Швабра. Часть 2
Про нас с Жанкой
Швабра ещё что-то говорила, они смеялись, а потом она поцеловала его в щеку, помахала рукой и побежала к подъезду.
— Да-а-а, папочка, — проговорила Светка и заплакала.
Девчонка как-то сразу вся обмякла, готовая вот-вот свалиться в обморок, но вдруг встрепенулась и злобно проговорила:
— Придушить надо эту c….
— Свет, пошли домой! — не на шутку испугалась Жанка за подругу.
Но Светка вытерла слезы насухо и совершено спокойно сказала:
— Пойдём! — немного помолчав, добавила. — Только к тебе. Не хочу его видеть. Никогда. Чтобы он c….x!
Когда девочки пришли к Жанке, у Светки случилась истерика. Она рыдала и орала так, что Жанке стало страшно, что кто-нибудь услышит. Но успокаивать подружку было совершенно бесполезно, она не видела никого и ничего.
— Я же люблю их обоих, — кричала она. — Почему? Почему? Почему?
Светка плакала долго и никак не могла успокоиться. Лицо ее опухло от слез, глаза стали красными. Жанка испуганно смотрела на нее, не решаясь подойти.
Вдруг она начала успокаиваться, плакала все тише и тише, лишь изредка снова всхлипывая во весь голос. — Поклянись! — обратилась она внезапно к Жанке, — что никогда не выйдешь замуж.
Жанка быстро проговорила:
— Клянусь.
Она была готова принести клятву о чем угодно, хоть об убийстве директрисы, лишь бы Света успокоилась.
— И я клянусь! — торжественно сообщила Светка. — А еще клянусь, что убью Швабру! — и завыла снова. — Mpaзь, твapь, гadинa, ненавижу!
— Хватит! — вдруг заорала Жанна. — Заткнись! Ты че, одна такая несчастная на свете? Мои тоже разошлись, когда я училась в третьем классе! Забыла? И вот я живая и невредимая, глянь на меня! — Жанна тоже плакала. — Живу без него прекрасно и даже не вспоминаю этого предателя, и он мне не нужен. Да мне, если хочешь знать, с мамой в сто миллионов раз лучше, чем с ним.
Светка мигом захлопнула рот.
— Жан, прости, а? — попросила она. — Я просто люблю их очень сильно, и мне так страшно и одиноко. Понимаешь?
Жанка кивнула.
— Может можно что-то сделать? — спросила Света.
— Пошли к твоей бабке Марейке, — предложила Жанна, вытирая слезы. — Всё ей расскажем.
— Ты че, обалдела? — перепугалась Света. — Он же ее сын! Она маму недолюбливает, обрадуется, наверное, что он себе другую подыскал.
— Нет, не думаю, — покачала головой Жанна. — Бабкя справныя у табе! — вдруг выпалила она, а Светка наконец-то улыбнулась.
— Идя опять гонзаятя цельнай день? — встретила бабка Марейка недовольно. — Ты чаво опухшая? — спросила она у внучки. — Рявела ишть? А ну марш на кухня, обед стыня давно, — приказала она.
— Ба, — тихо позвала Света. — Подожди ты с обедом, нам поговорить с тобой надо, вернее мне.
— Чаво вы опять учудиля, оглашенныя? — сурово спросила Марейка. — Ну говори ужо.
Светка вдохнула и выпалила:
— У отца другая баба есть.
— Чаво? — бабка аж задохнулась. — Ты чаво болташь-та? Сдурела совсема, на отца тако бряхать. Да я вас, лихоманкя вертлявыя, да я вам, ваша языки... — она схватила полотенце и уже хотела поддать Светке, но вдруг осеклась, видимо что-то поняла:
— Нукося, рассказвай усе, чаво знашь.
Светка снова заплакала, но уже не выла и не орала. Слезы просто катились у нее по щекам, она их даже не вытирала, а говорила, говорила.
Бабка слушала молча, не перебивая, потом вдруг взяла Светку за руку, притянула к себе и обняла.
— Та-а-ак, — покачала головой, вытащила платок, сначала вытерла слезы у Светки, потом свои. — Ишть оно как значать! Ах ты жа кобелина мохноногай! — начала она приговаривать тихо, но с каждым словом голос бабки все крепчал, и последние слова она уже зычно выкрикивала. — Задрыга ходячая, коняга стряножная! Да я жа яво вот етямя ручишами! — бабка потрясла обоими кулаками над головой. — Да я жа яму усе пëрья повыщипваю. Кто рязряшил? Ня даам, ня дам яму, кобелюки, сямью рушать. Гутю позорять, дявчонку сяротить. Да я яво...
Бабка ругалась еще долго, иногда совершенно непонятными словами, грозила сыну. Светка и Жанка, открыв рты смотрели на нее.
— Во дает! — восхищенно прошептала Света.
— Воды! — ткнула подругу Жанка.
Светка как завороженная глянула на подругу непонимающим взглядом.
— Воды ей принеси! — повторила Жанна. — Смотри, какая она красная.
Света метнулась на кухню и притащила стакан воды. Бабка уставилась на стакан.
— Нет, — она отодвинула Светкину руку. — Девкя, ну-ка ступайтя к мене у комнату, да накапайтя мене наливочкя Галяной, с имянин её стоит, гостиняц-то. Галя мене дала тада.
Света тут же пошла в бабкину комнату.
— У шкапу тама, — заорала бабка так, словно внучка пошла за наливкой к Гале в соседний подъезд или даже к ней на дачу.
Бабка сделала небольшой глоток из рюмки, в которую Света налила из небольшой бутылки.
— Хорошо лязнула! — крякнула Марейка. — Нукося, ишо раз скажите мене, как она из машины вылязала-то. Да усе, што видаля, говоритя.
Девчонки теперь уже вместе, перебивая друг друга, рассказали все в подробностях.
Бабка почему-то обрадовалась:
— Ишть што, от как оно значат, ага. Ня пержавай пока, унуча! — погладила она Свету по волосам. — Ня сдался пока ишо Колькя-то прастикомя етай, держаться пока што. Ну, ну, ага. Значатца, ня оскотинякался ишо сокол мой. А вота xpeнa ей, чулюме болотнай, ня отдадим мы ей папку, да, Светкя?
Девчонки смотрели на бабку, вытаращив глаза, и радовались, что все ей рассказали.
Потом Света пожалеет, что не сказала сразу. Бабка стала для девочки надежной опорой и поддержкой в таком сильном горе, которое она переживала.
— Няче, няче, девкя. Тута надоть хитростью да зворотлявостью брать! — бабка устремила свой орлиный взор вдаль. — Мужаки-то, оне по пряродя свояй гovнюки. Оне жа как юбку-то увидять, так и под яе шнырк! И новыя юбкя-то любять оне, да разныя штоба!
Она глянула на девочек и прикрыла рот рукой:
— Ишть, язве табе! — проговорила она. — Разболталася! Маловатыя вы яшо, а то ба мы яму! — и бабка снова потрясла кулаками.
— Баб, — заныла Светка. — Ну зачем он так, почему? Он что маму разлюбил?
Бабка шикнула:
— Ишть, Светанькя, да развя жа можна маму твоя разлюбитя? Она жа, Гутя-то, и умняца, и красавяца, и хорошая какая. Дажа ня думай так. Это ишо женшаны такия есть, дай им толькя от чужова куска-то откусить. Свово ня имеят, вота на чужой-то и заряться. Да побольша хотять отхватить, хапнуть, а прожавать-то и ня могуть. Вота и давяться потома! Чулюмы, — бабка подвязала платок и разгладила фартук. — Да и папка твой зажрался, Светанькя. Дом у яво — полна чаша, жинка — толькя мячтать о такой можна, работа хороша. Машину ишть купил. За рябенком бабка досматривать. От и скука яво заела. Ну няче, я яму устроя вяселья, некода скучать будять, а вы мене поможатя. Вы жа у мене вона артисткя какия!
И бабка рассказала девчонкам весь сценарий веселья, который возник у нее в голове.
Жанка со Светкой слушали, открыв рты, они были просто в шоке. Если они были артистки, то бабка, определено была автором сценария.
— Баб, — восхищенно обратилась Светка к Марейке. — А у тебя получится?
Марейка рассмеялась и переспросила:
— У мене-та? Ишть плохо ты сваю бабу знаяшь, Светкя, — с деланной обидой в голосе проговорила бабка.
— Баб Марея, — теперь к бабке обратилась Жанна. — А что это за слово такое — лючума?
— Как ты сказала? — засмеялась бабка.
— Ну ты говорила — лючума, — напомнила Жанка.
— Чулюма штоля? — еще пуще развеселилась бабка. — Так это вота, — бабка Марейка растерялась. — А я ить и ня знаю. Мама жа моя покойная так ругалася, когда злилася очень. Я и забыла яво, а тута гляди-ка чаво, успомнялося удруг.
Татьяна Алимова