"Дилетант", №100, апрель 2024
Последней колониальной державой в мире была Португалия. Эта страна не желала втягиваться в процесс деколонизации потому, что колонии были основой её процветания, и в силу давней колониальной традиции. В Португалии с 1926 г. властвовала консервативно-католическая диктатура, не желавшая ускоренного развития: правитель Антониу Салазар понимал, что это неизбежно приведёт к усложнению социальной системы, а значит - угрозе существования режима.
В Португалии с 1920-х гг. пропагандировалась теория т.н. лузотропикализма (от лат. Lusitania и порт. trópico) – мягкого, уважительного отношения португальцев к африканцам и вообще небелым народам. Действительно, раннее, с XV века, знакомство португальцев с африканцами привело к большей толерантности между ними, и к межрасовому смешению.
С 1930-х гг. XX в. Португалия приняла на вооружение теорию ассимиляции африканцев. Чернокожее население разделялось на «нецивилизованных», т.е. придерживавшихся традиционного уклада жизни, и «цивилизованных». Это были те, кто владел португальским языком, исповедовал христианство, был законопослушен, грамотен и имел официальный доход. В 1951 г. колонии Португалии стали провинциями. 6 сентября 1961 г. было отменено деление жителей колоний на «цивилизованных» и «нецивилизованных», и все грамотные коренные жители Анголы, Мозамбика и Гвинеи-Бисау стали гражданами Португалии. В 1971 г. Ангола и Мозамбик получили автономию.
Отсутствие расизма (точнее, гораздо меньшие его проявления, нежели в США и тем более в ЮАР) в Португальской колониальной империи и повышение правового статуса туземцев делали португальский колониализм весьма устойчивым. У коренных жителей Анголы, Мозамбика и Гвинеи-Бисау были шансы закончить школу, оформить в собственность свой участок земли и сделать карьеру в португальской администрации, в бизнесе или на военной службе. Причин для участия в подпольных движениях у них было немного.
В начавшемся в 1950-е гг. антиколониальном движении первоначально участвовали в основном мулаты: они не могли не ощущать высокомерного отношения со стороны чистокровных «белых». Пример тому – судьба лидера антиколониального движения в Гвинее-Бисау Амилкар Кабрал.
«…Амилкар, будучи патриотом родной Гвинеи, полюбил и Португалию. До конца жизни этот человек пронёс любовь к лузитанской культуре, эпосу Камоэнса, лирической грусти фаду. Он даже готов был благодарить колонизаторов за то, что они принесли его народу португальский язык. Но всё же олицетворением «сынов Португалии» стали для него со временем коммунисты из зловещей сталинистской партии Алвару Куньяла. Почему так? Опять же есть объяснение.
«Я был агрономом и работал под началом европейца, о котором каждому было известно, что он один из самых глупых людей в Гвинее. Я мог бы с закрытыми глазами научить его тому, как надо работать, но он был господином. Это незначительный факт, но он многому учит. Данный пример имеет первостепенное значение при определении того, как зародилась первоначальная идея борьбы», – вспоминал Кабрал много лет спустя. Коммунизм, надо признать, не на пустом месте возникает. И не случайно заражает подчас очень достойных людей» (В.Григорьев «Ночь гвинейской казни». Народная трибуна СПб).
В начале 1960-х гг. в Гвинее-Бисау, Анголе и Мозамбике появились антиколониальные движения, начавшие повстанческую войну. Это было связано с ситуацией в мире: радикальный антиколониализм стал знамением времени. Большую роль сыграла и революция на Кубе.
В Анголе, самой богатой португальской колонии, войну начали три группировки: Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА), Национальный фронт освобождения Анголы (ФНЛА) и Национальный союз за полную независимость Анголы (УНИТА). Они были созданы тремя основными народами: МПЛА – проживающими в столице Луанде и вокруг неё амбунду, мулатами и примкнувшими «белыми»; ФНЛА – живущими на севере баконго; УНИТА – обитающими на юге овимбунду. МПЛА было единственным движением, декларировавшим как идеал многорасовое общество; ФНЛА, созданное племенными вождями, исповедовало чёрный расизм и истребляло «белых»; маоистский УНИТА пользовался поддержкой не только Китая, но и ЮАР, и США.
Повстанческая война началась в 1961 г. и превратилась в войну между тремя повстанческими группировками. Она была крайне жестокой: ФНЛА (тогда фронт назывался УПА – Союз народов Анголы) начал с убийств португальских поселенцев и африканцев, не относившихся к баконго. За несколько недель 1961 г. боевиками было убито около 1000 «белых» и не менее 6000 африканцев. Только за первый год войны погибло примерно 20-30 тысяч человек и 400-500 тысяч бежали в Заир.
В Мозамбике повстанческое движение началось в 1962 г., после того, как сформирован Фронт освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО), лидером которого стал сын вождя племени тсонга Эдуардо Мондлане. В 1963 г. в третьей португальской колонии, Гвинее-Бисау, начали боевые действия боевики Африканской партии независимости Гвинеи и Кабо-Верде (ПАИГК) – её возглавил мулат Амилкар Кабрал.
Антиколониальная война в португальских колониях имела свою специфику. Во-первых, повстанческие движения ни в одной из колоний не пользовались поддержкой большинства населения: «лузотропикалистский» колониализм приносил свои плоды, и население колоний в большинстве своём не испытывало ненависти к колонизаторам. Из-за этого повстанческие силы не могли создать базы на территориях колоний и действовали из-за рубежа (в самом плохом положении оказались португальские власти Гвинеи-Бисау, так как повстанцам соседние Гвинея и Сенегал; в лучшем – власти Мозамбика, где ФРЕЛИМО получал помощь только с севера, из Танзании. Кто касается Анголы, соседнее социалистическое Конго-Браззавиль помогало МПЛА, а прозападное Конго-Киншаса поддерживало ФНЛА). В-третьих, нежелание португальцев расставаться с колониями вызывало неприятие не только со стороны СССР и Китая, но и США, и стран Европы, что делало позиции Португалии в колониях принципиально безнадёжными – не могла же маленькая Португалия в одиночку противостоять всему миру!
Португальские власти, в общем, разумно отреагировали на начало войны: они активизировали реформы и «африканизировали» войну: в армию призывались коренные жители, которые становились не только рядовыми, но и офицерами.
Антиколониальная война в португальских колониях даже не замедлила темпов экономического развития: в Анголе в 1964-73 гг. они составляли 8% в год. Там росли нефтедобыча, добыча алмазов и железной руды. Интенсифицировалось строительство дорог, школ и больниц. В Мозамбике, на реке Замбези, португальцы начали строить крупнейшую в Чёрной Африке ГЭС Кахора-Басса, до сих пор обеспечивающую электроэнергией Мозамбик, и экспортирующую её в ЮАР и Зимбабве.
Помощь повстанцам со стороны СССР и его союзников была масштабной: боевики получали стрелковое оружие, и 122-мм орудия и ПЗРК «Стрела»; боевиков из Гвинеи-Бисау зачем-то даже учили пилотированию истребителей МиГ-21, а кубинский спецназ непосредственно воевал в рядах повстанческих сил. Тем не менее к 1974 г. будущее повстанческих движений в Португальской Африке представлялось мрачным. Помимо войны между тремя ангольскими группировками, внутри самих просоветских движений шла жестокая борьба за власть. В 1969 г. соратники убили главу ФРЕЛИМО Мондлане, а в 1973 г. таким же образом погиб глава ПАИГК Кабрал. Он предвидел, что станет жертвой соратников. «В бумагах Амлкара Кабрала была найдена запись: «Если я буду убит, это сделает человек моего народа и моей партии. Может быть, из людей нашего «первого часа» (В.Григорьев «Ночь гвинейской казни». Народная трибуна СПб).
В Анголе повстанцы периодически заключали договоры с португальцами против других группировок (УНИТА – против МПЛА, МПЛА – против ФНЛА). Внутри МПЛА разгорелся конфликт, и отряды Агостиньо Нето, разгромленные совместными ударами португальцев, УНИТА, ФНЛА и отколовшейся фракции МПЛА (Чипенды), отступили в Конго. В итоге СССР в 1974 г. прекратил помощь МПЛА. Казалось, повстанческая война в Анголе вот-вот закончится победой португальцев, а это автоматически означало конец войне и в Мозамбике, и в Гвинее-Бисау.
Но вдруг всё перевернулось: в 25 апреля 1974 г. в Португалии произошла Революция гвоздик. Считается, что главной причиной революции было недовольство португальцев колониальной войной, но это преувеличение: переворот был обусловлен в первую очередь внутренними причинами.
Португальцы разочаровались в войне за колонии по вполне прозаичным причинам. Население страны было недовольно тем, что колониальная война поглощала 42% бюджета. Война вызвала не только военные расходы, но и усиленное инвестирование в экономические и социальные проекты в колониях в ущерб метрополии. В ноябре 1973 г. разразился «нефтяной шок» - стремительный рост цен на нефть, от которого Португалия сильно пострадала. Португалия экспортировала ангольскую нефть, но закупала готовые нефтепродукты за рубежом, что истощало золотовалютные запасы страны; португальцы винили в этом режим, не удосужившийся построить собственные нефтеперерабатывающие заводы. Кроме того, Лиссабон увеличил призыв в армию, и живыми солдаты возвращались не всегда. К моменту «Революции гвоздик» количество португальцев, уклонявшихся от призыва, достигало 100 тысяч при численности военнослужащих в 210 тысяч. И, наконец, даже самые консервативно настроенные португальцы понимали, что на стороне африканских сепаратистов выступают великие державы и весь мир, и теряли веру в победу.
Тем не менее идея ухода из колоний к моменту революции поддерживалась меньшинством португальцев: идея Португалии как многорасового трансконтинентального государства всё ещё доминировала. Нельзя забывать и о военных успехах португальских войск: в начале 1974 г. СМИ сообщали о фактической победе в Анголе и Мозамбике (в Гвинее-Бисау дела обстояли хуже), что, безусловно, настраивало население метрополии на соответствующий лад.
Захватив власть, ДВС вступило в переговоры с африканскими повстанцами. Если в Мозамбике и Гвинее-Бисау партнёрами революционных властей Португалии стали ведущие повстанческие движения (ФРЕЛИМО и ПАИГК), то в Анголе у них был выбор. Правительство Гонсалвиша и новый губернатор Анголы адмирал Роза Коутинью выбрали в качестве партнёра марксистское МПЛА. В начале 1975 г. Португалия передала власть в колониях левым повстанцам, несмотря на то, что их поддержка населением отнюдь не была подавляющей. Более того: Лиссабон предоставил независимость даже крохотному архипелагу Сан-Томе и Принсипи, где не было повстанческого движения, найдя для передачи власти неизвестную группу эмигрантов, называвшую себя Движением за освобождение Сан-Томе и Принсипи (МЛСТП). Острова Зелёного Мыса (Кабо-Верде), население которых состояло в основном из мулатов и в антиколониальной борьбе не участвовало, были переданы гвинейским повстанцам из ПАИГК, хотя жители требовали или сохранить архипелаг в составе Португалии, или передать его Бразилии. В составе Бразилии мечтали видеть свою страну и португальцы Анголы: «белые» и мулаты насчитывали там около 600 тысяч человек, и они пытались сопротивляться деколонизации. Бунтовали португальцы и в Мозамбике. Но, не получив поддержки со армии, «белые» начали массовый исход из освободившихся колоний: сотни тысяч людей, лишившихся всего, штурмовали корабли в портах, чтобы навсегда покинуть землю, ещё вчера бывшую для них родной.
В самом отчаянном положении оказались африканцы – граждане Португалии и вообще лояльные ей, особенно чиновники, военнослужащие и полицейские. В Гвинее-Бисау солдаты-африканцы были готовы сдать оружие в обмен на возможность покинуть страну; боевики ПАИГК согласились, но, как только солдаты и офицеры сложили оружие, все они (7700 тысяч человек) были убиты. Чернокожих португальских граждан преследовали и убивали и в Анголе, и в Мозамбике. Деколонизация португальских владений началась с кровавой катастрофы.
В 1975 г. на месте бывшей Португальской Африке появилось пять режимов, ориентировавшихся на СССР – в Анголе, Мозамбике, Гвинее-Бисау, Островах Зелёного Мыса и Сан-Томе и Принсипи. Они копировали советскую политическую систему, основывавшуюся на однопартийности и «строительстве социализма». Частная собственность была национализирована, что привело к краху экономики и социальной сферы. Заводы и фабрики остановились, плантации, производившие экспортную продукцию, были разделены между крестьянами, перешедшими к выработке кукурузы, маниока и картофеля для личного потребления. Из СССР и «стран социалистического содружества» прибыли специалисты, но восстановить простаивавшие предприятия и тем более обеспечить экономический рост и им не удалось; в Анголе прекратили работу даже железные дороги. В Мозамбике и Гвинее-Бисау экономика вернулась к потребительскому земледелию и мелкой торговле. В Анголе ситуация отличалась: там сохранились мощные нефте- и алмазодобывающая отрасли. Ангольские власти, несмотря на декларируемый марксизм-ленинизм, сохранили присутствие в стране иностранных компаний в нефтяной и алмазной промышленности.
Левые режимы, установившиеся в бывших португальских колониях Африки, были нестабильны. В Анголе и Мозамбике долгие годы шли гражданские войны. Национализация, однопартийная диктатура, изгнание «белых», аграрная реформа колхозного типа – привели к экономическому коллапсу. Эти режимы выживали при помощи военной и экономической помощи СССР, которая в 1980-е постепенно уменьшалась. Прекращение помощи в конце 1980-х привело к отказу бывших португальских колоний от модели, ориентированной на СССР, и поиску новых путей развития. Но это уже другая история.