Построенная за домом летняя кухня выполняла различные функции, здесь в русской печке пекли хлеб с пирогами, за дверьми справа мылись в бане и стирали бельё, да иногда варили самогон.
За дверьми слева была кухня, где готовили пищу и завтракали, обедали, ужинали.
А основная, главная дверь, через которую входили в среднее помещение, слегка перекосилась, непонятно от чего, от неправильной установки или просадки грунта, но имела одно преимущество, закрывалась сама.
То далёкое время моего до школьного детства запомнилось одним случаем.
Одна из гусынь явно запоздала с посадкой на гнездо, когда у других гусынь уже вылупились гусята, эта ещё высиживала яйца.
Гусята, вылупившиеся этой весной, подросли и уже свободно выгуливались под горой под присмотром гусынь и заботливого гусака, который не подпускал к своей стае, не то что чужих гусей, а расставив в стороны крылья, смело бросался на собак, вороны и сороки пролетали мимо.
На людей подошедших близко к стае бросался с шипением и если не успевал человек увернуться, то хороший щипок клювом, сопровождался серией ударов крыльями.
Взрослые и те побаивались таких гусаков, а нам детворе оставалась только улепётывать со всех ног.
Но вернёмся к нашей гусыне.
Мало того что эта гусыня поздно уселась на гнездо, так ещё вылупилось три гусёнка, как посчитали раньше срока, возможно эти яйца она отложила одними из первых в гнездо.
Гусят забрали и доверили их выращивание и присмотр мне, в стаю пустить таких к подросшим гусятам рискованно.
Решили семейным советом, подождать, когда у гусыни вылупятся остальные гусята, вот тогда и будет она присматривать за своим выводком.
Был тёплый май, гусят днём держали во дворе, а вечером заносили в летнюю кухню и сажали в картонный ящик.
Моей задачей была доставка свежей травы, которую мы называли «гусиной», она же звездчатка средняя, трава мокрица, птичья звездчатка, за которой я ходил под гору, знал я места, где такая трава произрастала в изобилии.
Такую траву гусята поедали с удовольствием, заметно подрастали.
Через неделю явно выделялся один из трёх гусят, он был немного крупнее и шустрей своих собратьев по мягкому пуху.
Постоянное нахождение с гусятами и забота за ними выработало у них доверие ко мне.
Они сопровождали меня по двору, доставляя мне неудобства, куда бы, я не пошёл, они следовали за мной, стоило убежать от них, как они поднимали писк.
Но с другой стороны мне льстило, я прохаживался по двору, а они следовали за мной.
Стали меня сопровождать в огород, куда я захаживал по делам.
Вскоре гусят перестали сажать в ящик, а уже отгораживали доской, выделив один из дальних углов у большого окна.
Утром открывали дверь настежь до самой стены, в таком положении дверь не закрывалась, но стоило её слегка прикрыть и она, пройдя определённую точку равновесия, медленно начинала самостоятельно закрываться.
Открывали двери и выпускали гусят во двор, которые знали своё место кормёжки, бежали пить воду из блюдечка и отщипывать листочки из принесённой травы.
А потом следовали повсюду за мной, стоило мне исчезнуть, например, в туалете, как они начинали жалобно пищать, чувствовали себя брошенными и потерянными.
Когда же я вновь появлялся, то они издавали радостный писк, низко прижимая и вытягивая шеи у земли, так они приветствовали меня.
В один из солнечных дней мая я обошёл вокруг летней кухни с южной стороны, тогда ещё пристроек к кухне не существовало, и можно было свободно обойти её вокруг в любых направлениях.
И не подумал я, что подросшие гусята довольно шустро успевали бежать за мной, вышел на западную сторону кухни, со стороны бани, затем вдоль северной стороны дошёл до середины постройки кухни, где была входная дверь, с высоким порожком.
Что мне понадобилось, чтобы зайти внутрь кухни уже осталось забытым, я отворил дверь и не посмотрел, что из - за угла бежали за мной гусята, быстро работая лапками по дорожке.
Я вошёл внутрь, а дверь медленно за мной стала закрываться, не успел я шагнуть на кухню, как от входной двери послышался лёгки хруст, когда повернул голову, ужаснулся.
Большенький и шустрый гусёнок, следуя за мной, проскочил под закрывающейся дверью и пытался влезть на высокий порожек.
Раньше ему уже удавалось забираться на порожек, но тогда дверь была открыта настежь и опасности не представляла.
Но на этот раз он попытался уцепиться клювиком, чтобы помочь потом себе лапкой влезть наверх порожка.
Дверь, набирая инерцию, словно ножницами, придавила шею к коробке, гусенок даже не успел пискнуть, как шейные позвонки были смяты.
Я бросился на помощь, но уже было поздно, пару секунд назад, моя помощь была бы кстати, но поднятое тельце гусёнка обмякло, голова повисла на шее.
Под моими ногами радостно пищали два оставшихся у порожка гусёнка, а я придерживая голову гусёнку пытался оживить его, дул и дул ему на голову, замечая как тускнели у него глаза.
Да это была моя вина гибели этого пушистого гусёнка, это я был виноват, что не досмотрел, а главное не подумал о последствиях, приучая этих божьих созданий следовать за собой.
Ведь ещё несколько дней отделяли этот случай, от основного вылупления гусят и тогда бы гусыня взяла на себя заботу своего выводка.
Какая жалость держать этот безжизненный комочек в руках, в горле давил комок обиды, за свою беспечность.
Ещё мгновение и я бы расплакался, но в этот момент появилась моя матушка, которая увидела в моих руках безжизненного гусёнка.
Она взяла его в свои руки убедилась, что всё кончено для него, строго посмотрела на меня.
Я рассказал всё, как было на самом деле, только приврал, что это ветер дунул и закрыл двери.
Матушка вернула мне пушистый комочек и сказала:
- Нужно закопать гусёнка, чтобы коты не съели.
Это в смысле того, что испробует кошка своя или чужая, такого дармового мяса, и тогда перетаскает всех гусят.
Я в тайне, от двух остальных гусят, удалился за огород, там за калиткой, выкопал ямку, гусёнка положил головой на север, прикопал землёй с холмиком, потом смастерил крест из двух веточек, связав шпагатом, и воткнул с северной стороны.
Так мне было жалко погубленного гусёнка, что комок обиды душил меня, осознал я свою вину за загубленную только начинающую жизнь.
Просидел я несколько часов, потом сходил к своему другу Кольке, привёл его показать, где похоронил гусёнка, ведь мы с ним просто обожали маленьких гусят.
Собрали цветов и даже сплели небольшой венок, который повесили на крест.
Почтили молчанием место погребения невинно погибшего гусёнка.
Потом приводил я других друзей, но уже той трогательной обстановки не было, мои друзья спокойно, без эмоций смотрели на холмик с крестом, как на новую придуманную мной игру.
Жаль, что не прониклись моими переживаниями по поводу печальной утраты такого весёлого и шустрого гусёнка.