Продолжаем рубрику «Аксиос!».
Сегодня о своём пути к священническому служению рассказывает методист кафедры богословия СПбДА иеромонах Серафим (Метелёв), священническая хиротония которого состоялась 10 декабря 2023 года.
Я родился в воцерковленной семье: мама брала меня в храм, причащала с младенческих лет. Позже, когда я стал взрослее и уже сам начал ходить на службы, я стал понимать зачем это нужно. Я очень полюбил богослужение, старался бывать в церкви каждое воскресенье, притом любил ходить именно на раннюю Литургию. Помню, как вставал в 5 утра и шёл в храм и занимал свое любимое место неподалёку от алтаря. Оттуда я мне было хорошо видно, что происходит в Святая святых.
Мне нравилось смотреть на священника, стоящего у престола. Через какое-то время он стал для меня и примером, и, в каком-то смысле, «целью», к которой я стремился. Постепенно во мне родилась и укрепилась мысль о священстве, я тоже хотел стоять у престола.
У меня не было процесса прихода к вере, какой-то особой “истории воцерковления”, как не было и колебаний. Я никогда не спрашивал существует ли Бог? Он всегда был и остаётся неотъемлемой частью моей жизни. Я знал, что это Истина и мне хотелось донести её до своих ближних, окружения и друзей. Я всегда был при Церкви, старался приносить ей хоть какую-то посильную пользу: поначалу между службами помогал убирать снег на территории храма, ухаживал за цветами, выполнял другие послушания.
Церковь всегда была для меня домом, местом, где всегда хорошо, здесь были мои друзья. Такого я не ощущал больше нигде. Это чувство было как будто врождённое: никогда никакого процесса принятия и каких-то вопросов или сомнений у меня не возникало. А по мере обретения богословских знаний я только укреплялся в вере.
Наверное, это результат влияния близких: моя бабушка была глубоко верующим человеком и всегда служила для меня примером. Она старалась ежедневно посещать храм, несмотря на преклонный возраст. Остановить её не могло ничто.
С самого детства я знал, что есть два пути священства: можно жениться и после этого принять сан, либо пойти по пути монашества и затем уже принять сан. В моём окружении никогда не было монахов. Многие мои друзья стали священнослужителями, правда, в числе «белого» духовенства. А мне всегда казалось ближе монашество. Не знаю, с чем это связано. Может с тем, что с самого раннего детства я люблю уединение, тихий и размеренный образ жизни. Поступив в Духовную Академию, я увидел жизнь монашеской братии, мой круг общения стал расширяться во многом за счет «чёрного» духовенства. Желание уйти в монахи только укрепилось, захотелось стать частью этого братства.
Это было закономерным, логичным решением в моей жизни. Помню, как мама всегда говорила, что монашеский путь — самый лучший, она искренне так считала. Я всегда к ней прислушивался, но не подавал вида, что размышляю об этом. Она до последнего не знала, что я хочу стать монахом. Об этом я не говорил никому, пока не написал прошение на постриг. Мне хотелось, чтобы данный шаг был особенно осознанным. Есть ощущение, что это желание было со мной на протяжении всей моей жизни, оно только укреплялось со временем, а впоследствии стало таким сильным, что против него уже было невозможно идти.
У меня не было никаких переживаний насчёт того, что это может быть не моё. Я всегда знал, что монашество — это моё, и целенаправленно к этому шёл. Конечно, я понимал, что Господь может и не привести меня к моей цели — ведь это исключительно в Его воле. На этом пути я никогда не переживал за отношение близких к моему выбору, я прекрасно понимал, что мама не только не будет против, но, наоборот, меня поддержит. И поэтому объявить о принятом решении уйти в монашество было для меня самой большой сложностью.
После пострига я стал меньше выходить из стен Академии, мирская жизнь стала ещё менее интересной. Но резкого разделения на «до» и «после» не случилось. Эти жизненные периоды тесно соприкасаются, ты остаёшься тем же человеком, что и был. Изменения происходят естественно и постепенно.
Мне особенно запомнились три дня после пострига, когда мы, новопостриженные монахи, жили в алтаре. Это особое ощущение. Однажды, когда я был в Псково-Печерском монастыре, братия мне рассказывали про эти три дня после пострига. Они говорили, что это один из самых лучших периодов жизни, когда тебе ничего не надо делать, ты ни о чём не беспокоишься, лишь молишься в алтаре.
После принятия монашества просто стало спокойнее. До этого я очень переживал. Желание быть священнослужителем было со мной всегда, и вот я получил ту «жемчужину», которую искал всю жизнь. Все вышло именно так, как я хотел: я обрёл и монашество, и священный сан.
Хорошо помню свои ощущения перед обеими хиротониями. Накануне диаконской я хорошо выспался, а вот перед иерейской спал меньше, да и на всенощном бдении немного тряслись руки из-за переживаний. Но когда в конце бдения на престол поставили дискос со священническим крестом для предстоящей Литургии, я осознал, что это для меня, и успокоился. Лёгкое волнение осталось, но скорее от осознания, что вот-вот случится то, к чему я шёл всю жизнь.
Когда я обучался в Академии, хотя и не только, мне периодически снилось, что я священнослужитель, но потом я понимал, что это всего лишь сон и просыпался. После пробуждения мне хотелось вернуться обратно в тот мир, где я стою у престола. А во время своей хиротонии я никак не мог поверить, что этот момент, наконец-то, настал по-настоящему.
И вот начался сорокоуст. Я очень хорошо помню первую Литургию, которую совершал сам. Особенно первый поклон перед Святыми Дарами после Евхаристического канона. Каждый возглас — особое переживание. Слава Богу, за весь сорокоуст не возникло никаких трудностей и проблем. Была только постоянная радость, которая пребывает со мной до сих пор. Может быть это потому, что я хотел стать именно священником? Ведь диакон, при всей его нужности и важности, сопровождая богослужение, всего лишь прислуживает и не может совершить ничего самостоятельно.
