Они познакомились на благотворительном приеме: в свои почти семьдесят Глория выглядела превосходно. Она посмотрела на Дафти взглядом женщины, которая привыкла, что мужчины идут ради нее на любые жертвы, и он потянулся к ней, как иголка к магниту...
Но тогда он так и не набрался смелости признаться в том, что обожает ее с тринадцати лет, как только увидел в фильме с Рудольфом Валентино, что собирает ее фотографии и вырезки из газет, и у него даже есть небольшой архив, названный в ее честь...
Уильям Дафти родился в тот самый год, когда она получила, страшно подумать, свою вторую роль в кино, а в 1922-м, когда он прилежно корпел над своими первыми прописными буквами, Глория, прекрасная мисс Свенсон, уже раздавала интервью в качестве всеми признанной звезды немого кино. Шляпка, утонувшая в цветах, густо подведенные глаза, янтарный браслет на тонком запястье и кокетливый, чуть хрипловатый смешок после каждой фразы.
«Она неподражаема, — писала Луэлла Парсонс в «New York Telegraph». — Только что Глория сказала мне, что чувствует себя звездой каждой клеточкой своего тела и не собирается стыдиться этого...»
«Мисс Свенсон показалась мне похожей на ребенка, впервые попавшего в цирк, — вторил ей Артур Хомблоу из «Theatre Magazine», — но эта смесь невинности и озорства с манерами опытной куртизанки сведет с ума любого...»
Все эти пожелтевшие, состарившиеся газеты и журналы аккуратно собраны рукой Дафти и разложены в строгом порядке по годам в полутемной библиотеке его одинокого дома в Бирмингеме.
Когда-то имя их преданного хранителя тоже гремело по всей стране: бесстрашный репортер, разоблачавший ФБР и Эдгара Гувера, активист профсоюзного движения, автор бестселлеров о здоровой пище, великолепный знаток японского, друг Леннона и Йоко Оно, интеллектуал, университетский преподаватель...
Но все его заслуги — полная ерунда по сравнению с главным. Когда тебе восемьдесят четыре и ты живешь один в большом запущенном доме, среди старых пластинок и книг, вдруг начинаешь видеть вещи в их истинном свете. Вот как с Глорией. Только сейчас, будучи одной ногой в гробу и оглядываясь на прошедшие годы, он понимает, что родился на этот свет лишь для того, чтобы встретить ее и составить счастье последних лет ее жизни...
...Это была идея тети Инги, старшей папиной сестры, — провести субботу вместе с племянницей на киностудии «Эссеней» в Чикаго. Аделаида Свенсон от радости всплеснула руками.
«О боже! Глория, и как это мы сами не догадались? Мы живем в этом городе уже несколько лет, а ты не видела самого интересного...»
Глория капризно поджала губки. Вот уж нет, дорогая мама, это вы без ума от дешевых комедий, а она сама терпеть не может кинозалы, где всегда душно и страшно накурено, публика громко хохочет или топает ногами на пианиста, перепутавшего вальс с маршем.
Но за последнюю неделю шестнадцатилетней мисс так надоели все эти зонтики и перчатки во вверенном ей галантерейном отделе большого универмага, что она готова согласиться на любую экскурсию. Аделаида расплывается в довольной улыбке. Разве она не самая счастливая женщина на свете? Вы только взгляните на ее сокровище...
Эта девочка — словно картинка, а все потому, что во время беременности ее мать ела почти один изюм, что бы там ни говорил о вреде сладкого муж, Джозеф Свенсон, сотрудник транспортной службы американской армии. Правда, раньше Аделаида переживала, что у ее очаровательной крошки большие уши, и поэтому шила ей исключительно тесные чепчики с пышными бантами. Да и чем ей, даме благородных польских кровей, было еще заниматься в их бесконечных переездах по стране?
Когда Глории было пять, они жили в Ки-Уэсте, а в восемь — уже в Пуэрто-Рико. Но повсюду, и на севере, и на юге, не было девочки краше и наряднее, чем ее детка.
Муж даже ворчал, что Аделаида перепутала живую девочку с куклой. Вполне может быть. Целыми днями супруга кроила и строчила, стачивала и подшивала, чтобы к воскресному походу в церковь облачить свое сокровище в новенькое платье. Когда семья окончательно осела в Чикаго, муж настоял на том, что дочка должна работать в магазине: пора, черт возьми, думать о будущем, а не о шляпках...
Мистер Джеймс Спур, один из владельцев киностудии, расшаркавшись, облобызал ручку тетушки Инги. Ах, как это славно, что вы приехали именно сегодня! Мы снимаем последние сцены нашей новой комедии — как раз когда муж приходит и застает свою жену с другим.
Глория во все глаза смотрит на артистку, которую припудривают под светом мощных ламп. О, Святая Дева, да за такое платье, как на ней, она готова отдать полжизни! Хотя бы примерить один разок... — Мистер Спур, — вежливо начинает Глория, для приличия потупив глазки, — а нельзя ли мне тоже попробовать сыграть в какой-нибудь сцене? Тетя, ведь мама с папой не будут возражать?
От неожиданности Инга роняет зонтик. Вот тебе и тихоня из галантерейного магазина...
И хватило же наглости заговорить с незнакомым мужчиной, явно оказывающим знаки внимания ее незамужней тетке! Мистер Спур, коренастый толстячок в костюме из отменной чесучи, напротив, разражается смехом.
— Сколько лет этой премилой крошке? Четырнадцать, пятнадцать? Как, уже шестнадцать? Самое лучшее время начинать актерский путь!
— С такой хорошенькой мордашкой, как у тебя, дорогуша, это плевое дело! Если хочешь, я определю тебя в какую-нибудь картину. Три с половиной доллара за один рабочий день, большего мы новичкам не платим. Ну как, устроит?
И Глория, прекрасно понимая, что тем самым окончательно испортит настроение тетке, а заодно спровоцирует нешуточный скандал дома, радостно соглашается...
Спустя полгода она уже будет сниматься с самим Чаплином в фильме «Его новая работа», искренне недоумевая, отчего все вокруг твердят, что он такая большая звезда. В ее памяти он навсегда останется сгорбленным, понурым, постоянно зябнувшим человечком.
В роскошном ресторане с пальмами и золотыми рыбками на авеню Лоуренс Чарли, смешно растягивая слова, будет изливать душу шестнадцатилетней девчонке.
— Ненавижу Чикаго, здесь так холодно и мерзко, то ли дело в Калифорнии...
— Ты знаешь, в Голливуде мне обещают платить по полторы тысячи в неделю, а я зачем-то сижу здесь. Там солнце, а здесь круглый год зима...
А потом разразится этот страшный скандал с мистером Спуром, который, оказывается, шантажировал бедного Чарли фотографиями его душевнобольной матери: якобы они будут опубликованы в «Трибьюн», если он посмеет уехать в Голливуд. Но Чарли все равно решился на побег.
А спустя еще месяц на съемках Глория познакомилась с актером Уоллисом Бири, видным, громким, грузным мужчиной старше ее ровно вдвое. И он тоже твердит ей о рае земном в Калифорнии: там хорошо платят и не обижают артистов. Он даже пришлет ей открытку с корявой надписью «До встречи в Голливуде, детка!»
И детка, влюбленная в него по уши, с мамой и девятью чемоданами прибудет в этот самый рай. В ее девятнадцатый день рождения Бири похитил Глорию из гостиничного номера — мамаша прикорнула на минутку и ослабила контроль.
На скорой свадьбе в полутемном баре среди вульгарных, дурно одетых мужчин и женщин Аделаида горько плакала. Материнское сердце не обманешь: то, что началось не по-людски, добром не закончится. Да и разве для такого здорового буйвола она растила свою хрупкую крошку? Но крошка не желает ничего слушать, она уже большая и сама знает, как жить.
В первую брачную ночь муж, перебравший с крепкими напитками, жестоко кинул Глорию на кровать, порвал ее шелковую сорочку, царапался.
Она проревела все утро, а когда через месяц узнала, что беременна, билась в истерике до судорог. Перепуганный Бири едва успокоил ее — надо же, совсем спятила девчонка, и было бы из-за чего, дело-то житейское...
Среди ночи он растолкал жену и дал что-то выпить. Потом поплыла голова. Она очнулась уже в госпитале. Последнее, что помнила Глория — странный привкус чая и довольное лицо мужа.
Монахиня, дежурившая в палате, перекрестилась: «Возблагодари Бога, дитя, он подарил тебе жизнь во второй раз, но вот ребеночка твоего забрал на небеса. Теперь он ангел и взирает на тебя сверху...»
И только спустя годы актриса поняла, что той ночью Бири дал ей какую-то отраву, спровоцировавшую несчастье, — ребенок вовсе не входил в его планы...
Так встретили Глорию Свенсон в раю, прозванном Голливудом. Но капризная маменькина дочка, выкарабкавшись с того света, утерла слезы, ушла от мужа и на последние центы купила новые шелковые чулки. Вот уж дудки, она ни за что не вернется в Чикаго. Скорее сгинет, но не приползет домой, как побитая собачонка.
...Из кипы пожелтевших фотографий Дафти извлекает одну, свою самую любимую.
Глория в гриме главной героини фильма «На радость и на горе». Роскошная порочная красавица с томной улыбкой и драматичным изгибом бровей...
Такой, опасной и влекущей, дерзкой и вызывающей, ее сделал Сесиль Б. Де Милль, самый известный и влиятельный режиссер Голливуда начала 20-х годов. Сниматься у него мечтала любая актриса, а он из сотен претенденток выбрал Глорию Свенсон.
Еще бы, ведь у нее лицо — единственное в своем роде, тонкое, нежное, с просвечивающей кожей и прозрачными глазами. Оно как лист бумаги, на котором можно нарисовать все что хочешь, или как пустой сосуд, в который можно налить и дешевую шипучку, и выдержанный коньяк. До случайной встречи с Де Миллем в коридоре какого-то павильона Глория снималась в вульгарных комедиях, а с ним превратилась в богиню экрана.
Все их совместные шесть фильмов, салонные драмы о жизни богатых и избалованных див, собрали отличную кассу. Тысячи мужчин от Техаса до Небраски мечтали о такой возлюбленной, как Глория, и тысячи женщин, снедаемые завистью к ее красоте и нарядам, изводили тонны черной краски, чтобы нарисовать себе глаза, как у мисс Свенсон...
В одном из самых дорогих ресторанов Голливуда встречи с Глорией добивается Герберт Сомборн, президент компании «Equity Pictures». Он преследует ее по пятам вот уже несколько месяцев, но актриса полностью поглощена своим романом с Хэнком Гравицем, плейбоем и миллионером из Пасадены, любителем скоростных яхт и красивых женщин.
Глория уверена, что он вот-вот сделает ей предложение — пара-тройка миллионов ей вовсе не помешают, ведь в кино все так ненадежно, а у Де Милля уже появилась новая муза. Но Гравиц питает стойкую неприязнь к свадьбам. Зачем ему жена, если в его объятия готова попасть любая девчонка из любого кордебалета...
Разочарованная Глория жестоко кромсает ножом ананас, и тут как тут - влюбленный Сомборн с букетом дивных роз и комплиментов. Глория вертит в руках его визитную карточку: а почему бы не заменить миллионера президентом?..
Но после свадьбы начинаются сплошные огорчения. Компания у Сомборна маленькая, больших проектов нет, денег не допросишься, к тому же Глория опять беременна. Спустя два месяца после рождения дочери она уже пакует чемоданы. Вместе со своей подругой, миссис Фрэнк Эрсон, той еще вертихвосткой, она едет в Европу. Лондон, Ницца, Париж, Монте-Карло...
Ей так скучно в тесном, пропахшем нафталином доме Сомборна, что никакой муж не сможет ее удержать!
— Ваша честь, наш брак не может больше существовать, — Сомборн принимает эффектную позу и обводит взглядом зал суда, — и все дело в моей супруге. Мне тяжело говорить об этом, но за последний год она вступила в порочные связи с тринадцатью мужчинами... Я не могу называть их имена: это известные в Голливуде люди...
По залу проносится легкий шум, некоторые дамы вскрикивают, а репортеры бросаются к телефонным аппаратам. Сенсация! Кинозвезда гуляет от мужа!
Судья хмурит брови, а адвокат ответчицы судорожно тянется к стакану с водой. Ему надо срочно связаться с мисс Свенсон — дело принимает такой оборот, а она, видите ли, не может присутствовать в суде.
— Полное вранье, — Глория швыряет пилочку для ногтей в угол ванной, — подумать только, так ославить меня на весь мир! Тринадцать за год! Да я только с одним и спала, с режиссером Маршаллом Нейланом...
У адвоката почти сердечный приступ, а ей хоть бы что!
Скандальный развод со вторым мужем даже идет актрисе на пользу. В Америке нет газеты, которая не писала бы об этом громком деле. Глория Свенсон разрушает моральный облик нации, ставит под сомнение все принципы существования нашего общества, куда смотрит конгресс, в конце концов?! Но это утром, а вечером все, конгрессмены и коммивояжеры, гангстеры и машинистки, спешат в кинотеатры посмотреть новый фильм с неподражаемой, гадкой и порочной мисс Свенсон...
Руководство одной из голливудских студий запускает в производство новый фильм — «Мадам Сан-Жен». Впервые в истории фабрики грез его будут снимать во Франции, бюджет неслыханный, в главной роли, конечно, она — блистательная Глория Свенсон.
В Париж она отправляется на пароходе, и на причале ее провожает толпа: студенты, школьницы, репортеры...
Из Парижа актриса возвращается уже не одна, а, представьте себе, с новым мужем. И снова невиданная шумиха, громкие статьи в прессе: кто он, кто он, этот счастливчик?! По пути следования поезда молодоженов от Нью-Йорка до Калифорнии на каждой станции их ожидают поклонники с охапками цветов, полиция, местные власти. И все жаждут новых подробностей, скабрезных деталей...
...Да, да, вот в этом ящичке у Дафти все, что имеет отношение к тому времени и ее третьему браку: газетные статьи, афиши, фотографии...
Мир сходил с ума по мисс Свенсон. Она стала символом 20-х годов с их безумной страстью к танцам и крупным украшениям, роскоши, граничащей с дурновкусием, и полным поруганием ханжеской морали. Тогда жизнь ее обросла множеством легенд и досужих сплетен, но Глория от этого не страдала. Напротив, лишь подливала масла в огонь.
Что же касается ее третьего мужа Анри, то здесь Глория действительно попала в самый настоящий плен. Влюбилась как девчонка. Его наняли работать переводчиком актрисы в Париже, а он сразу же стал ее кавалером. Анри ле Бейль де ла Фалез де ла Кудрэ, настоящий маркиз, пусть и из обедневшего французского рода, красавчик с обаятельной улыбкой, франт в безупречно отутюженных сорочках...
Ни одна женщина не устояла бы, что уж говорить о Глории, которая всегда была такой импульсивной!
Мисс Свенсон купила себе особняк из двадцати двух комнат в Беверли-Хиллз и обставила его с королевским шиком. Говорили, что у нее ванна из черного мрамора, а умывальники — золотые.
На вечеринки, которые они с Анри устраивали каждую субботу, стремились попасть все — и голливудские боссы, и их жены, и пассии.
Даже Пола Негри, ревновавшая Глорию к своему мужу Рудольфу Валентино и однажды чуть было не расцарапавшая ей лицо, среди первых в этом списке... Поле пришлось смириться с тем, что не она, а именно мисс Свенсон стала главной героиней светской жизни Голливуда. А как Глория тратила деньги, а в каких нарядах появлялась на публике!..
«Она одевается лучше всех не только в кино, но и в жизни», — говорил кутюрье Эдвард Молино.
«Может, не она одна в этом мире сможет заработать миллион за одну неделю, но точно единственная, кто спустит его за час», — писали репортеры и подробно описывали каждый шаг кинозвезды.
Ее наряды, шубы, драгоценности. манеру красить губы и носить боа — все это копировали и тиражировали по всей стране. «Я безумно ненавижу экономить», — жаловалась актриса и спускала тысячи на платья, ковры, стулья и кубки из нефрита по пятьсот долларов за штуку. Но после угарных ночей с шампанским и икрой, с чарльстоном и живым оркестром наступало горькое похмелье. В Голливуде актрисе платили неслыханные деньги, но на такую расточительную жизнь и их явно не хватало. У Анри за душой не было ни гроша, и все попытки Глории пристроить его в какую-нибудь студию на работу заканчивались крахом. Он всем нравился, но не имел никакой деловой хватки. А в мире голливудских акул нужны были ох какие острые зубки...
...Видит бог, это была ее лучшая сцена.
Минимум грима, строгое серое платье, черная лаковая сумочка, которую она постоянно теребит в руках. Вот только играла она не на площадке под недремлющим оком режиссера, а в жизни, в роскошном кабинете одного из самых влиятельных мужчин в Новом Свете. — Ах, мистер Кеннеди, ранимой и чувствительной женщине так трудно в этом мире, ведь я вынуждена сама зарабатывать на жизнь. У меня есть идея создать собственную продюсерскую компанию, но так не хватает материальной поддержки. Вас ведь интересует эта сфера?
Мистер Джозеф Кеннеди пожирает ее глазами. Пару лет назад он попал в Голливуд и был ошеломлен перспективами киноиндустрии.
«Это золотая жила», — сказал он друзьям и тут же взялся за производство фильмов. Самый молодой президент банка в истории Америки, гениальный предприниматель, сколотивший миллионное состояние, он рассчитывал на дешевые фильмы с не самыми первыми звездами, но при виде мисс Свенсон у него пересохло во рту...
Уже через три дня они пили шампанское на его яхте, названной в честь любимой жены «Роз Элизабет». Роз в это время в Бостоне со дня на день ожидала рождения восьмого ребенка. Бумаги о создании новой компании «Gloria Production» лежали в портфеле одного из ее учредителей.
«Я выиграл самую знаменитую актрису в Америке», — не без тени самодовольства говорил Кеннеди. Никогда больше, ни до, ни после, у него не было такой прекрасной дамы. Были другие, но не такие, как она. Он почти потерял голову, он был готов на любые безумства...
Свободная, раскованная, меняющая мужей и ухажеров как перчатки, с потрясающим чувством юмора и целым гардеробом экстравагантных нарядов, Глория напоминала ему экзотическую птицу, случайно попавшую в северные широты. Куда до нее его преданной, стыдливой, неповоротливой жене Роз! Рядом с Глорией жизнь превращалась в праздник. И никто не умел так наслаждаться этим праздником, как она.
И что могла Глория сказать ему в ответ? Что ее очередной брак — всего лишь видимость, а некогда так горячо и искренне любимый муж Анри мало того что оказался тряпкой, так еще и завел у нее на глазах интрижку с актрисой Констанс Беннетт. В 1930 году они разошлись.
С помощью Кеннеди Глория Свенсон осуществила постановку двух фильмов и в обоих сыграла главные роли.
«Любовь Сани» с треском провалился, а вот «Сэди Томпсон» заслужил положительные отзывы. Окрыленная успехом, Глория уговорила Кеннеди раскошелиться на новый проект — фильм «Королева Келли» с огромным бюджетом, немыслимыми декорациями и известным режиссером Эрихом фон Штрогеймом. Если бы Кеннеди только знал, к каким затратам это приведет! Все не заладилось с самого начала.
Штрогейм был слишком дотошен и неуступчив, съемочный процесс затянулся, группа выбилась из графика, к тому же Глория постоянно капризничала из-за костюмов, грима и отдельных, по ее мнению, неудачных сцен. В итоге бюджет разросся до невероятных размеров, и Кеннеди схватился за голову, когда актриса как ни в чем не бывало сообщила ему об «уточненной» смете на фильм...
Поздним вечером в отдельном кабинете одного из ресторанов Кеннеди, набравшись виски, жаловался своему секретарю Харви Клеммеру:
«Одна дама в Голливуде, вы знаете, о ком я, разрушает мой бизнес, мое здоровье и совсем скоро разрушит мою жизнь...»
Связь Кеннеди и Свенсон действительно зашла слишком далеко. Оба не знали стыда, когда Глория появлялась в его доме вместе с дочерью и уединялась с мистером Кеннеди в его кабинете, оставляя девочку на попечение Роз.
Негодовали все, и только Роз, до боли сжав пальцы, упорно твердила:
«Мисс Свенсон друг семьи, у нее финансовые трудности, и мой муж ей просто помогает...»
Кеннеди был так увлечен Глорией, что даже не присутствовал на кремации праха собственного отца, за что кузен Джозеф Кейн при встрече обозвал его сукиным сыном. Дело дошло до того, что сам бостонский кардинал О'Коннел, далекий от мирских дел, тайно встречался с актрисой и просил ее одуматься, ведь у нее, в конце концов, тоже есть муж и ребенок...
Глория не заметила, как постепенно Билл Дафти стал ее вторым «я».
Они не сражались друг с другом, а просто шли по жизни рядом, плечом к плечу, и смотрели в одну сторону без шума и взаимных упреков. В этот же год прекратилась и ее наделавшая столько шума связь с Кеннеди. Он преодолел свою преступную страсть к «райской птице», увлекся политикой и забрал свои миллионы из уставного фонда «Gloria Production».
Компания была перепродана, а Глория публично пообещала впредь не выходить замуж:
«Как это ни прискорбно, но я теперь куда больше верю в развод, нежели в брак», — сказала она репортерам и хотела было по привычке кокетливо улыбнуться, но не смогла - предательски задрожали губы...
...В этом месте Дафти подумал, что пора сменить пластинку. Жизнь Глории не поддается точному жанровому определению: иногда она похожа на комедию, а порой на драму. Например, к следующему периоду очень подойдет вот эта солнечная, зажигательная джазовая композиция. Очаровательная американская актриса, уставшая от внимания прессы и постоянных фотовспышек, от скандалов и обвинений, решила подлечить нервы и отдохнуть в Лондоне. И что бы вы думали — в этом чопорном городе снобов она снова нашла себе мужа! ...
— Брак — это темница для души и тела женщины, — горячо доказывает актриса высокому худощавому мужчине с перстнем на указательном пальце. — Но общество ничего не придумало взамен, — улыбаясь, отвечает он.
Они познакомились в холле гостиницы, его сразу же привлекло породистое лицо этой дорогой, ухоженной, безупречно одетой дамы. Мистер Майкл Фармер приглашает ее составить ему компанию в круизе на прекрасном пароходе. Две каюты класса «люкс» и никаких дополнительных обязательств с ее стороны, он ведь джентльмен, как это ни старомодно звучит. Глория ничего не имеет против небольшого приключения, да и морской воздух ей не повредит.
Двухнедельное морское путешествие закончилось приступами тошноты и головокружением. Она беременна... Но несмотря на всю ее хваленую независимость, мысль о том, что этот ребенок родится вне брака, как-то неприятно гнетет...
Однако жена из мисс Свенсон снова не получилась. Рождение второй дочери Мишель не сделало ее ни более спокойной, покладистой и миролюбивой. Да и у Майкла характер не сахар. Бедняга не догадывался, что значит быть мужем известной актрисы. Вокруг нее с утра до ночи толпы интересных мужчин, на съемках и в кадре — поцелуи, а вечерами банкеты с продюсерами и миллионерами. Ревность доводит супруга почти до истерических припадков, и Глория, пережившая не одну подобную сцену, даже опасается за его разум. Они расходятся, газеты вновь пишут о «коллекции мужей мисс Свенсон», а она клянется в который уже раз, что ненавидит брак, ей-богу, ненавидит...
Уильям Дафти молча покачивается в своем кресле. Он не раз задумывался о том, почему мужчин так неудержимо влекло в сети к мисс Свенсон. Ведь дело здесь не только в ее сумасшедшей популярности и репутации опытной сердцеедки. Вот и он с самой первой их встречи готов был бросить к ее ногам все. А вместо этого они весь вечер проговорили... о здоровом питании и вегетарианстве.
Женщина, олицетворявшая порок и необузданную чувственность, бессердечная красотка, сбившая с пути не одного почтенного семьянина, была не на шутку увлечена идеями правильного образа жизни. Свенсон с жаром рассказывала, как первой в Голливуде открыла йогу, как часами беседовала со своим духовным учителем, легендарной Индрой Деви.
Она восхищалась доктором Генри Байлером, открывшим ей глаза на связь питания и здоровья тела. Благодаря ему Глория узнала тысячи способов правильного приготовления зеленого чая, риса и трав. А еще у нее есть специальная печка, сконструированная лично для нее, которая не пережаривает продукты, и по всему миру она путешествует только с ней...
И в этом секрет ее молодости и отличного состояния кожи. О том, что раз в полгода актриса выезжает в Швейцарию в закрытую клинику доктора Нихансона, который практикует омоложение организма, она, конечно, не сказала ни слова.
На прощание ошеломленный Дафти протянул ей собственную книгу «Сахарный блюз» о вреде сахара и пользе сбалансированного питания. Ночью из глубокого сна его вырвал телефонный звонок. — Это лучшее из всего, что я прочитала за последний год! — кричала Глория. — Срочно приезжай, мы обсудим, что можем еще сделать для этих несчастных засранцев, которые не мыслят своей жизни без леденцов!
Так началась самая счастливая полоса в его жизни. Вместе с Глорией они объехали полмира, жили в Португалии и Италии, Америке и Канаде и повсюду вербовали в свой стан новых сторонников макробиотики. Интервью, ток-шоу, концертные залы, битком набитые поклонниками «Сахарного блюза»... На старости лет Глория Свенсон вдруг открыла в себе дар проповедницы, спасительницы человечества. Ни одно из ее прошлых увлечений — ни кино, ни наряды, ни громкие романы — не приносило такого удовлетворения. С продвижением идей вегетарианства ее даже занесло в Советский Союз, и она просто сразила наповал сотрудников КГБ своими бриллиантами и высоченными каблуками.
Глория не заметила, как постепенно Билл Дафти стал ее вторым «я». В их отношениях не было борьбы за право подчинять, не было места стычкам и взаимным упрекам. Они не сражались друг с другом, а просто шли рядом, плечом к плечу, и смотрели в одну сторону. Когда Дафти сделал ей предложение, Глория всплеснула руками: — Черт возьми, неужели и на тот свет я отправлюсь замужней? — воскликнула актриса, но... так и не смогла ответить «нет».
Новость о ее очередном браке в семьдесят девять лет всколыхнула всю страну, но Свенсон заявила, что только теперь любит по-настоящему. «Мужчины думают, что с наступлением менопаузы у их подруги романтические отношения сразу заканчиваются. Полный бред! Наоборот, только теперь мы перестаем бояться забеременеть и целиком отдаемся чувству...»
Как-то уже после свадьбы Дафти собрался с духом и показал Глории свои тайники с ее фотографиями и газетными статьями. Она и бровью не повела. Восприняла его одержимость собственной персоной как должное.
— В твоем архиве не хватает одного моего мужа, — лишь заметила она, перебрав все подшивки. — Впрочем, он недостоин никакого упоминания. Это было в 1946-м, я мало снималась, и этот брак прошел мимо прессы. Но тебе я скажу. Его звали Уильям Дэйви, и мы с Мишель спасали его от запоев в Обществе анонимных, ну в общем ты понял...
Да, да, я в черных очках и парике водила его на занятия, а дома читала ему вслух брошюры типа «Победи свой порок».
— Не может быть! Разве ты способна быть сестрой милосердия? — воскликнул изумленный Дафти.
— То ли ты еще обо мне узнаешь! — расхохоталась Глория. — Мишель тогда было тринадцать, и она вбила себе в голову, что маме нужен муж. Вот, правда, мистер Дэйви не оценил мой пыл и спустя сорок пять дней после свадьбы, рано утром, без предупреждения, тайно собрал чемодан и сбежал из моей квартиры....
День за днем Дафти открывал для себя иную Глорию Свенсон. С одной стороны, ее невероятная, бьющая через край энергия, напор, бесстрашие и любопытство, с другой — совершенно неожиданная боязнь автоматических лифтов и испуг перед многоэтажными зданиями, в которых они наверняка есть...
Раньше ему казалось, что в ее бурной жизни дети всегда были где-то на краю и теперь они в духе голливудских традиций должны ее ненавидеть и поливать грязью. Но нет, между ними сохранились на удивление теплые отношения. Имевшая двух родных дочерей, Глория в тридцатых годах усыновила мальчика, которого назвала Джозеф.
«Вот только не помню, в честь кого я дала ему это имя, — кокетничала она, — в честь своего отца или Кеннеди?»
И по праздникам вокруг нее собирались внуки, которых Глория, как хлопотливая курица, всю себя посвятившая кухне и воспитанию потомства, потчевала цукатами...
Только своим самым любимым детям Бог посылает такой прекрасный последний день — Глория скончалась во сне в ночь на 4 апреля 1983 года, тихо и спокойно, без страха и мучений.
На следующий день газета «New York Times» вышла с заголовком «От нас ушла самая большая звезда из всех», и Дафти, следуя привычке десятилетий, подшил ее к очередной папке.