С 28 декабря 1942 г. по 22 марта 1944 г. начальником УНКВД/УНКГБ по Куйбышевской области был комиссар ГБ 3-го ранга (примерно соответствовало званию комкор, генерал-лейтенант) Огольцов Сергей Иванович.
Он был переведен из Ленинградского УНКВД. Проработав в Куйбышеве чуть более года, Cергей Иванович отправился в Казахскую ССР, где стал наркомом госбезопасности (22.03.1944 – 04.12.1945). Потом карьера чекиста с 1918 года достигла апогея: министр госбезопасности Узбекской ССР (15 февраля – 20 ноября 1952 г.); исполняющий обязанности министра государственной безопасности СССР в июле-августе 1951 года, 1-й заместитель министра госбезопасности СССР (20 ноября 1952 – 11 марта 1953 г.); начальник ГРУ МГБ СССР (5 января – 11 марта 1953 г.). 5 марта 1953 года умирает И.В.Сталин. 3 апреля 1953 г. Огольцов был арестован по обвинению в убийстве С.М.Михоэлса. 26 июня 1953 года арестован министр внутренних дел СССР Берия Л.П. Постановлением ЦК КПСС от 6 августа 1953 г. Огольцов освобожден и в январе 1954 г. уволен в запас МВД. Лишен звания генерал-лейтенанта 8 июня 1959 г. Постановлением СМ СССР «как дискредитировавший себя за время работы в органах... и недостойный в связи с этим высокого звания генерала».
Куйбышевский недолгий период впоследствии также был внесен ему в дискредитирующую цепочку. 04.04.1962 выходит Указ Президиума ВС СССР об отмене Указа Президиума ВС СССР от 08.03.1944 № 216/304 "О награждении орденами и медалями работников Наркомата внутренних дел и Наркомата государственной безопасности". Этим указом тогда еще начальник УНКГБ по Куйбышевской области комиссар государственной безопасности 3 ранга Огольцов Сергей Иванович был награжден орденом Кутузова II степени.
Но обо всем подробнее.
Сергей Иванович родился 10 сентября 1900 г. в селе Канино Сапожковского уезда Рязанской губернии, в бедной крестьянской семье. В 1916 году закончил двухклассное училище Министерства просвещения. Работал учеником письмоводителя в селе Уколово Ряжского уезда и селе Пригород Сапожковского уезда. С декабря 1917 года - секретарь волостного совета и волисполкома в селе Пригород Сапожковского уезда.
В мае 1918 года был направлен Сапожковским уездным исполкомом в уездную ЧК, где работал делопроизводителем, секретарем подотдела по борьбе со спекуляцией. С октября 1918 года - следователь, с марта 1919 года - заместитель заведующего подотделом по борьбе с контрреволюцией Сапожковской уездной ЧК.
В июне 1919 года Огольцов переводится в Рязанскую губЧК, где становится оперкомиссаром обысков, с августа 1919 года - заведующим подотделом оружия, с сентября 1919 года - помощником уполномоченного по Раненбургскому уезду. Принимал участие в боях против частей корпуса белогвардейского генерала Мамонтова, прорвавшихся в тыл РККА. В 1919 году в течение трех месяцев учился на губсовпарткурсах в Рязани. Тогда же вступил в РКП(б).
В апреле 1920 года Огольцов был откомандирован в центральный аппарат ВЧК в Москву, где служил в должности комиссара обысков. В мае 1920 года вместе с группой чекистов под руководством Дзержинского, назначенного начальником тыла Юго-Западного фронта, выехал на Украину, в распоряжение Харьковской губЧК.
В июне 1920 года личным распоряжением Дзержинского он был откомандирован в Полтавскую губЧК: с июля - заведующим бюро обысков, с августа - заведующим регистрационно-статистическим отделом, с октября - заместителем секретаря губЧК, с декабря 1920 года - заместителем заведующего отделом борьбы с бандитизмом. В январе 1921 года стал начальником Политбюро - так в 1920 году были переименованы на Украине уездные ЧК - Лохвицкого уезда. После очередного изменения названия структуры уездных органов именовался уполномоченным Полтавского губотдела ГПУ.
С июня 1923 года Огольцов - заместитель начальника Прилукского окротдела ГПУ Полтавской губернии. Затем он переходит в органы военной контрразведки, где работает 12 лет. С августа 1923 года он - уполномоченный, с декабря - инспектор, с марта 1924 года - уполномоченный по информации особого отдела (00) 14-го стрелкового корпуса в Киеве. В октябре 1925 года назначается помощником начальника ОО 80-й стрелковой дивизии в г. Артемовске на Донбассе, но уже в том же месяце поступает на учебу в Высшую пограничную школу ОГПУ, которую оканчивает в январе 1927 года, после чего служит в войсковых особых отделах на Украине, начав службу с должности помощника начальника по оперчасти ОО 15-й стрелковой дивизии в Николаеве и закончив в 1934 году начальником ОО 30-й стрелковой дивизии и помощником начальника ОО 7-го стрелкового корпуса в Днепропетровске. За время работы на Украине был награжден "маузером" с надписью "За беспощадную борьбу с контрреволюцией" и грамотой от Коллегии ОГПУ в 1927 году, "браунингом" от Проскуровского окрисполкома в январе 1928 года, именным "маузером" от Коллегии ГПУ УССР в 1930 году, "браунингом" от Коллегии ГПУ УССР в 1932 году, и в том же году боевым оружием от ВУЦИК.
Осенью 1935 года Огольцов был откомандирован в погранвойска НКВД. Начиная с сентября 1935 года он - заместитель начальника 22-го Волочиского погранотряда по оперативной части, с декабря 1935 года - начальник штаба 26-го Одесского погранотряда. С 6 января 1936 года - начальник 27-го Крымского погранотряда в Севастополе. С 17 февраля 1938 года - начальник 4-го Архангельского погранотряда. Прослужив более 15 лет в армейской контрразведке и пограничных войсках, Огольцов был награжден в феврале 1938 юбилейной медалью "XX лет РККА" (ранее, в августе 1936 года, он получил знак "Почетный работник ВЧК- ГПУ", учрежденный в 1932 году). В 1939 году он переходит на руководящую работу в территориальные органы НКВД.
С 4 марта 1939 года Огольцов назначается временно исполняющим должность начальника, а с октября 1939 года - начальником УНКВД по Ленинграду. 3 апреля 1939 года Огольцов получает общевойсковое (как у всех пограничников) звание майора. А уже 21 апреля он становится майором госбезопасности, что по тогдашнему соотношению персональных воинских званий в РККА и НКВД было на две ступени выше и равнялось общевойсковому званию комбрига. 7 апреля 1940 года он был произведен в старшие майоры ГБ, что приравнивалось к комдиву РККА, т. е. было уже генеральским званием. В том же месяце он получает и свой первый орден - Красной Звезды.
Ленинградское управление НКВД Огольцов возглавлял вплоть до образования Наркомата госбезопасности в феврале 1941 года. 13 марта 1941 года он назначается заместителем начальника УНКГБ по Ленинградской области. С августа 1941 года он - врид начальника, первый заместитель начальника УНКВД по Ленинградской области, одновременно начальник 4-го отдела УНКВД (борьба с диверсиями и парашютными десантами немцев, организация и руководство истребительными батальонами, партизанскими отрядами и диверсионными группами).
С 28 декабря 1942 года Огольцов, награжденный в мае того же года за работу в Ленинграде орденом Красного Знамени, получает самостоятельную руководящую работу - должность начальника УНКВД Куйбышевской области (с 7 мая 1943 года, после реорганизации НКВД, становится соответственно начальником УНКГБ той же области).
О его деятельности в Куйбышевской области известно мало. Слишком маленький период (28.12.1942 – 22.03.1944). В исторических монографиях лишь одну историю, cвязанную с Куйбышевым, припоминают комиссару ГБ 3-го ранга Огольцову- обстоятельства гибели известного деятеля еврейской социал-демократической организации Бунд, польского (или советского?) гражданина Виктора Альтера. Он был арестован в присоединенном к СССР после освобождения Западной Украины городе Ковеле, вместе с другим лидером Бунда Хенрихом Эрлихом и обвинен в связи с польской контрразведкой и приговорен в июле 1941 года к смертной казни. Однако уже в сентябре того же года оба были освобождены и в Куйбышеве, куда были эвакуированы советские правительственные учреждения и иностранные посольства, приняли участие в создании еврейских антифашистских организаций. Но затем по подозрению в контактах с английским послом С. Криппсом и послом польского эмигрантского правительства в Лондоне С. Котом оба были арестованы в декабре 1941 года.
Но тут хотелось бы прояснить, что к самой истории Эрлиха-Альтера Огольцов стал причастен лишь на заключительной стадии. Практически все мероприятия проходили еще до его приезда в Куйбышев, при прежнем начальнике НКВД Куйбышевской области старшем майоре госбезопасности
А. С. Блинове. Но есть одна печальная деталь. Хенрих Эрлих и Ви́ктор А́льтер были организаторами Международного еврейского антигитлеровского комитета. Их помощником должен был быть Народный артист СССР Соломон Михоэлс. Будущий председатель Еврейского антифашистского комитета СССР. Которого в 1948 году найдут раздавленного автомобилем на одной из улиц Минска. Причем тут Огольцов? В 1953 году Огольцов был арестован по обвинению в убийстве С. М. Михоэлса. И хотя потом его освободили и лишь уволили, но именно это обвинение стало концом его карьеры...
Так что обо всем более подробно.
Когда на основании договора Сикорского–Майского от 30.07.1941 г. было создано польское посольство в СССР, Альтер и Эрлих начали с ним сотрудничать. В связи с угрозой захвата немцами Москвы все дипломатические представительства вместе с персоналом были эвакуированы в Куйбышев. Альтер и Эрлих так же выехали в Куйбышев.
В Куйбышеве Альтер и Эрлих остановились в «Гранд-Отеле» (впоследствии "Жигули", на ул.Куйбышева). Это была самая шикарная гостиница города. В тот период в ней жили иностранные дипломаты, журналисты и эвакуированная элита из Москвы. 7 декабря 1941 г. в ресторане «Гранд-отеля» произошла драка между американскими и японскими журналистами из-за вероломного нападения Японии на Перл-Харбор. Разнимала их куйбышевская милиция.
Альтер и Эрлих занимались поиском деятелей Бунда, которые могли оказаться на территории СССР. Они также поддерживали контакты с находящимися в Куйбышеве зарубежными корреспондентами. Как утверждал майор НКВД Георгий Жуков (начальник 4 Отдела 2 Управления НКВД СССР, с сентября 1941 г.– связной с командованием Польской армии), Альтер и Эрлих вели переговоры с американским и английским представительствами по вопросу выезда в Америку. Фактически в беседах, проводившихся с советскими властями, их выезд якобы предусматривался. Мало того, вопрос о выезде Эрлиха уже вроде бы был решен, поскольку он стал членом Национального совета Польской Республики, действующего в Лондоне.
3 декабря 1941 года, после переговоров об Антифашистском комитете с Михоэлсом и Шахно Эпштейном, московским корреспондентом нью-йоркской коммунистической газеты «Фрайхайт», Альтер и Эрлих спустились в ресторан «Гранд-Отеля», где сели рядом со Станиславом Натансоном (математик) и Люцианом Блитом (социалист-журналист). Через полчаса после полуночи
к сидящим в ресторане подошла сотрудница «Интуриста» и пригласила Альтера к телефону. Вскоре Альтер вернулся и сообщил Эрлиху: «Хенрих, нас вызывают», сказал, что им следует немедленно куда-то поехать. Им сообщили, что прибыл представитель МИДа, принимающий участие в переговорах о создании Антифашистского комитета. В этом не было ничего необычного. Важные официальные переговоры в СССР часто происходили ночью. Телефонный звонок также не был для них неожиданностью, тем более что ранее они уже обратились к начальнику НКВД в Куйбышеве Блинову, заявив, что вместе со всем посольством Польши эвакуировались из Москвы. Альтер и Эрлих сообщили ему, что до этого времени в течение нескольких недель вели переговоры «с рядом руководящих сотрудников НКВД по весьма важному вопросу».
Жуков, курирующий от НКВД польское посольство и создание польского войска, так описал арест: «Альтер и Эрлих были тайно вызваны в НКВД в Куйбышеве якобы для продолжения переговоров об организации антифашистского еврейского комитета, которые по инициативе Эрлихa и Альтера в то время проводили органы НКВД. О том, что такие переговоры с ними проводятся, Эрлих и Альтер уведомили польское посольство». Арест был произведен по личному распоряжению Берии, который оговорил условия их пребывания в тюрьме. Неизвестно, когда было принято решение об аресте, но письмо об условиях содержания в тюрьме датировано 1 декабря. Делом арестованных все время занимались высокие функционеры НКВД, информируя о его ходе Берию и его заместителя Всеволода Меркулова.
Через 13 часов посольство Польской Республики обратилось с запросом в советский МИД, поскольку Эрлих и Альтер не вернулись в гостиницу. С этого момента началась серия безуспешных попыток вмешательства польских властей, требующих освобождения Альтера и Эрлиха. Поскольку арест произошел во время визита Сикорского в СССР, посольство просило освободить их до его отъезда. 5 декабря в три часа дня представитель польского посольства был вызван в Министерство иностранных дел, его официально проинформировали об аресте обоих политиков. 6 декабря посла Станислава Кота принял Андрей Вышинский, заместитель народного комиссара иностранных дел. Он проинформировал Кота, что Альтер и Эрлих были арестованы НКВД как советские граждане. Как таковые они были амнистированы неправильно и он дал понять, что НКВД считает, что арестованные связаны с Германией...
Зам. нач. 2 управления НКВД СССР ст. майор госбезопасности Рейхман начальнику 1 спецотдела НКВД СССР ст. майору госбезопасности тов. Баштакову 05.12.1941 г.:
«По распоряжению Народного Комиссара Внутренних Дел СССР тов. Берия поместите в одиночные камеры Внутренней тюрьмы НКВД …… ., изолировав их друг от друга и других арестованных. Арестованных содержать под номерами ……. На арестованных никаких анкет и опросных листов не заполнять и обыска не производить. В камерах арестованных обеспечить постельным бельем» (пропуски в тексте соответствуют оригиналу).
В тюрьме Альтер и Эрлих поначалу оказывали активное сопротивление при помощи средств, которые были у них в распоряжении: объявляя голодовки, направляя письма и жалобы в органы власти различных уровней. Уже 13 декабря Альтер пишет письмо Берии, в котором он жалуется на отсутствие информации о причинах его задержания, упоминает переговоры о создании Антифашистского комитета, в частности, о готовности Еврейского рабочего комитета США прийти на помощь беженцам из Польши. Он указывал, что по причине ареста эта инициатива может не осуществиться. «Поэтому и по многим другим соображениям прошу Вас распорядиться, дабы вопрос нашего ареста был окончательно выяснен в течение ближайших дней. <…> А каждый лишний день ареста приносит несомненный вред».
Эрлих 25 декабря пожаловался начальнику тюрьмы на то, что сидит уже четвертую неделю, а ему даже не сообщили, за что его арестовали и по чьему приказу. Младший лейтенант М.М. Захаров сообщил ему, что тоже этого не знает, что могло соответствовать правде. Эрлиху отказали и в предоставлении бумаги, чтобы он мог написать жалобу в Президиум Верховного совета СССР, в связи с чем он начал голодовку. Об условиях, в которых они находились в первые дни после задержания, можно узнать из письма от того же дня заместителю начальника 4 отдела 2 управления НКВД В.Н. Кондратику, в котором Эрлих писал: «Я стал просить о вызове 6-го, 7-го, 8-го, 9-го. Без результата. Полу-арест тем временем превратился в полный арест и притом обостренный: одиночка, без книг, без курева (хотя деньги на курево у меня есть), без каких бы то ни было вещей, даже самых необходимых– мыла, полотенца, зубной щетки, расчески, смены белья. Со вчерашнего дня меня лишили и той улучшенной пищи, которой я пользовался в первые дни».
14 мая 1942 г. Эрлих покончил жизнь самоубийством, повесившись на оконной решетке. Реакцией руководства НКВД было наказание начальнику внутренней тюрьмы Сардаеву «за необеспечение наблюдения за арестованным» (его посадили на гауптвахту на десять суток), а оперуполномоченного тюрьмы Гребенникова арестовали на пять. О деле доложили заместителю Берии Меркулову. В свою очередь Меркулов информировал об этом Андрея Вышинского. На следующий день прокурору округа Мишутину сообщили, что смерть Эрлихa наступила 14 мая в 20 часов. Однако на этот раз он не мог выполнить свою обязанность по предоставлению акта о смерти, потому пожаловался прокурору СССР Бочкову: на вопрос заместительницы Мишутина Буториной к и.о. начальника тюрьмы Бовченкову, о том, что в акте о смерти не указана фамилия заключенного, тот заявил, что не может назвать фамилию, поскольку она ему неизвестна, а в данных тюрьмы этот арестант фигурировал как «заключенный № 42». В тюрьме не оказалось и его личного дела, поскольку он был заключенным НКВД СССР. Более того, в ответ на заявление Мишутина, что тот обратится к заместителю начальника 2 Отдела НКВД Бутенко, начальник тюрьмы сказал: «Будет лучше, если вы не будете об этом писать». И был прав, поскольку Бутенко без каких-либо объяснений отказался сообщить фамилию.
В итоге, на основании ст. 319–320 УПК СССР Военная Коллегия Верховного Суда СССР постановила подвергнуть Эрлиха и Альтера «высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества». Этот приговор был окончательный и обжалованию не подлежал. Под текстом находится резолюция Молотова, датированная 14 февраля 1943 г.: «Тов. Сталин одобрил этот текст». Как видно, факт самоубийства Эрлиха был скрыт.
В этот период начальником НКВД Куйбышевской области уже становится Огольцов. Старшему майору ГБ Огольцову 14 февраля 1943 года присваивается звание комиссара ГБ 3-го ранга.
17 февраля 1943 г. был составлен акт о расстреле Альтера: «Мы, нижеподписавшиеся, Начальник Внутренней тюрьмы Управления НКВД, лейтенант государственной безопасности Харковец и начальник 1-го спец. отдела Управления НКВД по Куйбышевской области, капитан государственной
безопасности Тимофеев, во исполнение устного личного распоряжения Начальника Управления НКВД по Куйбышевской области, Комиссара государственной безопасности 3-го ранга тов. Огольцова в 0.2 часа (так в тексте: возможно, это означает, что Альтера расстреляли через 20 минут после полуночи- О.И.) 17 февраля 1943 года расстреляли содержавшегося во внутренней тюрьме УНКВД заключенного под № 41, о чем и составили настоящий акт». В тот же день Огольцов докладывал Меркулову: «…ваше приказание о расстреле арестованного № 41 выполнено 17 февраля, о чем составлен акт». Далее он докладывал, что «все документы и записи, относящиеся к арестованному № 41 мною из внутренней тюрьмы и спецотделения изъяты. Вещи сожжены».
В Куйбышеве Огольцов награжден орденами Красной Звезды (сентябрь 1943 года) и Кутузова II степени (8 марта 1944 г.).
С 22 марта 1944 года Огольцов - нарком госбезопасности Казахской ССР. Там он проработал более полутора лет. 9 июля 1945 года ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. В период работы в Алма-Ате он был награжден орденами Красного Знамени (3 ноября 1944 г.), Ленина (21 февраля 1945 г.) и Отечественной войны I степени (16 ноября 1945 г.).
4 декабря 1945 года Огольцов назначается первым заместителем наркома (с марта 1946 года - министра) госбезопасности СССР В. Н. Меркулова. Тогда же он был избран депутатом Верховного Совета СССР. По воспоминаниям генерала П. А. Судоплатова, после смещения Меркулова в начале мая 1946 года Сталин предлагал Огольцову возглавить МГБ, но Сергей Иванович отказался, ссылаясь на неопытность. С 17 мая 1946 года он - заместитель нового министра госбезопасности СССР В. С. Абакумова по общим вопросам (фактически - первый заместитель министра), с 25 июня 1947 года по совместительству - член Бюро по въездам и выездам из СССР. Вместе с Абакумовым он вел всю текущую работу МГБ.
В январе 1948 года Огольцов ездил в командировку в Минск.
По совпадению, в это же время в Минске погибает актёр и режиссёр театра, театральный педагог, общественный деятель, народный артист СССР (1939) и лауреат Сталинской премии ll степени (1946), кавалер ордена Ленина (1939), председатель Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) Соломо́н Миха́йлович Михо́элс. Согласно версии, обнародованной для общественности сразу после его гибели, Михоэлс в ночь с 12 на 13 января 1948 года, во время командировки в Минск, вместе с коллегой, театроведом В. И. Голубовым, вследствие несчастного случая был сбит грузовиком и умер. Михоэлсу были устроены государственные похороны и выпущены сборники его памяти.
В октябре 1948 года Огольцов был награжден орденом Красного Знамени.
С 31 декабря 1950 года, с момента образования Коллегии МГБ СССР, Огольцов становится заместителем ее председателя. После отстранения и ареста В.С.Абакумова в июле-августе 1951 года, он временно исполняет обязанности министра госбезопасности СССР, а 26 августа 1951 года назначается первым заместителем министра госбезопасности СССР С. Д. Игнатьева. Интересно то, что 7 июля 1951 года Огольцов направил докладную записку в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) о работе Абакумова. Из докладной записки: "С тов. Абакумовым я работаю уже пять лет. Срок вполне достаточный для того, чтобы дать ему правильную объективную оценку. Тов. Абакумов у меня и у других его ближайших помощников сомнения не вызывает. Он преданный человек делу партии Ленина — Сталина и нашему великому вождю товарищу Сталину. Тов. Абакумов на посту министра государственной безопасности приложил много труда по коренному улучшению многогранной деятельности органов советской разведки. Он заслуженно пользуется большим авторитетом среди чекистов и партийной организации... Я, как первый заместитель министра, понимаю свою роль и ответственность перед ЦК ВКП(б) за те промахи и недостатки, которые имели место в работе МГБ, в том числе в работе следственной части по особо важным делам. Мы обещаем приложить все свои знания и усилия к скорейшему изжитию этих недостатков и недопущению их в будущем для того, чтобы Министерство государственной безопасности работало еще лучше и наносило своевременно удары по врагу..." (генерал-полковник Абакумов в итоге был предан закрытому суду в Ленинграде и 19 декабря 1954 года расстрелян в Левашово под Ленинградом).
13 февраля 1952 года Огольцов был освобожден от должностей в МГБ СССР и 15 февраля назначен министром госбезопасности Узбекской ССР. Однако уже через 9 месяцев, 20 ноября 1952 года, он снова назначен первым заместителем министра госбезопасности СССР и одновременно - членом Комиссии ЦК КПСС по организации Главного разведывательного управления (ГРУ) МГБ, а с 5 января 1953 года - начальником ГРУ МГБ СССР. Новая структура состояла из двух управлений: разведки за границей и разведки внутри СССР (на базе контрразведки).
11 марта 1953 года, после смерти И. В. Сталина, Огольцов был снят с должностей в МГБ...
Из докладной записки Огольцова от 18.03.1953 г.:
"Товарищу БЕРИЯ Л.П. По секретному протоколу доклад об обстоятельствах, проведенной операции по ликвидации главы еврейских националистов Михоэлса в 1948 году.
В снегу — декабрь (точно не помню) 1947 года Абакумов и я были вызваны в Кремле к товарищу Сталину И.В., сейчас я помню, по вопросу последующей работы МГБ. Во время бесед, в связи с чем, сейчас вспоминаю, что товарищем Сталиным была названа фамилия Михоэлса, и в конце беседы было им дано указание Абакумову о необходимости проведения военных действий в отношении Михоэлса, и что для этой цели необходимо создать «автомобильную катастрофу».
К тому времени Михоэлс был известен как главный руководитель еврейского националистического подполья, проводивший по заданию американцев активную вражескую работу против Советского Союза.
Примерно в первых числах января 1948 года Михоэлс выехал по делу в г. Минск. Воспользовавшись этой поездкой, Абакумовым было принято решение по выполнению указаний провести операцию по ликвидации Михоэлса в Минске.
Организация операции была поручена мне и бывшему министру Государственной безопасности Белорусской ССР товарищу Канава Л.Ф.
Числа 6—7 января 1948 года я с разделом товарищей: Шубняков Ф.Г., бывший в то время зам. начальника 2-го Главного управления, Лебедев В.Е. и Круглов Б.А., бывшие работники оборудования тов. Судоплатова (последний об этой операции не знал), выехала на машине в Минск.
После прибытия в Минск мы с товарищем Цанава Л.Ф. в рамках тт. Шубнякова и Лебедева наметили план проведения операции и проведения некоторых агентурных мероприятий (никакая документация не имеет значения, как это предусмотрено в таких случаях).
Поскольку уверенности в благополучном исходе операции во время «автомобильной катастрофы» у нас не было, да и это могло привести к жертвам наших сотрудников, мы остановились на варианте — провести ликвидацию Михоэлса путем наезда на него грузовой машины на малолюдной улице.
Но этот вариант, хотя и был лучше первого, но он также не гарантировал успех операции наверняка. Поэтому было решено Михоэлса через агентуру пригласить в ночное время в гости к каким-нибудь знакомым, предложить ему машину в гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи Цанава Л.Ф., где и ликвидировать, а потом труп вывезли в малолюдную (глухую) улицу города, расположили на дороге, ведущей к гостинице, и постепенно на грузовой автомашине. Этим самым создавалась правдоподобная картина несчастного случая наезда автомашин на возвращающихся с гуляками людей, подобные ситуации в Минске в то время были очень часты. Так было и сделано. Операция прошла успешно, если не ошибаюсь, в ночь с 11 на 12 января 1948 года...
Непосредственными исполнителями были: тов. Лебедев В.Е., Круглов Б.А. и тов. Шубняков Ф. Г.
С. ОГОЛЬЦОВ".
Из секретной записки Л.П. Берии в Президиум ЦК КПСС «О привлечении к уголовной ответственности лиц, виновных в убийстве С. М. Михоэлса и В. И. Голубова» от 2 апреля 1953 г.:
"Совершенно секретно. т. МАЛЕНКОВУ Г.М... При приезде ОГОЛЬЦОВ сказал нам, что по решению Правительства и личному указанию И.В. Сталина должен быть ликвидирован МИХОЭЛС, который через день или два приезжает в Минск по делам службы... Убийство МИХОЭЛСА было осуществлено в точном соответствии с этим планом... Примерно в 10 часов вечера МИХОЭЛСА и ГОЛУБОВА завезли во двор дачи (речь идет о даче ЦАНАВЫ на окраине Минска). Они немедленно с машины были сняты и раздавлены грузовой автомашиной. Примерно в 12 часов ночи, когда по городу Минску движение публики сокращается, трупы МИХОЭЛСА и ГОЛУБОВА были погружены на грузовую машину, отвезены и брошены на одной из глухих улиц города. Утром они были обнаружены рабочими, которые об этом сообщили в милицию...".
3 апреля 1953 года Огольцов был арестован по распоряжению Берии. Этому предшествовали две беседы Берии с Огольцовым, следствием которых была докладная записка Маленкову с предложением арестовать Огольцова и лишить его за участие в убийстве Михоэлса ордена Красного Знамени (что и было сделано). Огольцов обвинялся в участии в ликвидации С. М. Михоэлса, злоупотреблении служебным положением и разглашении государственной тайны.
Из книги Л.Млечина "Служба внешней разведки":
"Из всех заместителей Абакумова Сергей Огольцов производил впечатление самого разумного и толкового человека. Казался и менее других запятнанным грязными делами, пока не стало известно, чем он занимался...
«Хотя материально мы жили достаточно неплохо, — вспоминает сын генерала Николая Кузьмича Богданова, заместителя министра внутренних дел, — но когда бывали в гостях у Огольцовых, мне казалось, что мы просто бедняки — такая там была обстановка, угощение, конфеты.
По-моему, именно Раиса Сергеевна Огольцова являлась главной заводилой при поездках по спецбазам и магазинам с целью приобретения необходимых вещей. Отправив руководящих мужей на работу, жены созванивались между собой и договаривались о поездке. Потом обращались к своим мужьям с просьбой прислать машину. Иногда каждая из высокопоставленных дам ехала на своей машине, порой объединялись вместе.
На автомашинах ряда руководящих работников тогда имелись правительственные гудки, представлявшие собой две удлиненные хромированные дудки, устанавливавшиеся на переднем бампере перед радиатором. Они издавали низкий трубный звук. Едва завидев машину с гудками, инспектора милиции немедленно включали зеленый свет, а если был подан звуковой сигнал, то вообще сходили с ума, обеспечивая беспрепятственный проезд».
4 апреля 1953 года, после смерти Сталина, Огольцова арестовали. «Прекрасно зная порядки в своем ведомстве, Сергей Иванович боялся, что его могут попытаться отравить, — вспоминает сын генерала Богданова. — Сидя за решеткой, он ел и пил только то, что гарантированно не могло содержать яд».
После ареста Берии из секретариата Маленкова позвонили жене Огольцова, сказали, что с ее мужем все будет хорошо.
Раиса Сергеевна написала ему письмо:
«Дорогой Георгий Максимилианович! Звонок от Вас влил струю жизни, озарил нас ярким лучом надежды на близкую радостную встречу с мужем и отцом. Мы ждем его каждый день, каждый час, каждую минуту. Мы ждем его потому, что мы, как в себе, уверены в невиновности Огольцова…
Когда Огольцов, не работая почти месяц, находился дома, он ходил в министерство писать объяснения, которые от него требовал Берия. Заметно нервничая, он называл кощунством то, что от него требовали. Разговаривая по телефону с т. Игнатьевым, он говорил, что от него требуют объяснения по делу, которому в свое время т. Сталин дал очень высокую оценку…»
...........................................................
После ареста Берии, 6 августа 1953 года по постановлению Президиума ЦК КПСС Огольцов был освобожден из-под стражи за отсутствием состава преступления и полностью реабилитирован. Но... в январе 1954 года Огольцов был уволен в запас по выслуге лет и с декабря 1955 года работал заместителем директора по режиму и охране НИИ в системе Минавиапрома СССР.
Из заключения Особой инспекции Управления кадров КГБ при СМ СССР от 31.05.1957: "Произведенным расследованием установлено, что в период с ноября 1941 по март 1942 года Управлением НКВД Ленинградской области было привлечено к уголовной ответственности, а затем военными трибуналами войск Ленинградского фронта и войск НКВД Ленинградского округа осуждено к ВМН свыше 30 ленинградских научных работников, в том числе члены-корреспонденты Академии наук СССР ИГНАТОВСКИЙ B.C. и КОШЛЯКОВ Н.С., ученый с мировым именем профессор РОЗЕ Н.В.3 и др. Приговор о расстреле в отношении ИГНАТОВСКОГО, ИГНАТОВСКОЙ, АРТЕМЬЕВА, ЧАНЫШЕВА и ЛЮБОВА был приведен в исполнение, а всем остальным высшая мера наказания была заменена впоследствии длительными сроками лишения свободы... Как видно из материалов расследования, первым из группы ленинградских ученых в ноябре 1941 года был арестован ИГНАТОВСКИЙ B.C. В отношении ИГНАТОВСКОГО в УНКВД Ленинградской области имелись непроверенные агентурные донесения о его принадлежности в 1935–1937 годах к контрреволюционной организации, якобы существовавшей в то время среди научно-технических работников Ленинграда, и проведении им вредительской и шпионской работы. В последующие годы ИГНАТОВСКИЙ характеризовался агентурой как антисоветски настроенный человек, который с начала Отечественной войны высказывал, кроме этого, и пораженческие настроения.
Все эти материалы требовали тщательной проверки, поскольку один из разрабатывавших ИГНАТОВСКОГО агентов, разоблаченный и осужденный в 1945 году как провокатор4, был и в то время известен как склонный к преувеличениям, а второй агент с 1939 года сожительствовал с женой ИГНАТОВСКОГО.
ОГОЛЬЦОВ, будучи заместители начальника Управления и осуществляя руководство агентурной разработкой и следствием по делам ленинградских ученых, некритически относился к представляемым ему материалам; лично допрашивал некоторых арестованных и получил от них вымышленные показания; утвердил постановления на арест ленинградских ученых и обвинительные заключения по двум делам без должной проверки материалов, послуживших основанием к арестам и обвинению этих лиц в совершении тяжких государственных преступлений.
За грубейшие нарушения социалистической законности, в результате чего наступили тяжелые последствия, —ПОЛАГАЛ БЫ:
... 3. В отношении ОГОЛЬЦОВА С.И. ограничиться ранее состоявшимся его увольнением из органов госбезопасности.
ЗАМ. НАЧ. ОТД-НИЯ ОСОБОЙ ИНСПЕКЦИИ УК КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ при CОBETE МИНИСТРОВ СССР
подполковник СЕРОВ. 3 мая 1957 года".
14 февраля 1958 года решением КПК при ЦК КПСС за "грубое нарушение социалистической законности, в результате которого были осуждены к ВМН и длительным срокам заключения работники ленинградских высших учебных заведений", он был исключен из партии.
Огольцову припомнили его работу в Ленинградском УНКВД (1939-1942). Огольцов руководил следствием по делу так называемого "Комитета общественного спасения", по которому было привлечено 127 человек - ленинградских ученых, сотрудников Ленинградского университета, ЛГНИ им. А. И. Герцена, Горного, Электротехнического, Кораблестроительного и Политехнического институтов. Из них 5 человек, в том числе член-корреспондент АН СССР В. Игнатовский, были приговорены к расстрелу, а 27 человек (среди них член-корреспондент АН СССР Н. С. Кошляков, декан математико-механического факультета ЛГУ профессор Н. В. Розе, профессора А. Я. Журавский, Б. И. Извеков и др.) были приговорены к различным срокам заключения.
Из справки КПК при ЦК КПСС (составил инструктор КПК при ЦК КПСС В. Ганин 03.02.58 г.): "Огольцов С.И., член КПСС с 1918 г., будучи заместителем начальника Управления НКВД по Ленинградской области и осуществляя контроль над следствием по делам ленинградских ученых, преступно относился к порученному ему делу: искусственно создавал дела на ученых Ленинграда и деятелей советского государства, лично допрашивал арестованных и получил от них вымышленные показания".
Из протокола № 1039 заседания КПК при ЦК КПСС от 14.02.1958: "Комитет Партийного Контроля постановляет: За грубое нарушение социалистической законности, в результате которого были осуждены к ВМН и длительным срокам заключения работники ленинградских высших учебных заведений, — исключить из членов КПСС: Огольцова Сергея Ивановича (член КПСС с 1918 г., п.б. № 00106666); Занина Семена Федосеевича (член КПСС с 1924 г., п.б. № 04332151); Альтшуллера Исаака Константиновича (член КПСС с 1927 г., п.б. № 04615903); Подчасова Ивана Васильевича (член КПСС с 1920 г., п.б. № 01063594); Кожемякина Ивана Александровича (член КПСС с 1941 г., п.б. № 00952212). ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ПАРТИЙНОГО КОНТРОЛЯ при ЦК КПСС Н. ШВЕРНИК".
В мае 1958 года приказом КГБ во изменение предыдущего приказа (1954 года) Огольцов уволен из органов по фактам дискредитации генеральского звания. Постановлением Совета Министров СССР 8 июня 1959 года лишен генеральского звания «как дискредитировавший себя за время работы в органах и недостойный в связи с этим высокого звания генерала», тогда же лишен пенсии КГБ при СМ СССР. В июне 1961 года он был исключен из запаса и отправлен в отставку.
04.04.1962 выходит Указ Президиума ВС СССР об отмене Указа Президиума ВС СССР от 08.03.1944 № 216/304 "О награждении орденами и медалями работников Наркомата внутренних дел и Наркомата государственной безопасности". Награждение за выселение карачаевцев, калмыков, чеченцев и ингушей. Этим указом начальник УНКГБ по Куйбышевской области комиссар государственной безопасности 3 ранга Огольцов Сергей Иванович был награжден орденом Кутузова II степени. Забрали очередной орден...
Бывший генерал стал пенсионером...
Из воспоминаний тех времен:
"В феврале 1958 Комиссия партийного контроля при ЦК КПСС постановила исключить его из партии "за грубое нарушение социалистической законности, в результате которого были осуждены к высшей мере наказания и длительным срокам заключения работники ленинградских высших учебных заведений". Летом следующего года новая кара: лишен воинского звания и правительственных наград. Этот день, понедельник 8 июня, мне хорошо запомнился. Я с Огольцовым общался редко, но тут сам ему позвонил: мать поручила на именины пригласить. Он говорил по телефону таким безжизненным, безразличным голосом, что я сразу заподозрил худшее: Дядя Сережа, я к вам сейчас приеду. Выглядел он еще хуже, чем звучал. Обнял меня, показал злополучную бумагу: Совет Министров СССР... лишить... как дискредитировавшего себя за время работы в органах... и недостойного в связи с этим высокого звания генерала". Он все пытался разобраться в смысле написанного: Федя, ты же ученый историк, объясни мне, что к чему. Если я был недостойный и этот как его дискретировший, чего же они меня все эти годы назначали, награждали и повышали. Товарищ Огольцов туда, товарищ Огольцов сюда, так точно, товарищ министр... будет сделано, товарищ секретарь ЦК. Я служил партии, Советскому Союзу, выходит вся служба насмарку. Работал с утра до вечера, как батрак, не воровал, не распутничал, трофеев вагонами не возил, все одно рылом не вышел. В 53-ем, когда Берия меня арестовал, орден Красного знамени за минскую операцию отобрали, так и не вернули. Теперь снова-здорова: сдать все ордена и награды. Иконостас у Огольцова был для чекиста неплохой: орден Ленина, два ордена Красного Знамени (не считая отобранного), орден Кутузова 2 степени, два ордена Отечественной. войны 1 степени, орден Красной Звезды, еще знак "Почетный работник ВЧК--ГПУ (XV)" и медаль "ХХ лет РККА". Я утешал его, как мог, а про себя думал: радуйся, старый дурак, что тебе не прописали девять грамм или путевку во Владимирский централ, где тогда многие чекисты отдыхали по 10-15 лет: Мамулов, Эйтингон, Судоплатов, Людвигов, Шария, Максим Штейнберг, Саркисов... Думать думал, но вслух не выговорил -- ни тогда, ни после. Встречались мы с ним редко, только на семейных сборищах. Последний раз я его видел пару лет назад. Выглядел он молодцом, видимо, оправился от потрясения. Жену Раису схоронил в 70-м. Такие дела..."
Сергей Огольцов скончался 30 декабря 1976 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище Москвы (Саврасовская аллея). Рядом с женой...
P.S. Почти 40 лет в органах госбезопасности. Во всех справочниках теперь указано, что Огольцов "организовал убийство" народного артиста СССР Михоэлса. Наверное, и сам Огольцов это не отрицал бы. Но... Ведь сначала всё это интерпретиловалось как "операция по ликвидации главы еврейских националистов Михоэлса". Если посмотреть документы, то и Михоэлс, и Эрлих, и Альтер были всё же связаны с иностранными спонсорами. Михоэлс не только контактировал с американским еврейским сообществом и договаривался о финансовых вливаниях, но и активно лоббировал проект создания Еврейская автономия в Крыму. Сталин отверг этот проект. Но Михоэлс решил не сдаваться. Посчитал себя серьезной фигурой на шахматной доске? Ему инкриминировали: сговаривался о том, как выполнить план американских капиталистических кругов по созданию в Крыму еврейского государства. Потому, видимо, Огольцов реально относился к ликвидации Михоэлса как к "операции по ликвидации главы еврейских националистов", связанного с американским империалистами. И он выполнял приказ... с самого верха. И как он мог не выполнить?
Ну а потом, после смерти Сталина, вся эта чехарда с арестами и/или "ликвидациями" Берии, Меркулова, Абакумова, Судоплатова и других. И генерал-лейтенант Огольцов неминуемо должен был оказаться в водовороте интриг. Иначе он не был бы генералом. Такова судьба большинства генералов-учеников Дзержинского...
Дзержинскому приписывают слова: "Служить в органах могут или святые, или подлецы". К кому же отнести Сергея Ивановича Огольцова? Вот я не знаю. Пусть история рассудит. А итог Суда Божьего нам неизвестен...
Источники:
- Петров Н., Скоркин К. Кто руководил НКВД. 1934-1941. Справочник. М., 1999.
- А. И. Колпакиди, М. Л. Серяков. Щит и меч. Руководители органов государственной безопасности московской Руси, Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации. Энциклопедический справочник. Москва. Издательство "Олма-пресс". Санкт-Петербург. Издательский дом "Нева". 2002
- Млечин Л.М. Служба внешней разведки. М. 2004
- Шимон Рудницкий. Заключенные № 41 и 42. Судьбы Виктора Альтера и Генрика Эрлиха в советской тюрьме.
- Из истории спецопераций
- Берия Лаврентий. 1953. Стенограмма июльского Пленума ЦК КПСС и другие документы / Сост. В. Наумов и Ю. Сигачев. -М, 1999. - С. 27. - (Серия: Россия. XX век).
- Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от заместителя министра госбезопасности СССР С. И. Огольцова. 7 июля 1951 г. Политбюро и дело Виктора Абакумова: сборник документов. 2021 г. C.58-64
- Рапопорт В.Н. Как и почему
- РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 6726. Т. 4. Л. 89–102.
- Фото надгробий- Двамала
