Буквально недавно я рассказывал про то как быть счастливыми и про своих финских друзей и их сису.
В этой статье попробуем понять можно ли умереть от счастья.
Люди часто выглядят после смерти так, как будто они спят или с нейтральным выражением лица. Но когда мы спим нам сняться сны и часто приятные. Почему же в момент смерти мы не можем чувствовать того же? Или может смерть дать облегчение от боли?
Часто предполагается, что жизнь - это последняя битва со смертью. Однако возможно ли примириться со смертью?
Ученые считают, что существует процесс умирания, который происходит за две недели до нашей смерти. За это время люди, как правило, становятся менее здоровыми. Обычно у них возникают проблемы с ходьбой, и они легче впадают в сонливость, поскольку могут бодрствовать все более короткие периоды времени. Ближе к последним дням жизни пропадает полностью аппетит.
Именно в этот момент ученые (хотя я вообще сомневаюсь в их компетенции) предполагают, что человек "активно умирает”, и обычно считается, что это означает, что ему осталось жить два-три дня. Однако ряд людей могут пройти весь этот этап за один день. А некоторые люди могут фактически оставаться на пике смертности почти неделю, прежде чем умрут, что обычно очень печально для семей. Итак, с разными людьми происходят разные вещи, и мы не можем их предсказать эти предположения ученых это только предположения.
Реальный момент смерти трудно расшифровать. Но исследование, которое еще не опубликовано, предполагает, что по мере приближения человека к смерти в организме увеличивается количество химических веществ, вызывающих стресс. У людей с раком, а возможно, и у других тоже, повышаются маркеры воспаления. Это химические вещества, количество которых увеличивается, когда организм борется с инфекцией.
Также исследование, проведенное в 2011 году, показало, что уровень серотонина, другого химического вещества мозга, которое, как считается, также способствует ощущению счастья, утроился в мозге шести мышей, когда они умерли (вы можете сами почитать исследование, конечно такой темой занимаются больше иностранные научные лаборатории). Нельзя исключить возможность того, что нечто подобное может произойти с людьми.
Технология определения уровня эндорфина и серотонина в организме человека уже существует. Тем не менее, повторный забор образцов, особенно крови, в последние часы жизни человека является сложной задачей.
В настоящее время нет никаких доказательств того, что обезболивающие, такие как морфин, препятствуют выработке эндорфина. Боль даже не всегда является проблемой, когда люди умирают. Обычно она не имеет значения в процессе смерти. В целом, кажется, что боль людей уменьшается в процессе умирания (опять сами можете почитать англичан). Никто не знает почему это происходит - это может быть связано с эндорфинами. Опять же, никаких исследований на эту тему не проводилось.
В мозге происходит ряд процессов, которые могут помочь нам справиться с сильной болью. Вот почему солдаты на поле боя часто не чувствуют боли, когда их внимание отвлечено. Боль - одно из самых мощных орудий войны.
Популярные романы и фильмы также обычно изображают ужасы боя; люди, раненные осколками снарядов или высокоскоростными пулями, визжат, бьются в конвульсиях, прежде чем произнести последнее слова. Они больше не настоящие мужчины, они едва ли похожи на людей - правда это хочется сказать на счет американских фильмов и европейских солдат с их же ценностями. Наши солдаты всегда показаны как стойкие и смелые мужчины. Тут вопрос в том кто как видит себя и как воспитывает.
На самом деле, раненые на войне с большей вероятностью скажут, что первоначальное ощущение попадания снаряда похоже на удар камнем или комком грязи. Один пилот заметил, что попадание осколка шрапнели “ощущалось как укол пальца", в то время как другой признался, что его единственной мыслью было: “Это забавно, … Я был ранен”. Пилот истребителя, чье плечо было раздроблено 20-миллиметровым снарядом, описал это чувство как не что иное, как ощущение того, что его “нет” и “полностью отделили” от его руки, как “обезьяну на палке”. Другие солдаты просто вспоминали, что не чувствовали ничего, кроме сильного облегчения. “Я верю, что в конце концов переживу эту войну”, - сказал один из них.
Такие странные реакции на ранения в бою наблюдались на протяжении всей истории. Еще древнеримский философ Лукреций записал, что когда “колесницы с косами, пахнущие беспорядочной резней, внезапно отрубают конечности” людям, “рвение человеческого разума” означает, что “он не может чувствовать боль” и “с новой силой бросается в бой”. Или, как постановил влиятельный хирург А. Копленд Хатчинсон в "Некоторых практических наблюдениях в хирургии" в 1816 году (вот любят они на эту тему заморачиваться, может у них и проблемы от этого с психикой у всех или психика нарушена поэтому и заморачиваются), каждый солдат и моряк, чьи конечности ему приходилось ампутировать без анестезии, говорил ему: "в момент ранения они едва осознавали обстоятельства, пока им не сообщили о степени своего несчастья из-за неспособности пошевелить конечностью".
Большинство военных хирургов просто объясняли отсутствие боли "сильным возбуждением" солдат. Возбуждение, приподнятость, энтузиазм, идеологический пыл: все эти состояния ума уменьшали (или даже устраняли) страдания. Другие утверждали, что "психологический эффект" "грохота орудий" был подобен "продолжающемуся барабанному бою танца дервишей" - другими словами, оглушительные звуки битвы оказывали гипнотический эффект.
При попытке понять относительное отсутствие сильной боли при ранении в бою становится ясно, что как неофициальные свидетельства, так и сенсационные репортажи в СМИ могут быть ошибочными. Но что, если бы ученый подошел как можно ближе к линии фронта и действительно взял интервью у раненых? И представляете! Одному такая мысль пришла в голову! Именно этим занимался американский врач Генри К. Бичер и его команда во время Второй мировой войны. Мы воевали, а они изучали, что чувствовали их солдаты когда им отрывало ноги. Жесть.
В 1943 и 1944 годах Бичер побывал на фронтах Венафро и Кассино в Италии, где он допросил 215 тяжелораненых мужчин, которые ожидали на берегу эвакуации на лодке в госпиталь. Он пришел к выводу, что неофициальные данные были верны: не было необходимой корреляции между серьезностью какого-либо ранения и выражением страдания мужчин. Фактически, три четверти раненых солдат утверждали, что они не испытывали значительной боли и не просили обезболивающего, даже когда им его предлагали. Одна треть утверждала, что вообще не чувствовала боли, в то время как другая четверть заявила, что испытывала лишь легкую боль.
Поначалу Бичер задавался вопросом, были ли эти раненые на войне в целом нечувствительными - например, по химическим или гормональным причинам. Однако это оказалось неправдой, поскольку даже тяжелораненые пациенты, которые утверждали, что не испытывают боли, проклинали медиков, которые были грубы, когда делали им укол. Вместо этого Бичер пришел к выводу, что лучшим объяснением отсутствия боли у солдат было их эмоциональное состояние. Они страдали не потому, что их ранения были спасением "от чрезвычайно опасной среды, наполненной усталостью, дискомфортом, беспокойством, страхом и реальной смертельной опасностью", а потому, что они предоставили им "путевку в безопасный госпиталь". Другими словами они были рады убраться с войны.
Напротив, получение подобного рода травмы в гражданских условиях (например, в автокатастрофе) было мучительно болезненным, потому что это предвещало "начало катастрофы". Бичер подтвердил неподтвержденные данные о том, что ранение считалось удачей: ранения позволяли мужчинам избежать "этого ада, возможно, всего лишь потеряв половину ступни", как выразился один солдат Первой мировой войны. Эмоции и ожидания влияли на физиологические ощущения.
Работа Бичера оказала огромное влияние на науку о боли. Он продолжал проводить исследования эффекта плацебо, а также медицинской этики. В середине 1960-х годов ученые Рональд Мелзак и Патрик Уолл развили его выводы в своей знаменитой теории контроля боли, которая представила идею "запорного механизма" в задних рогах спинного мозга, который позволял изменять восприятие боли.
Другие исследования, проведенные Айрин Трейси из Оксфордского университета, показывает удивительную силу плацебо, внушения и религиозных верований в преодолении боли. Медитация также может помочь.
Однако что может вызывать эйфорию во время смерти, кроме эндорфинов или альтернативных нейротрансмиттеров? Когда тело умирает, поражается мозг. Вполне возможно, что то, как это происходит, каким-то образом влияет на то, что мы переживаем в момент смерти. Американский нейроанатом Джилл Болт-Тейлор описала как она испытала эйфорию и даже "Нирвану" во время околосмертного опыта, когда ее левое полушарие мозга, отвечающее за различные рациональные способности, такие как речь, умерло после инсульта.
Процесс смерти священен для буддистов, которые верят, что момент смерти открывает огромный потенциал для ума. Они рассматривают переход от жизни к смерти как самое важное событие в нашей жизни - момент, когда мы переносим карму из этой жизни в другую.
Это не означает, что у религиозных людей, как правило, более приятный опыт смерти. Я был свидетелем того, как священники и монахини становились очень встревоженными по мере приближения смерти, возможно, из-за беспокойства о своих моральных качествах и страха осуждения.
В конце концов, все смерти разные - и мы не можем предсказать, кто умрет спокойно. Мы очень мало знаем о том, что происходит, когда человек умирает. Будем надеяться на лучшее.
Если Вам понравилась статья, то прошу подписаться на мой канал.