Павла Комиссарова называли победителем сибирского климата. Ведь он сумел сделать то, что в начале ХХ века считалось заведомо невозможным: вырастил в сибирской степи яблоневый сад.
Текст: Елена Мачульская
Мечты бывают разные. Кто-то в детстве мечтает о путешествиях, кто-то – о славных победах, которые войдут в историю. А Паша Комиссаров мечтал удивить мир чем-то необычным...
Будущий сибирский Мичурин родился 4 апреля 1858 года в Казани в семье перебравшегося в город крестьянина. Савва Комиссаров работал на дрожжевом заводе, но главным его увлечением был сад. Позже Павел Саввич вспоминал: «Отец, дед, прадед мой были садоводами, и я им стал с 12 лет». Письму и чтению Паша научился за полгода. Этим его образование и ограничилось. Почти все время мальчишка проводил в отцовском саду. увлеченно постигая садоводческие премудрости.
Сад возле дома Комиссаровых был невелик. А Паша мечтал о большом, в несколько десятин, собственном участке, где бы он смог посадить все, что душа пожелает. Соседи, заприметив у мальчика «легкую и удачливую руку», не раз просили Савву отпустить к ним сына помочь в делах садовых.
Время шло. 18-летний Павел поступил на дрожжевой завод, где трудился его отец. Сначала работал подмастерьем, потом стал мастером. Но мечта не давала жить спокойно. И юноша отправился путешествовать. На юге, в Астрахани, выращивали арбузы и дыни, но это занятие заинтересовало его ненадолго, ведь в нем не было ничего необычного. Тогда Павел поехал в северном направлении – в Екатеринбург. Там он работал дрожжевым мастером на одном из заводов. И повстречал свою будущую избранницу – Федосью Исакову. «Ее братья были екатеринбургскими мещанами, владели небольшим кондитерским магазинчиком. Моя бабушка часто говорила, что Федосья Александровна совершила мезальянс, выйдя замуж за крестьянского сына Павла Комиссарова», – рассказывает праправнучка легендарного садовода Анфиса Кокунина.
Через три года Комиссаровы переехали в Тобольск. Там Павел Саввич наконец начал заниматься садоводством. Но за пять лет особых успехов не достиг. Потому решил перебраться южнее – в Омск. К тому времени в семье уже было двое детей – Федор и Ульяна. Обустроился на новом месте, пошел работать дрожжевым мастером на завод омского предпринимателя Терехова.
К середине 1890-х Павел Саввич уже имел в городе на Иртыше собственный домик. Жил небогато, но в достатке, растил детей. Однако прирожденный земледелец тосковал по садам, в которых прошли его детство и юность. И он решился на поступок, который от степенного семьянина точно никто не ожидал.
РИСКОВАННАЯ ЗАТЕЯ
К югу от Омска расстилались ковыльные пустынные степи с редкими березовыми колками. Первые поселенцы, сибирские казаки, на своих огородах выращивали овощи. О яблонях и вишнях даже не помышляли, успели убедиться на опыте, что сибирский климат не подходит для плодовых деревьев. Летом – жара, зимой – 40-градусные морозы... Что здесь вырастет?
И тут появляется чудак, который обращается в войсковую администрацию Сибирского казачьего войска с просьбой дать ему в аренду 24 десятины земли (в конце XIX века войсковая администрация Сибирского казачьего войска наделяла своих офицеров и чиновников земельными участками, а, кроме того, правление сдавало участки в аренду гражданским лицам. – Прим. авт.). На вопрос: «Для каких целей?» – отвечает: «Я хочу вырастить в Сибири плодовый сад». Ему, понятное дело, пояснили, что сибирское яблоко – это картофель, других тут не родится. Но пришлый чудак этим разумным предупреждениям не внял и настоял на своем.
По счастливому стечению обстоятельств председателем Войскового хозяйственного правления в то время был известный общественный деятель и официальный казачий историк Георгий Катанаев. Именно он поддержал «весьма рискованную», с точки зрения войскового чиновника, идею Комиссарова об устройстве сада в степи
Итак, в 1895 году Павел Комиссаров арендовал у «казачьего войска земельный участок №70 размером 24 десятины», находящийся в 30 верстах к югу от Омска, возле Усть-Заостровки. Арендатор ежегодно должен был вносить за каждую десятину незначительную плату в «размере 9/10 копейки», что составляло 30 рублей в год. В договоре было записано, что арендатор обязан за 24 года создать на этих землях плодовый сад и вернуть его казакам вместе с участком. Условия кабальные, но Павел Саввич был счастлив. Теперь он наконец займется своим садом!
Вскоре вся семья из города переехала в Усть-Заостровку. Какое-то время жили в землянке, потом построили саманный домик. Здесь родились младшие дети, Алексей и Мария.
Павел Саввич сразу принялся за дело: посадил яблони сорта белый налив и коробовка. Зима выдалась мягкой, заботливо укутанные молодые деревца переносили ее хорошо. Но все погубили зайцы – объели кору с юных яблонек.
Весной Павел Саввич посадил новые деревца на 4 версты южнее, ближе к берегу Иртыша, где и зайцев было поменьше, и вода ближе. На зиму садовод укрывал каждую яблоньку березовыми ветками. В таких «шалашиках», занесенных снегом, они успешно перезимовали и к весне пошли в рост. Через четыре года на яблоньках появились первые плоды. Но о себе напомнили сибирские морозы. Лютой зимой сад вымерз, и Комиссарову опять пришлось начинать все сначала.
«Моя бабушка родилась в 1928 году и Павла Саввича уже не застала. Но ее отец, Алексей Павлович, рассказывал ей, что дед был очень упорный. И если он что-то начинал делать, то шел до конца. Отказывал себе во многом, но цели добивался», – поясняет Анфиса Кокунина.
Павел Саввич занялся гибридизацией и шаг за шагом вырастил плодовый сад. На это ему понадобилось двенадцать лет. Он сажал местную сибирскую яблоню-дичку с мелкими плодами – не зря ее называют «яблоня ягодная». Выросшие сеянцы обрезал и к этим пенькам прививал черенки яблонь из южных регионов.
«Отец денег не давал, все шло на сад. Всю зиму землю парил в чугунках. Сеял семена в банках, более тысячи банок с ростками стояло, – вспоминали дочери Павла Комиссарова. – Для сада 40 кадок с водой наливали. Утром из кадок поливали деревья, по 700 ведер. И все – бегом… Отец на коленках ползал, руками землю рыхлил вокруг деревьев. Чай пил на ходу, так с кружкой по саду и ходил… Ночами вскакивал, шагал взад-вперед, думал».
Вдохновенному садоводу помогали жена и подросшие дети. Но поднять 24 гектара силами одной семьи невозможно. Потому приходилось нанимать работников. «Во всех книгах пишут, что сад Павел Саввич устраивал исключительно собственными силами, но бабушка рассказывала, что в саду трудились и наемные работники. Павел Саввич вел активную переписку с Иваном Мичуриным, советовался с известным селекционером, каким образом сделать деревья более морозоустойчивыми. Где эта переписка сейчас, я не знаю, может, по родственникам разошлись. Но я с детства точно помню несколько писем. Еще Павел Саввич вел дневник. Там он записывал, как деревья привиты, как они растут, как приживаются на сибирской земле», – поясняет Анфиса Кокунина.
А недоброжелатели, считавшие идею вырастить сад в Сибири пустой затеей, тем временем распускали слухи, что яблоки Комиссаров развешивает на деревьях на ниточках...
Чтобы защитить сад от ветров со стороны Иртыша, Павел Комиссаров посадил ивы, с севера – сосны. Весь участок он разбил на квадраты, которые разделяли кулисы из разных растений: от дуба и кедра до бузины, акации и сирени. Внутри квадратов были посажены теплолюбивые виноград, вишня, груша, яблоня, жимолость, клубника, смородина, малина – все, что в ту пору для Сибири было диковинкой. Смелая мечта сбывалась!
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ
Казалось бы, самое сложное осталось позади, но это была иллюзия. Едва решился вопрос агротехнический, перед садоводом в полный рост встал финансовый вопрос. За несколько лет образовалась задолженность по уплате за участок в 296 рублей 75 копеек. Чтобы погасить ее, Павел Саввич стал сдавать часть своего участка в аренду, беря плату за каждую десятину от 1,5 до 3,5 копейки. Узнав об этом, войсковая администрация создала специальную комиссию по обследованию сада. Комиссия вынесла странный вердикт: «Впечатление от сада такое, что это пока только школа, опыт... Войсковое хозяйственное правление считает Комиссарова несостоятельным арендатором, дело его – весьма сомнительной выгодности для войска, а потому необходимо изъять участок».
Но Павел Комиссаров не сдался. Он написал письмо генерал-губернатору Степного края Ивану Павловичу Надарову, который одновременно являлся и войсковым наказным атаманом Сибирского казачьего войска, с просьбой отсрочить взыскание недоимки и не отбирать сад. Генерал-губернатор не оставил письмо без ответа. В 1907 году Иван Надаров преподнес императору Николаю II ящик комиссаровских яблок и фотографии сада, сказав: «Ермак покорил землю сибирскую, а Комиссаров победил климат сибирский». Царь повелел поблагодарить Павла Саввича за труды и пожаловал ему золотые часы марки Павла Буре – поставщика двора Его Императорского Величества с цепочкой и государственным гербом.
В сентябре 1907 года из земских областных средств Павлу Комиссарову было выдано 300 рублей для погашения задолженности за арендуемый участок.
Но полемика вокруг «полезности сада» продолжалась. Одни доказывали его ненужность, другие, напротив, одобряли «фанатический труд» Комиссарова. «Результаты, достигнутые трудами Комиссарова за шесть лет, прямо поразительны, – писал в приказе 1908 года атаман 2-го военного отдела Сибирского казачьего войска полковник Путинцев. – Сад Комиссарова есть неоспоримое доказательство того, чего можно достигнуть с самыми ничтожными денежными средствами, при известном труде, настойчивости и практических занятиях в деле садоводства... Честь и хвала садоводу!.. Помните станичники, что пример Комиссарова в высшей степени для вас поучителен; присматривайтесь к нему, подражайте ему, перенимайте у него столь полезное для края дело».
СБЫВШАЯСЯ МЕЧТА
А тем временем в сад Комиссарова буквально хлынули гости.
«К нему приезжали со всей Сибири, из киргизских степей, – писал омский краевед Александр Поварницын, – кто за подвоем, кто за семенами, кто за рассадой. Он принимал всех. По-волжски окая, скороговоркой выспрашивал новости, загорался, если узнавал что-то интересное, что можно было применить у себя. На столе в саду всегда пыхтел самовар, в заварнике настаивались душистые травы…».
На пароходе приплывали банкиры, купцы, предприниматели, приезжал на автомобиле известный омский маслодел Рандруп. Их встречал создатель чудесного оазиса – загорелый, в холщовой рубахе и босиком. Прощаясь, Комиссаров всегда старался подарить гостям букет выращенных в саду цветов: пионов у него было 20 сортов, сирени – 34 (красной, белой, лиловой, светло-синей, темно-фиолетовой, телесной как махровых, так и простых разновидностей), жасмина – 6 редких сортов, махровых роз – 3. В его саду росло 80 сортов яблонь, 15 – вишни, 2 – мушмулы, 4 – рябины, 5 – черемухи (в том числе «чернильная», или черемуха Маака), орех казанский (мецина), 4 сорта тёрна, одно дерево сливы, 5 сортов барбариса, 2 – вишни американской, до 60 – смородины (в том числе красная, черная, белая, золотистая, полосатая, розовая), 2 – крыжовника, 10 – малины (красной, белой, черной), 3 сорта калины, 2 – земляники, вишня пенсильванская, 2 сорта ежевики, боярышник китайский, дуб, 6 сортов клена, 5 – ясеня, карагач туркестанский, 5 сортов акации, 6 – жимолости, 4 – бересклета, 2 – туи, ольха, тополь канадский, 12 сортов боярышника, бузина пенсильванская, виноград дикий, виноград амурский, липа, можжевельник, миндаль...
Газета «Омский вестник» писала: «По части получения новых видов Комиссаров положительно виртуоз. Сирень, например, у него в тридцати четырех видах (в том числе шесть махровых…). Особенно обращает на себя внимание мушмула собственного вывода – невымерзающая, плоды которой годны для выработки вина. Интересна также желтая декоративная смородина, выведенная из черной через опыление с жимолостью…» Особенно Павел Саввич гордился белой шелковицей: «Я и мой сын – единственные люди на всем земном шаре, которые смогли вырастить южное дерево белой шелковицы, прямо с юга, на севере, в местности в 40 градусов мороза по Рюмеру и которое не только растет, но и плоды родит».
Бывало, сад Комиссарова грабили. Однажды в газете сообщили, что ночью неизвестные вынесли оттуда четыре пуда яблок и несколько тыкв. Яблоки в Омске были дорогим лакомством. За пуд мяса нужно было отдать 2,5–3,5 рубля, а за одно яблоко просили от 10 до 25 копеек. То есть говядина в Сибири была дешевле яблок...
ВСЕРОССИЙСКОЕ ПРИЗНАНИЕ
В 1911 году Павел Комиссаров участвовал в проходившей в Омске Первой Западно-Сибирской сельскохозяйственной, лесной и торгово-промышленной выставке. Тогда в столицу Сибири прибыли предприниматели со всей России, а также представители американских, британских, французских, немецких, датских и шведских компаний.
В павильоне лесоводства и садоводства внимание публики сразу привлекал уголок, отведенный первому сибирскому садоводу. На выставке демонстрировались акклиматизированные им сорта яблок – Чухонское, Ермачок, Коробовка, Вкусное, Скрут, Сибирская бель, Красовка... Всех восхищал почему-то американский клен. Считалось, что клен в Сибири расти не может.
Павел Саввич привез на выставку и коллекцию солений-варений из своего сада. А еще – роскошные букеты цветов. Выставку посетил министр путей сообщения Аполлон Кривошеин, который, как сообщалось в газетах, «с видимым интересом осматривал экспозицию известного садовода» и «благодарил его за успешную борьбу с суровой природой Сибири, пожав ему два раза руку». По итогам выставки садоводу вручили Большую серебряную медаль.
После в Омске состоялся съезд деятелей сельского хозяйства. На нем Павел Саввич рассказывал о том, как важно, чтобы люди знали, какие культуры и как можно возделывать в Сибири. Он первым заговорил о необходимости открытия в Омске сельскохозяйственного училища.
Вскоре Павел Саввич Комиссаров был избран почетным членом Императорского российского общества садоводства. Имя «сибирского Мичурина» стало известным во всей России. К примеру, исследователям удалось обнаружить в архивах письменную благодарность, высказанную руководителями рижского отделения Российского географического общества: «Рижский Отдел Императорского Российского Общества приносит Вам, глубокоуважаемый Павел Саввич, искренние поздравления по случаю 25-летия Вашей плодотворной деятельности на поприще Сибирского и вообще отечественного садоводства, желаю многия, многия лета».
КРУШЕНИЕ МИРА
Увы, этим добрым пожеланиям не суждено было сбыться. Сыновей Павла Саввича мобилизовали на Первую мировую войну, и садовод остался без своих главных помощников. Но он по-прежнему выписывал семена со всего мира: из Северной и Южной Америки, Японии, Маньчжурии, Западной Европы. И все так же трудился, приучая расти в Сибири невиданные здесь прежде деревья и кустарники.
Все рухнуло в одно мгновение. Поздней осенью 1919 года отступавшие части белой армии с табуном лошадей прошли через сад Комиссарова. Не просто прошли, а сделали в саду остановку. На глазах хозяина кони ломали саженцы, паслись на грядках. Увидев крушение созданного им такими трудами цветущего мира, Павел Саввич впал в отчаяние. Он навещал пострадавшие деревца в лютый холод и вскоре слег в постель с воспалением легких. А потом еще и заболел тифом. Из записи, сделанной кем-то из родных в принадлежавшей садоводу Псалтыри, известно, что Павел Саввич «отошел ко Господу 14 января (во вторник) 1920 года, в 3 часа ночи». Основоположник сибирского садоводства был погребен в своем саду под любимым дубом. Ему было всего 62 года...
Сад в том же, 1920-м был национализирован. Стал народным, а значит, ничьим. Семье Павла Саввича тоже пришлось несладко. «Насколько я знаю, родственники в 1920-е годы прятали все, что могло напомнить новым властям о Павле Саввиче. Подаренные царем часы замотали в клубок шерсти, фотографии скрыли под половицами, потому они в таком плохом состоянии. Ведь к ним в дом приходили с обысками. Потом все поразъехались в разные стороны... Мой прадед Алексей Павлович остался в Омске. Он работал на заводе, потом участвовал в Великой Отечественной войне. Был тяжело ранен под Смоленском, после госпиталя вновь вернулся на фронт. Он умер вскоре после войны, от тех тяжелых ран... О Павле Саввиче у нас в семье почему-то говорили только полушепотом, а мы были детьми и к этим разговорам не прислушивались... Потому я знаю о знаменитом предке куда меньше, чем могла бы знать», – говорит Анфиса Кокунина.
ОТ ЗАПУСТЕНИЯ К ВОЗРОЖДЕНИЮ
В 1948 году заросший сорняками сад был признан парково-ботаническим заказником. Но там по-прежнему продолжали пасти скот. Впрочем, всех высоких гостей Омска все равно обязательно привозили в сад Комиссарова. Бывали здесь и Никита Хрущев, и Леонид Брежнев, и Иосип Броз Тито, и Вальтер Ульбрихт.
Только через двадцать лет, в 1970 году, после критической статьи в газете «Правда» ситуация изменилась к лучшему. Следить за садом поручили колхозу имени Чапаева, в саду построили домик, в котором был открыт музей Павла Комиссарова. Но после распада Советского Союза сад вновь пришел в запустение. Без надежной хозяйской руки деревья стали гибнуть.
В середине 1990-х годов саду присвоили статус дендропарка регионального значения. В 2006-м митрополит Омский и Тарский Феодосий установил памятный крест и освятил место под будущую часовню в саду. А через два года дендропарк был объявлен памятником природы регионального значения.
За годы запустения многое было потеряно. Практически не осталось плодовых деревьев. Но сохранились дубы, туи, можжевельники, клены канадские и татарские, барбарис. Сейчас в саду произрастает около 200 видов растений. Здесь проводится День сибирского сада, фестивали искусств. Первый сибирский сад живет и так же, как сто с лишним лет назад, радует своих гостей тенистыми аллеями и прекрасными цветами.
Павел Комиссаров часто говорил: «Я помру, а фамилия моя будет жить». Эти слова оказались пророческими.