годах на отечественных мануфактурах первых жаккардовых машин помогло наладить массовый выпуск шелковых тканей. Русские мануфактуры стали активно развиваться. Этому в немалой степени способствовал и введенный правительством в 1822 году таможенный тариф, согласно которому следовало «материалы, нужные для наших фабрик, также машины и инструменты, допускать безпошлинно…; мануфактурные изделия, которые у нас вырабатываются в достаточном количестве и хорошего качества, запретить к привозу; …благоприятствовать отпуску отечественных произведений».
Введение тарифа поспособствовало расцвету шелкоткацкой промышленности: «мануфактуры наши росли, так сказать, не годами, а часами; и в немногие годы возмужали так, что некоторые сравнились с лучшими иностранными». Казалось бы, вот тут-то и нужно порадоваться и испытать гордость. Однако мешала давняя наша особенность: российский обыватель с недоверием относился к отечественному продукту, предпочитая импортные изделия. Доходило до абсурда: «лучшие из русских товаров в магазинах наших смешивались с иностранными и за такие продавались». К слову, с тех пор мало что изменилось – и сегодня текстильные и швейные компании обзаводятся иностранными названиями, дабы привлечь внимание потребителя.
«Рассеять сие оскорбительное для русских предубеждение и явить свету успехи наших мануфактур в полном их блеске и величии» взялись устроители Первой публичной выставки российских мануфактурных изделий, прошедшей в Санкт-Петербурге в 1829 году. В дальнейшем подобные смотры промышленных достижений проводились в России регулярно. Кроме того, наши фабриканты сделались постоянными участниками зарубежных выставок, неоднократно завоевывая на них высшие награды.
В XIX веке, по свидетельству автора основательного труда о мануфактурной промышленности Чедомира Иоксимовича, «как по размерам, так равно и по совершенству парчовых и изящных шелковых тканей в России первое место принадлежит фабрикам Т-ва А. и В. Сапожниковых». Практически с момента своего основания в 1839 году и вплоть до начала Первой мировой войны «оригинальность и художественность рисунка вместе с богатством и тщательностью исполнения самой ткани на всех выставках выдвигали работы Сапожниковской фабрики на первый план, даже сравнительно с фабриками Лиона и лучшими фабриками Италии».
Фирма Сапожниковых отличалась от конкурентов тем, что «на ея фабриках иностранный рисунок не играл никогда доминирующей роли», а труд и энергия владельцев были направлены на то, чтобы «поднять художественную сторону в ткацком деле русскими силами и в чисто русском духе», в то же время внимательно отслеживая все новинки западной моды. На протяжении почти века ее талантливые художники и умелые ткачи создавали роскошные ткани для торжественных облачений российских императоров и духовенства в дни коронаций. Изготавливали государственное знамя и штандарты воинских частей. Ткали декоративные материи для отделки дворцов Москвы и Петербурга. Крупным заказом стало оформление шелковыми тканями стен, мебели и окон новопостроенной резиденции российских императоров – Большого Кремлевского дворца. Для отреставрированного в 1858 году дома бояр Романовых (сегодня это Палаты бояр Романовых) выполнялись уникальные ткани в духе византийских шелков.
Создание декоративных шелковых материй со сложным узором на ручных ткацких станках, сделавшее фабрику Сапожниковых крупнейшей и самой искусной в императорской России, неожиданным образом продолжилось в Советском Союзе в ХХ столетии.
ВЕРНУТЬ ИЗ НЕБЫТИЯ
В результате драматических перипетий начала ХХ века шелководство и шелкоткачество в нашей стране были почти полностью утрачены. О возрождении и развитии этих отраслей народного хозяйства руководство СССР задумалось лишь в конце 1930-х годов. Во многих регионах появились плантации шелковицы и шелководческие совхозы. Как выяснилось, даже в родной для автора статьи Ростовской области с 1940-х по 1980-е годы столь успешно разводили тутового шелкопряда, что пришлось массово привлекать к этому делу даже школьников и домохозяек.
С шелкоткачеством ситуация складывалась сложнее. Спустя двадцать с лишним лет после революции выяснилось, что редких специалистов, обладателей секретов ткацкого мастерства, почти не осталось.
Импульсом для возвращения из небытия уникального ручного производства послужили планы по возобновлению в середине 1940-х годов амбициозного проекта – строительства Дворца Советов в Москве. Того самого, ради которого был взорван храм Христа Спасителя. Искусность и роскошь отделки интерьеров дворца должны были демонстрировать мощь и богатство Советского Союза. Особая роль при этом отводилась декоративным тканям из натурального шелка. Для разработки тканевого убранства дворца в 1947 году при Академии архитектуры СССР была создана экспериментальная мастерская декоративных тканей. Большинство материй планировалось изготовить на механических ткацких станках. Однако из доклада Зинаиды Вольфовны Милявской, первого руководителя мастерской, стало ясно, что «некоторые типы наиболее драгоценных и сложных декоративных тканей потребуют выработки только на ручных станках (ткани с большим числом «подкладочных утков», парча с бархатом, «аксамиты» и др.)». Получается, что Дворец Советов предполагалось украсить в лучших традициях оформления роскошных царских дворцов.
Но строительство не состоялось. Тем не менее уже был собран профессиональный научно-творческий коллектив из художников, ткачей и мастеров оборудования. Удалось даже привлечь к работе двух человек, трудившихся до революции на фабрике Сапожниковых и раскрывших технологические секреты. Мастерская и ее наработки не канули в Лету, а пригодились в послевоенное время «в связи с развертыванием восстановительного строительства, особенно больших общественных сооружений и исторических памятников, варварски разрушенных фашистами». По старинным технологиям были созданы ручные ткацкие станки с применением подлинных деталей XIX века. Сегодня таких уже просто не найти. И работа закипела.
Одной из первых воссозданных тканей стал великолепный шелк для Куропаточной гостиной Большого Петергофского дворца. В XVIIIвеке великолепный небесно-голубой шелк с рисунком из многокрасочных цветочных венков, колосьев пшеницы и прячущихся в траве куропаток был придуман известным лионским мастером Филиппом де Лассалем. Именно рисунок шелка дал название гостиной. Но ткани недолговечны, и в XIX веке взамен обветшавшей к тому времени материи на фабрике Сапожниковых повторили старый образец. Ткань выткали с запасом, что помогло уже в ХХ столетии при восстановлении погибшего в войну интерьера.
По сохранившимся описаниям из музея-заповедника «Петергоф» «спасенный в эвакуации рулон шелка явился образцом, по которому советские ткачи взялись повторить богатую ткань». Мастерам лаборатории Научно-исследовательского института шелка (так мастерская «Старинные ткани» называлась в 1950–1960-х годах. – Прим. авт.) впервые пришлось решать такую сложную задачу. Началась кропотливая работа. «После первых недель определилась норма – до 10 сантиметров в смену, 5 метров в месяц. А надо было сделать более 100 метров. Советские мастера А. Аксанова и Т. Евграфова по технологии XVIII века на ручных станках полностью воссоздали декоративные особенности, многоцветие и изысканность старого шелка». Вернули великолепную ткань из небытия.
Так советская лаборатория стала продолжателем уникального ручного труда прославленной фабрики Сапожниковых и единственной в стране мастерской, сохранившей традиции и технологии воссоздания старинных тканей.
ВОССОЗДАТЬ ИДЕНТИЧНО ОРИГИНАЛУ
Для того чтобы увидеть все процессы работы мастерской, мы отправились в Новоспасский монастырь.
В 1969 году мастерскую вывели из состава Института шелка, размещавшегося в старинном центре русского шелкопрядения – подмосковном селе Раменки, и передали Всесоюзному производственному научно-реставрационному комбинату, который располагался на территории Новоспасского монастыря. Под реставрационные мастерские были выделены помещения бывших братских келий. Именно здесь, под сводчатыми потолками маленьких комнат, сегодня раздается грохот жаккардовых станков. Тех, кто слышит его впервые, он оглушает. Но для ткачей мастерской это привычная повседневная «музыка». Не обращая внимания на шум и тесноту, они создают здесь текстильные шедевры.
Весь коллектив мастерской – всего лишь 13 человек, в основном женщины. Здесь важны внимательность, терпение, сосредоточенность, скрупулезность. Правда, один мужчина в мастерской все-таки есть – мастер по оборудованию, чутко следящий за «здоровьем» старых ткацких станков.
Сейчас сотрудники работают над заказами для музеев-заповедников «Кусково», «Павловск», Большого театра и Успенского собора Кремля. Работой они обеспечены на годы вперед. Потребность в подлинных шелковых штофах, парче, редких брокателях (ткань, похожая на бархат) по-прежнему высокая. При этом мастерская с самого основания обеспечивает такой производственный процесс, при котором «воссозданные ткани были бы идентичны старинным оригинальным образцам».
Как нам рассказала художник по тканям и старейший сотрудник мастерской Надежда Николаевна Стоянова, «работа начинается с тщательного изучения уцелевшего лоскутка. Конечно, если он есть в наличии. Не всегда возможно получить фрагмент ткани, которой, к примеру, обиты стены или мебель. Часто на помощь приходят сохранившиеся рисунки художников, придумавших узор, так называемые кроки. Затем изучаются структура материала, раппорт узора, тип шелка и его крутки, технология ткачества, способ заправки станка и окрашивания нитей». При помощи лупы художник переносит рисунок с подлинной ткани на канвовую бумагу, учитывая все особенности технологии старинного ткачества. На создание такого технического рисунка для одной ткани может уйти от полугода до трех лет и до 40 листов бумаги. По такому рисунку на секальной машине, работу которой сравнивают с игрой на пианино, мастер, нажимая на клавиши, высекает круглые отверстия в картоне и получает перфокарты. Они, в свою очередь, будут управлять движением нитей в ткацком станке. Для создания одной ткани может потребоваться до 20 тысяч перфокарт.
Современная мастерская действует по принципу мануфактур XVIII–XIX веков, на которых производился полный цикл работ: от обработки шелка-сырца, скрутки нитей, их окрашивания до получения готовой ткани. Самый качественный шелк-сырец закупают в Китае, своего после развала СССР у нас, увы, нет. Нити окрашивают красителями, соответствующими оригинальной ткани. Если краситель был натуральный, то мастера готовят его по старинным рецептам с использованием таких ингредиентов, как кора дуба, ромашка, шишки ольхи, кошениль и т.д. Опытным путем подбирают точный оттенок.
Заправка нитей в станок – отдельная сложная история. На этот процесс может уйти от 6 до 9 месяцев! Поэтому на одном станке создается только одна многодельная узорная ткань. За 8-часовую рабочую смену ткач может выткать всего до 10 сантиметров такой материи. И хотя ткачи нередко работают с настоящими драгоценными нитями, больших заработков профессия им не приносит. Но, например, Василиса Федосеева, бывший философ-культуролог, а ныне – самый молодой ткач мастерской, сменила вид деятельности, потому что «хотелось создавать руками что-то красивое, то, что принесет пользу».
История порой делает удивительные виражи. Последние десятилетия мастерская находится в помещениях Новоспасского монастыря, основанного в 1490 году при поддержке великого князя Ивана III Васильевича и его жены, великой княгини Софьи Палеолог. А в 2016 году на экраны вышел исторический телесериал «София». Роскошные одежды главных героев фильма, по идее художника по костюмам Натальи Салтыковой, должны были быть воспроизведены с высокой исторической точностью. Великолепный шелк для царской шубы Ивана III был соткан вручную именно в мастерской «Старинные ткани».
ЧТО ИМЕЕМ – НЕ ХРАНИМ, ПОТЕРЯВШИ – ПЛАЧЕМ
31 января 2024 года сотрудники мастерской получили распоряжение руководства Государственного музея Востока освободить занимаемые помещения на территории Новоспасского монастыря в связи с их предстоящей реставрацией. Все оборудование должно быть демонтировано, а помещения – освобождены к 22 апреля. О переезде в другое здание для продолжения работы речь не идет. Сотрудники мастерской убеждены, что «перевозка оборудования на склад приведет к уничтожению уникальных станков, а сама мастерская с накопленным за десятилетия профессиональным опытом, сохраненными старинными технологиями и традициями русского ручного жаккардового ткачества перестанет существовать».
Для понимания сложности ситуации поясним: даже в случае успешного переезда в другое помещение для восстановления рабочего состояния одного станка (заправки нитей) потребуется от 6 до 9 месяцев. Если же оборудование будет разобрано и перевезено на склад, то, по словам мастера по оборудованию мастерской Сергея Николаевича Стоянова, гарантировать успешную сборку станков и их качественную работу будет сложно. Особые опасения вызывает огромная сновальная машина для перемотки нитей основы, тончайшая настройка которой была сделана еще в советское время. Специалистов, способных смонтировать и запустить столь уникальное оборудование, найти или выточить новые детали, просто не осталось. Ведь шелкоткацких фабрик в стране нет. Кроме того, установленные в мастерской станки уже сами по себе представляют музейную ценность, так как, по словам сотрудников, в них частично использованы подлинные детали еще с фабрики Сапожниковых.
Для разъяснения ситуации редакция обратилась в Государственный музей Востока. Однако музей ответил, что «на данный момент не дает комментарии по этому вопросу». В то же время музейное сообщество всерьез обеспокоено судьбой единственного в стране производства. Например, на наш запрос Юсуповский дворец Санкт-Петербурга, специалисты которого многие годы сотрудничали с мастерской, ответил, что «только на исторических станках по старинной технологии XVIII–XIX веков возможно добиться необходимой фактуры, плотности ткани и, самое главное, натяжения нитей, которое не могут дать современные станки… Но самое важное – это человеческий ресурс, сохранение уникальных национальных традиций и передача секретов ремесла будущим поколениям. Мы надеемся, что сегодня, когда развитие национальной культуры стало для всех приоритетом, нам удастся сохранить и развить это производство».
Пожалуй, лучше не скажешь. Мастерская «Старинные ткани» не должна стать «уходящей натурой», чтобы мы, вслед за литературным персонажем Козьмой Прутковым, не воскликнули: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем». Остается надеяться, что новое просторное помещение для мастерской найдется, а мы сможем и дальше любоваться воссозданными роскошными тканями в музеях, дворцах и соборах. Что студенты будут изучать сохранившиеся подлинные фрагменты старинных материй из обширной коллекции мастерской. И что секреты мастерства не будут утрачены.