В ночь с 24 на 25 июня 1974 года космический корабль «Алмаз-2» был отправлен в космос. Эта пилотируемая станция, которая в советской прессе получила имя «Салют-3», представляла собой истинный триумф военных специалистов, которым пришлось преодолеть множество трудностей, чтобы разместить свою базу на орбите. Но скоро стало ясно, что настоящие проблемы только начинаются.
Космическая орбитальная станция Салют-3
3 июля 1974 года с космодрома Байконур стартовал корабль под названием "Союз-14", на борту которого находилась первая экспедиция на орбитальную станцию "Алмаз-2". Руководителем экипажа был опытный космонавт, полковник Павел Попович, известный как один из участников ещё "Гагаринского" набора. В качестве бортинженера корабля выступал военный инженер подполковник Юрий Артюхин.
В работе над миссией их поддерживали дублеры - Борис Волынов и Виталий Жолобов, находившиеся в Евпаторийском ЦУПе. Первоначальная программа экспедиции заключала в себе ряд задач - от расконсервации станции до проверки военной аппаратуры для наблюдения за объектами на поверхности Земли и в океане. Гражданская часть программы включала медико-биологические исследования, изучение физических особенностей космического пространства, а также выполнение фотосъемки в интересах геологов и картографов.
Через сутки после старта «Союз-14» состыковался с «Алмазом-2». Павел Попович вспоминал:
«Вывели нас баллистики к станции на 600 м. На 100 м мы взяли управление на себя, а на 50 – корабль начал идти вправо. А в это время у нас закончилась связь, и на Земле не знали, состыковались мы или нет.
Управление кораблём у нас было отработано до автоматизма. Я сразу остановил движение корабля и говорю: «Юра, что случилось?» Всё вроде в норме, но корабль-то понесло… Ясности не было, но стыковаться надо. Чтобы лучше чувствовать ручки управления, я снял перчатки скафандра. Ведь управлять маленькими ручками в перчатках очень сложно. Юра попытался протестовать, ведь если ударимся и будет разгерметизация – ничто не спасёт. Я ему: «Ты спасёшься и скажешь, что я добровольно на это пошёл». Я быстро восстановил ориентацию, и мы воткнулись прямо в центр конуса стыковочного узла. Мы даже никуда не скользили».
Процесс стыковки станции и корабля начался, однако выяснилось, что соединение между ними не герметично — давление между уплотнительными кольцами постепенно снижалось. Экипаж обратился к главному конструктору Владимиру Челомею, под чьим руководством были созданы «Алмазы», с просьбой разрешить переход на станцию. После продолжительных обсуждений госкомиссия все же приняла решение дать команду на переход, который окончился успешно.
Режим работы экипажа был насыщенным. Космонавты вынуждены были отдыхать по очереди, делая съемки наземных объектов в различные времена дня и ночи.
На третьи сутки экспедиции внезапно прозвучала тревожная сирена, вселяющая неопределенную в наши сердца участников экспедиции. Космонавты отключили ее и приступили к анализу ситуации. Но, как ни странно, никаких отклонений в работе системы жизнеобеспечения не было обнаружено. Все успокоились, но не на долго, ведь через некоторое время сирена пронзительно взвыла вновь. Тогда участники экспедиции провели жесточайшую проверку всех систему, но никаких дефектов опять не было найдено. Однако, внезапно, главный инженер Попович, использовав свой огромный опыт, взял в руки два провода и сделал короткое замыкание. Сирена, наконец, умолкла и больше не включалась. Но теперь уже до конца полета космонавты ощущали постоянную тревогу, ведь в случае каких-либо серьезных проблем они бы об этом не узнали.
Фотосъёмка объектов производилась поочерёдно четырнадцатью фотоаппаратами, которые требовалось регулярно перезаряжать, причём каждый по-своему. Попович вспоминал:
«Мы с Юрой ещё во время подготовки разделили: каждому по семь аппаратов, всё равно всех не освоить. Так вот, выключили мы свет и начали. Ну ладно, с этим справились. Намучились, правда. Положили отснятые материалы в капсулу. Перезарядили кассеты. Включаем свет… А вокруг рой плёнки. Казалось, она заняла всё свободное пространство. Ведь мы отснятую плёнку упаковывали, а оставшуюся просто сматывали с катушек и вытаскивали из кассет. А плёнка тогда горючей была. Одна искра – и такой пожар будет… Пришлось вручную скручивать всю ненужную плёнку в плотные рулончики».
В соответствии с программой полета, астронавты были обязаны провести эксперимент по перемещению массивных грузов в условиях невесомости. В качестве груза была выбрана "капсула специнформации" весом 360 кг, в которой содержались записанные на пленку материалы, предполагалось их отправить обратно на Землю. С использованием манипулятора, капсула была извлечена из отсека и пущена вдоль космической станции. Однако члены экипажа забыли, что даже в условиях невесомости масса и инерция остаются неизменными, и это чуть не привело к катастрофе. Попович рассказывал:
«И она потихонечку поплыла. А она же круглая, без ручек, схватиться не за что… Как её остановить? В борт врежется — пробьёт насквозь, масса-то огромная. Я тогда поднырнул под капсулу и упираюсь, цепляюсь за всё, что попало. Остановил, когда примерно сантиметров двадцать осталось до стенки. А иначе просто проломила бы борт».
За две недели непрерывной работы, космонавты тщательно проверили и отрегулировали все системы космического корабля "Алмаз-2". Причиняющая дискомфорт температура воздуха была искусно скорректирована, вентиляторы были перемещены так, чтобы обеспечить оптимальную циркуляцию воздуха.
Кроме того, экипаж смонтировал специальные приспособления для надежной фиксации переносных приборов и другого оборудования. В результате упорных усилий, экипаж полностью выполнил программу экспедиции, и 19 июля успешно вернулся на Землю.
Второй полёт на станцию
Согласно сложившейся практике, участниками следующего полета стал экипаж, дублирующий состав предыдущей экспедиции. Однако возникла непредвиденная ситуация: кто-то из членов правительства решил направить в полет Геннадия Сарафанова и Льва Демина, а Бориса Волынова и Виталия Жолобова снова оставить на Земле в качестве дублёров.
В утешение, им сообщили, что их экипаж является более "сильным" и, поэтому, ему лучше готовиться к следующему полёту на станцию "Алмаз-3". Волынов, прекрасно знающий, что запуск нового "Алмаза" придется ждать еще два года, категорически не согласился дублировать Сарафанова и после завершения работ в ЦУПе решил уйти в отпуск.
Второй полет стартовал 26 августа 1974 года на корабле "Союз-15". После примерно суток полета, экипаж, задействовав систему автоматического сближения и стыковки "Игла", пошёл на сближение со станцией. Однако, неожиданно возникли проблемы с автопилотом, который ошибочно оценил расстояние до станции, и 350 метров посчитал за 20 километров и активировал двигатели увеличив скорость корабля.
Экипаж не смог быстро разобраться в ситуации и не переключился на ручное управление. Корабль мчался в сторону станции со скоростью 20 метров в секунду (расчетная скорость при стыковке не должна превышать 0,3 метра в секунду), и катастрофа казалась неизбежной. Однако на помощь пришла программа автоматического управления, которая включала боковые двигатели. Они отклонили траекторию корабля, и он пронесся мимо станции на расстоянии 40 метров от неё.
Данное событие показало, как важно иметь правильные системы управления и грамотно реагировать на непредвиденные ситуации в космическом путешествии.
Экипаж все еще не понимал, что происходит. Причина, по которой корабль раз за разом повторял сеансы сближения, была неисправность системы "Игла". Дважды "Союз-15" выполнял смертельно опасный маневр, прежде чем Центр управления полетом (ЦУП) вмешался и отдал команду на отключение режима автоматического сближения.
Попытка ручной стыковки пришлось отменить, так как оставшегося топлива было недостаточно для возврата на Землю. Всё это привело к тому что полёт пришлось прервать. 28 августа "Союз-15" успешно приземлился в Казахстане.
По мнению государственной комиссии, система "Игла" требует серьезной доработки, для чего потребуется много времени. Из-за чего экспедиции на "Алмаз-2" были отменены.
24 января 1975 года, после выполнения полугодовой программы полета, в автоматическом режиме, станция была выведена с орбиты и затоплена в Тихом океане.
Интересный исторический факт: перед выводом станции с орбиты, специалисты решили проверить пушку, установленную на борту для защиты от "вероятного противника". По команде с Земли, пушка сделала свой первый и единственный залп, снаряды, направленные против вектора орбитальной скорости, вошли в атмосферу и сгорели. После этого было признано, что применение оружия космосе маловероятно, поэтому на следующей "Алмазе" пушку решили не ставить.
Полёт «Союза-21»
22 июня 1976 года в космос была отправлена следующая орбитальная станция "Алмаз-3", которая больше известна под именем "Салют-5". Ее запуск стал важным этапом в исследовании и освоении космического пространства, а также доказал возможности и научные достижения советской космической программы.
Станция стала символом советской космической программы. Станция "Алмаз-3" выработала новые стандарты в области космических технологий и открыла двери для будущих международных космических экспедиций.
6 июля на корабле "Союз-21" началась первая экспедиция под командованием полковника Бориса Волынова и подполковника-инженера Виталия Жолобова. Целью экспедиции было проведение испытаний станции и аппаратуры наблюдения за наземными объектами в интересах Министерства обороны, а также выполнение прикладных экспериментов для Академии наук СССР.
На следующий день после старта было решено вручную состыковать "Союз-21" с "Салютом-5", так как система сближения и стыковки "Игла" снова не справлялась со своей задачей, несмотря на все улучшения. После успешной стыковки экипаж перешел на станцию и приступил к выполнению программы полёта.
Не все вещи удавалось сделать сразу, и участникам экспедиции приходилось восстанавливать упущенное в своё личное время - зачастую за счёт часов, выделенных для отдыха. Естественно, это накапливало усталость и увеличивало нервное напряжение. Однажды произошла ситуация, которая привела к значительным изменениям в программе полёта.
Волынов вспоминал:
«Когда мы находились в тени Земли, неожиданно взвыла сирена, погас свет — и мы оказались в кромешной темноте. Выключилось всё, вплоть до регенерационной установки. А это значит, что кислород не вырабатывается, и можно рассчитывать только на тот, что находится в объёме станции. Полная темнота, ничего не понимаем — где верх, где низ, и только воет сирена. В таких стрессовых условиях требовалось действовать расчётливо, чётко, не поддаваясь панике. Мы нащупали пульты, затем поплыли к центральному пульту, наощупь стараясь выбрать короткий путь. Выключили сирену и впервые восприняли «тишину космоса». Было такое чувство, что находишься в мёртвом городе… Это впечатление не для слабонервных, наверное, так ощущается бездна.Мы зашифровано передали на Землю, что на борту авария. Двусторонней связи в это время не было, и Земля ничем не могла помочь. А нам надо было выяснить, насколько серьёзна ситуация. Возможно, это разгерметизация! К счастью, этого не произошло. Самым трудным было оживить станцию, включить жизненно важные системы. Стабилизация орбитального комплекса была потеряна, поэтому нам надо было его вручную сориентировать. Жолобов отправился в корабль, откуда через прибор визуального наблюдения смотрел, в каком положении относительно Земли находится станция, и по внутренней связи сообщал мне об этом. Я, анализируя эту информацию и представляя себе положение станции, управлял двигателями.Когда удалось восстановить электроснабжение, ещё раз дали шифрованный сигнал на Землю, что у нас нештатная ситуация. Затем начали просматривать документацию — разбираться, что произошло. Когда вошли в зону радиовидимости, с Земли нас приветствуют: «Добрый день…» Стало ясно: на Земле не поняли, что что-то случилось. Опять передаю шифровку — но они как воды в рот набрали, а зона всего 4 минуты… Вообще работать в этих условиях было довольно напряжённо и тяжело. В конце концов работоспособность станции была восстановлена полностью. Но в результате стрессовой ситуации через несколько дней у Виталия начались сильные головные боли, не снимаемые никаким лекарством. Затем у него появились проблемы со сном. Он перестал заниматься на бегущей дорожке, всё меньше работал, чаще плавал по станции в расслабленном состоянии. В последние дни мне приходилось одному выполнять обязанности двоих. <…>Сначала мы докладывали на Землю не об «отличном», а об «удовлетворительном» самочувствии. Уже это должно было насторожить. Тем не менее Земля не прореагировала. Тогда я предложил Виталию сообщить о своём состоянии по закрытому каналу. Ведь лучше него самого никто не мог объяснить, что с ним происходит. Он доложил, а я в этот момент тоже был на связи и уточнил всё, что требовалось.Для Виталия провели несколько медицинских телеметрических сеансов, чтобы объективно оценить его состояние здоровья».
К сожалению, меры, предпринятые по совету медиков, желаемого облегчения не принесли: состояние здоровья Жолобова ухудшалось.
23 августа, после успешных переговоров с Германом Титовым, одним из ведущих членов программы, было принято решение о преждевременном окончании экспедиции. На следующий день Волынов осуществил процесс "упаковки" Жолобова в скафандр, пристегнул его к спускаемому модулю и затем сам оделся и занял место командира.
Расстыковку удалось осуществить только со второй попытки. В результате временного сдвига, экипаж "Союза-21" приземлился в запасном районе, в темное время суток, что осложнило их поиски.
Сильные порывы ветра сопровождали посадку. Это привело к тому что спускаемый модуль постоянно раскачивало и ка следствие посадка прошла слишком жёстко. Капсула с космонавтами упав на землю подскочила и ударилась о неё второй раз. Однако её прочности вполне хватило и космонавты не пострадали. Виталий Жолобов рассказывал:
«Ощущение было такое, словно мы со всего размаху хлопнулись задом на твёрдый грунт. У командира лопнул шнур от шлемофона, а от бортового журнала, который я держал, в руках осталось несколько страниц».
Космонавты возвратились домой, не долетав 11 суток до конца 60-суточного срока экспедиции.
После возвращения на Землю у борт-инженера экспедиции началось недомогания, причиной плохого самочувствия Жолобова оказалось отравление токсичными веществами, выделявшимися в атмосферу «Алмаза» внутренней обшивкой и фотопроявочной машиной. Однако медицинская комиссия тщательно обследовала космонавтов и пришла к выводу, что синдром, наблюдавшийся в полёте, стал результатом ещё и психологической перегрузки, нарушения режима тренировок и недостаточной поддержки с Земли.
Чтобы расставить все точки над i, специалисты решили провести прямые исследования состава атмосферы на станции, которые включили в программу полёта, снабдив экипаж специальной химической лабораторией. При обнаружении токсичных веществ в воздухе космонавты должны были воспользоваться противогазами. Кроме того, им предстояло провести сложный технический эксперимент: вручную разгерметизировать «Алмаз» и проверить систему аварийного наддува, заменив атмосферу станции.
Падение на озеро
14 октября 1976 года стартовал корабль «Союз-23», на борту которого находился экипаж в составе командира подполковника Вячеслава Зудова и подполковника-инженера Валерия Рождественского. Как вскоре выяснилось, выполнить программу полёта этому экипажу было не суждено. 15 октября на этапе дальнего сближения с «Алмазом-3» в зоне гашения боковой скорости проявились большие колебания сигнала радиотехнической системы сближения и стыковки «Игла».
Ракета-носитель с космическим кораблём «Союз-23» на стартовом комплексе Байконура. spacefacts.de
Стремясь погасить мнимые отклонения «Союза» от штатной траектории, система управления включала и выключала двигатели причаливания и ориентации корабля, что ещё больше увеличивало отклонения. Космонавты не сумели адекватно оценить ситуацию и не отреагировали на колебания корабля вокруг продольной оси и сверхнормативный расход рабочего тела. Проблему заметила наземная группа управления, однако расстояние до «Алмаза» не позволяло перейти на ручное сближение, тем более что колебания параметров «Иглы» могли повлечь за собой ошибочные действия экипажа.
Группа приняла трудное решение — отказаться от стыковки. Экипажу дали команду на ручное управление не переходить, а возвращаться на Землю.
Экипаж корабля «Союз-23»: Вячеслав Зудов и Валерий Рождественский. spacefacts.de
Впрочем, испытания, выпавшие на долю космонавтов «Союза-23», на этом не закончились. Садиться им пришлось глубокой ночью при снежном буране. Зудов вспоминал:
«Нам дана команда на посадку. До чего же было обидно, столько лет подготовки! И мы ещё тогда не знали, что это наш первый и последний полёт в космос. А дальше события развивались, как в детективе. Это в середине-то октября: мороз за минус двадцать градусов, пурга. В иллюминаторы ничего не видно. Шлепок, не похожий на удар о землю. Не можем понять, почему нас болтает, может, мы где-то в море? Это мы только позже поняли, что приводнились на довольно большое озеро Тенгиз.Отстреливается основной парашют, и следом за ним — рывок… и выходит запасной парашют и переворачивает спускаемый аппарат «с ног на голову», и мы оказываемся в этом шарике вниз головой.С трудом, с помощью друг друга нам удаётся стянуть с себя скафандры… Мы ждём спасателей, ещё не зная, где мы приводнились, так как все системы связи под водой. Но и спасатели не знают, где мы и что с нами, так как посадка нештатная, пурга, темно. Вертолёты в такую погоду не поднимаются, а вездеходы не знают, где нас искать.Постепенно наше жилище охлаждалось как снаружи, так и изнутри. Всё стало покрываться изморозью, а на нас были только спортивные шерстяные костюмы и шерстяные шапочки. Сколько ещё нам предстоит находиться в таком положении, мы не знали. Да и система регенерации не беспредельна. Стали в целях экономии её отключать, голову в иней — и хоть недолго, но не дышали.Буря утихла к утру. Поисковики определили место нашего нахождения, да и мы уже знали, что приводнились в озеро».
Извлечение спускаемого аппарата корабля «Союз-23» из озера Тенгиз. spacefacts.de
Главное проблемой было то, что озеро Тенгиз в Казахстане отличается высокой солёностью, поэтому практически не замерзает даже при сильном морозе, покрываясь шугой — в таких условиях эвакуировать спускаемый аппарат можно было только вертолётом.
Когда над озером появились первые проблески зари, к спускаемому аппарату были доставлены аквалангисты. С космонавтами наладили связь. Спускаемый аппарат оказался на две трети погружён в воду. После нескольких безуспешных попыток аквалангистам удалось прицепить трос, но грузоподъёмность вертолёта Ми-8 не позволяла поднять его в воздух. Зудов рассказывал:
«После 11 часов пребывания в спускаемом аппарате нас подцепили тросом к вертолёту и потащили волоком по воде и трясине к берегу. <…> Вот это, по-моему, один из самых незабываемых эпизодов моей космической жизни. Но самое примечательное в том, что в отряде был единственный моряк-водолаз — Рождественский. И нас именно с ним угораздило приводниться. Это пока что единственный случай в истории отечественной космонавтики».
Космонавты Вячеслав Зудов и Валерий Рождественский в вертолёте по дороге домой. Фото из личного архива В. Рождественского
К сожалению, посадка в столь экстремальных условиях имела и трагические последствия: курировавший операцию спасения подполковник КГБ Юрий Дерябин отдал свой полушубок одному из космонавтов, сильно простудился и через некоторое время умер.
Разбор ситуации выявил ряд серьёзных недостатков в организации службы поиска и спасения. Вылет группы задержался. На некоторых вертолётах отсутствовали плавсредства, поскольку никто не подумал, что придётся работать на воде.
По итогам был подготовлен доклад с перечислением всех недостатков, выявленных в ходе операции на озере Тенгиз. На его основе в Центре подготовки космонавтов решили создать новую службу — «Самостоятельное отделение испытаний средств аварийного спасения, приземления, эвакуации и подготовки космонавтов к действиям после вынужденной посадки в экстремальных условиях различных климатогеографических зон».
Новые приключения
После фиаско «Союза-23» программу второй экспедиции поручили выполнять дублёрам — полковнику Виктору Горбатко и подполковнику-инженеру Юрию Глазкову. В свою очередь, их дублёрами были назначены Анатолий Березовой и Михаил Лисун.
Новая экспедиция должна была продолжаться 16,5 суток, а её программа, помимо изучения атмосферы станции и эксперимента по наддуву и работы с разведывательной фотоаппаратурой, включала некоторые ремонтные операции.
Ракета-носитель с космическим кораблём «Союз-24» на стартовом комплексе Байконура. spacefacts.de
Экипаж космического корабля «Союз-24» на тренировке: Юрий Глазков и Виктор Горбатко. spacefacts.de
7 февраля 1977 года корабль «Союз-24» вышел на заданную орбиту и устремился к станции «Алмаз-3». Виктор Горбатко вспоминал:
«Обстановка была довольно сложная и нервная. Стыковка была сложной. Стыковались мы ночью и забыли снять фильтры с наших прожекторов. Второе — прибор, помогавший нам определять боковые скорости, которые мы должны были погасить до нуля и оставить только скорость сближения, начал некорректно работать. Мы пошли на сближение. На расстоянии 300 метров я перешёл на ручное управление и пошёл на стыковку. Смотрю — прибор показывает одно, а визуально станция отворачивается в другую сторону. И что делать, чему верить? Было принято решение — зависнуть на 70 метрах, выключить приборы и идти на стыковку с визуальным контролем. Напряжение огромное. Мне показалось, что я как на 70 метрах вдохнул, так, пока не состыковался, не выдыхал. Потом мне сказали: «Ты так выдохнул, что вся Земля слышала…»Радость, конечно, была большая. Состыковались, выровняли давление, но люки открывать нам запретили. Мы «ушли» на глухие витки и до утра оставались в корабле».
На следующий день космонавты надели противогазы и открыли люк. Первым в темноту «Алмаза» устремился Глазков; там с помощью специального насоса и индикаторных трубок он провёл анализ атмосферы. В то же время Горбатко снял противогаз, сунулся в отверстие люка и принюхался. Никакого неприятного запаха он не заметил, о чём сообщил на Землю. Станция была реабилитирована.
Экипаж «Союза-24» в корабле на орбите. spacefacts.de
Менять атмосферу в таком случае не было особой необходимости, но, раз уж аппаратура для наддува «Алмаза» сжатым воздухом при разгерметизации (например, в случае гипотетической атаки со стороны «вероятного противника») была сконструирована и доставлена, следовало её испытать. 21 февраля Горбатко занял место за главным пультом, а Глазков со специального пульта управления наддувом открыл клапаны. Воздух со свистом начал покидать станцию. Позднее Горбатко рассказывал:
«Когда открыли клапаны сброса воздуха и клапан для наполнения атмосферы, поднялся страшный гул. Было такое впечатление, что станция разорвётся. Звуковой эффект был таким, как будто находишься внутри катящейся металлической бочки».
Эксперимент продолжался несколько минут, в течение которых на станции поддерживалось определённое давление: согласно сделанным расчётам, этого времени должно было хватить экипажу для эвакуации в «Союз». Оба космонавта контролировали процесс замены атмосферы и были готовы вмешаться в случае отказа автоматики. Примечательно, что экипаж проводил столь опасный эксперимент без скафандров!
Экипаж космического корабля «Союз-24» на борту станции «Алмаз-3» («Салют-5»). spacefacts.de
Другой необычный случай произошёл через несколько дней после эксперимента по замене атмосферы. Горбатко вспоминал:
«Я работал впереди станции, Глазков что-то делал сзади. Вдруг раздался мощный удар по станции. Как будто о металлическую бочку камнем ударили. Я моментально пошёл на главный пост управления для контроля давления на предмет разгерметизации, а Юра подплыл туда, к пульту управления, и приготовился открыть краны и наполнить станцию воздухом. Я всё осмотрел и проверил, давление было в норме. Мы поняли, что это был маленький метеорит. Но удар был очень сильный. На Земле мы рассказали об этом только Владимиру Николаевичу Челомею. В то время это было строго засекречено, и мы даже на Госкомиссии об этом не сказали…»
Выполнение программы полёта шло своим чередом. Экипаж снимал фотокомплексом «Агат» объекты на территории СССР и других стран, проявлял фотопленки, сканировал нужные кадры и передавал их по радиоканалу на Землю. С помощью 80-кратного телескопа космонавты наблюдали аэродромы, определяя даже типы отдельных самолётов.
Как и в предыдущих экспедициях на «Алмазы», режим сна и бодрствования оказался скомкан: космонавтам приходилось просыпаться, когда станция пролетала над объектом, снимать его, а потом вновь попытаться уснуть — и так несколько раз за ночь в течение многих дней. Отснятые фотоплёнки складывали в возвращаемую капсулу. Перед завершением экспедиции экипаж начал готовить её к спуску на Землю.
24 февраля 1977 года космонавты надели скафандры, заняли места в спускаемом аппарате «Союза-24», задраили люки, стравили давление между стыковочными узлами и приготовились к расстыковке. И тут из ЦУПа поступила команда вернуться на станцию. Почему продлили полёт, экипажу не сказали, и только на Земле космонавты узнали, что спуск был перенесён из-за плохой погоды — очевидно, прошлые инциденты научили командование более трепетно относиться к метеоусловиям.
На следующий день, 25 февраля, наконец-то поступил приказ возвращаться. Космонавтов предупредили, что в расчётном районе посадки дует сильный ветер, поэтому Горбатко предусмотрительно нажал кнопку отстрела парашюта в момент срабатывания двигателей мягкой посадки. И всё-таки спускаемый аппарат несколько раз подпрыгнул, прежде чем лечь набок в неглубоком снегу. Космонавты некоторое время ждали появления спасателей, но не было слышно ни голосов, ни шума вертолётных двигателей.
По системам связи экипаж «Союза-24» безуспешно пытался вызвать поисковиков. Висеть в ремнях кресел было невмоготу, поэтому космонавты решили взять инициативу в свои руки. Освободившись от ремней, Глазков буквально вывалился из ложемента и упал на командира. Потом он открыл люк и выбрался наружу.
Экипаж космического корабля «Союз-24» в группе встречающих на аэродроме Байконура после возвращения с места приземления, 25 февраля 1977 года. РГАНТД
Спасатели задерживались, и, ожидая их, космонавты изрядно продрогли. Стали готовиться к «выживанию» — доставать и распаковывать блоки носимого аварийного запаса, радиосигнальные и светосигнальные средства; отстегнули укладки с полётными и теплозащитными костюмами. Только через час к спускаемому аппарату подъехала «Голубая птица» — поисково-эвакуационная машина высокой проходимости. Спасатели на руках донесли космонавтов до её тёплого салона.
26 февраля от «Алмаза-3» отделилась возвращаемая капсула, которая доставила на Землю отснятые фотоплёнки. Станция продолжила полёт в автоматическом режиме.
С марта по программе третьей и последней экспедиции продолжили подготовку два сформированных экипажа. Она намечалась на второй или третий кварталы 1977 года, но возникла проблема с «Союзом». Получилось, что из-за отказа «Иглы» на «Союзе-23» все три корабля, изготовленные для запланированных экспедиций, были использованы. Дополнительно заказали ещё один корабль, но его изготовление отняло много времени (он отправился на орбиту лишь в июне 1978 года под названием «Союз-30» и состыковался с «Салютом-6»).
5 марта и 15 апреля были проведены коррекции орбиты «Алмаза», позволявшие ему принять новую экспедицию. Но в июне стало ясно, что на поддержание нужной высоты до возможной даты запуска нового «Союза» потребуется практически всё топливо станции — она может стать неуправляемой во время стыковки или в ходе совместного полёта, а это лишает экспедицию смысла. В конце концов было принято решение о прекращении эксплуатации «Алмаза-3». 8 августа 1977 года, после 412 суток орбитального полёта, станцию затопили в Тихом океане.
Непревзойдённый «Алмаз»
Проблемы эксплуатации станций «Алмаз» наглядно показали: пилотируемый вариант никаких значительных преимуществ по сравнению с разведывательными спутниками не даёт — наоборот, приходится прикладывать множество усилий для поддержания жизни и безопасности экипажа. Однако отказываться от мощного технического задела военные пока не собирались.
В Центральном конструкторском бюро машиностроения (ЦКБМ), как с 1966 года стало называться бюро Владимира Челомея, появился проект орбитальной станции в беспилотном варианте, получивший название «Алмаз-Т». За счёт отказа от систем, связанных с жизнеобеспечением космонавтов, удалось разместить более мощный комплекс аппаратуры для дистанционного исследования Земли, в том числе уникальный радиолокатор бокового обзора с высоким разрешением. Такая станция могла находиться на орбите долгие годы, а для увеличения срока эксплуатации предполагалось периодически направлять к ней космонавтов для ремонта и профилактики бортовой аппаратуры.
В ЦКБМ были заложены сразу три беспилотных «Алмаза», и у каждой из них оказалась своя судьба. Первая станция «Алмаз-Т», подготовленная к старту в 1981 году, несколько лет пролежала в одном из цехов Монтажно-испытательного корпуса космодрома Байконур. 29 ноября 1986 года была предпринята попытка её запуска, оказавшаяся неудачной из-за аварии ракеты-носителя «Протон».
18 июля 1987 года состоялся успешный запуск второй станции «Алмаз-Т», которая в открытой печати получила официальное название «Космос-1870». При её полете были получены высококачественные радиолокационные изображения земной поверхности, которые использовались в интересах Минобороны и народного хозяйства.
Автоматическая орбитальная станция «Алмаз-Т» в экспозиции павильона «Космос» ВДНХ. Фото Л. Кузнецова. technomuzei.ru
Наконец 31 марта 1991 года модифицированный автоматический вариант станции со значительно улучшенными характеристиками бортовой аппаратуры был выведен на орбиту под своим настоящим именем — «Алмаз-1».
Технологический уровень, достигнутый на тот момент советской военной космонавтикой, никому не удалось превзойти до сих пор. Хотя «Алмаз-1» не был принят заказчиками в эксплуатацию, специалисты сумели провести на нём целую серию экспериментов. К примеру, были осуществлены съёмки в интересах десяти исследовательских программ по экологическому мониторингу, геологической разведке, картографированию, океанологии и т. п.
Информация, полученная с «Алмаза-1», остаётся уникальной — по сей день на постсоветском пространстве не нашлось средств на создание космического аппарата с радиолокатором высокого разрешения.
Телеграмм канал Альтернативная История
👉 Подписывайтесь на канал Альтернативная история ! Каждый день — много интересного из истории реальной и той которой не было! 😉