145 лет назад, 12 марта 1879 года, в России была создана уголовно-исполнительная система. Система, благодаря которой государство отгородило от нас тех, кто совершает тяжкие и особо тяжкие преступления против личности и государства, тех, кто ворует, убивает, насилует... Сегодня в пенитенциарных учреждениях страны созданы все условия для того, чтобы осуждённые не могли сбежать и причинить обществу больше зла. За этим следят тысячи людей, благодаря которым мы спокойно можем передвигаться по улицам городов и сел.
Накануне юбилейной даты мы встретились с исполняющим обязанности начальника Минусинской тюрьмы Александром СЛЕПОВЫМ и поговорили о важности уголовно-исполнительной системы для страны и о том, кто и как сидит по ту сторону забора.
– Александр Юрьевич, при входе в административное здание уже много лет висит плакат с высказыванием главного чекиста Советского Союза Феликса Дзержинского: «Кто из вас очерствел, чьё сердце уже не может чутко и внимательно относиться к заключённым, те уходите из этого учреждения. Тут больше, чем где бы то ни было, надо иметь доброе и чуткое к страданиям других сердце». Вы с этим согласны, учитывая, что бытуют разные мнения о личности автора высказывания?
– Не готов обсуждать биографию автора, а вот с выражением согласен на сто процентов. Любое учреждение пенитенциарной системы – это прежде всего исправительный орган. Не карательный, а помогающий человеку осознать свою вину, перевоспитаться, раскаяться в содеянном, изменить что-то в лучшую сторону. Нет никакого толку применять жестокость по отношению к оступившимся людям. От того, что мы станем злодеями, они не станут лучше. К тому же от сумы и от тюрьмы, как говорится, не зарекаются. И, да, не путайте понятия «жестокость» и «жёсткость». Дисциплина необходима при принятии решений, при грамотном руководстве. Жестокость же неприемлема.
Сегодня условия содержания осуждённых соответствуют всем установленным государством нормам и стандартам. И уже нельзя сравнивать исправительные учреждения, допустим, 90-х годов прошлого века с нынешними.
В модернизацию и усовершенствование системы ГУФСИН вкладываются немалые средства. Строятся новые современные корпуса, в которых отбывают наказание осуждённые. По желанию они могут работать, получать за это деньги. На территории тюрьмы есть магазин, где можно приобрести любые доступные средства гигиены или продукты. Хотя питание в местах лишения свободы тоже разработано в соответствии с нормативами: поверьте, что попало люди не едят и уж точно не голодают. Они имеют право на телефонные звонки, свидания с родственниками. На территории учреждения есть молитвенные комнаты для православных и мусульман. При необходимости заключённые проходят медицинское обследование, с ними работают психологи. Несмотря на лишение свободы, они живут в нормальных человеческих условиях.
– И это более эффективно влияет на исправление человека?
– На исправление человека может повлиять только сам человек. Далеко не многие после получения срока в полной мере осознают свою вину. Сплошь и рядом оправдания: «я только рядом стоял, не бил, не убивал» или «меня заставили, а так бы и не пошёл на преступление». Их послушать, так большинство просто так отбывает наказание, ни за что. И лишь немногие действительно внутри себя понимают, что совершили, и после отбывания срока уже точно не хотят повторять содеянное.
– Вам бывает жалко осуждённых?
– Жалко за что? За то, что он украл или убил? Или что сидит в тюрьме? Понятие жалости в данном случае – штука очень двойственная. Когда видишь, что человек сидит в камере изо дня в день и сидеть будет ещё долго, вроде бы жалко. А когда почитаешь материалы уголовного дела, где в подробностях описываются все эпизоды совершенных преступлений, жалости никакой нет. Жалко тех, кто пострадал от рук преступника, жалко родственников, которые потеряли близкого человека. Не о чувстве жалости нужно говорить, на мой взгляд, а о том, что человек, попав в место заключения, уже не сможет причинить страдания другим людям.
– А вы сознательно пришли в профессию?
– У меня отец много лет отработал в Лечебно-исправительном учреждении №32. Старший брат окончил Высшую школу милиции, нынешний Сибирский юридический институт МВД России. Когда мне было 14 лет, мы поехали с родителями в Красноярск, брат мой принимал присягу. Хорошо помню этот день, был август, тепло. Мальчишки в кителях и белых рубахах, подтянутые. Девчонки красивые стоят в одной шеренге. Мероприятие было масштабным и торжественным. На принятии студентами присяги присутствовал генерал Александр Лебедь. С того дня я чётко знал, куда буду поступать, уже сознательно налегал на историю и обществознание, чтобы хорошо сдать экзамены. И поступил, как сейчас говорят, по квоте, то есть дал обязательство, что после окончания учёбы отработаю в системе ГУФСИН как минимум пять лет.
Весь мой профессиональный путь связан с оперативной работой. Начинал с оперуполномоченного в Краевой туберкулёзной больнице №1. Через два года стал старшим опером, затем начальником отдела. В 2017 году меня утвердили на должность заместителя начальника одного из учреждений ГУФСИН, с 2020 года возглавлял оперативную службу в должности начальника оперативного управления ГУФСИН по краю. С октября прошлого года исполняю обязанности начальника Минусинской тюрьмы.
– Переезд в провинциальный город из краевой столицы огорчил вас?
– Нисколько. Я уроженец Минусинска, у меня родители здесь живут, всё детство здесь прошло. Учился в школе №16, сейчас там же учится мой старший сын. Да и, работая в Красноярске, часто приезжал в родной город как один из кураторов нашего учреждения. Так что это решение было совершенно логичным. У меня и супруга работает в системе ГУФСИН.
Мы видим, как заметно изменился город за последние годы. Старую часть просто не узнать. Настолько преобразились здания, поменялся внешний облик города. Сегодня это действительно привлекательное место для жизни. Но особенно меня восхитил Дом Вильнера. Невероятное преображение, которого город ждал несколько десятилетий. Здорово, что сегодня в нём учатся студенты. Наше учреждение, кстати, заключило соглашение о сотрудничестве с колледжем культуры и искусства. Для детей сотрудников студенты и педагоги организуют концертные мероприятия, одно из таких прошло накануне Нового года. Кроме того, в ближайшее время заключим такое же соглашение с Минусинским драматическим театром.
Очень рад, что построили бассейн в Минусинске, стараюсь посещать его в свободное время. Абсолютно никакой тоски по столице края нет. У нас есть всё для того, чтобы дети учились и развивались. Сыновья занимаются в спортивных секциях, супруга тоже спортом увлекается.
– А для осуждённых предусмотрены концертные мероприятия с участием студентов и минусинских актёров?
– Только для тех, кто содержится в хозяйственном блоке, – это осужденные за преступления небольшой тяжести. Они имеют возможность жить в общем корпусе, передвигаться по территории, работать на производстве и даже в городе. Может, удивлю, но 60% улиц Красноярска убирают именно осуждённые, в Минусинске они также помогают коммунальному хозяйству города. А вы знаете, что в строительстве здания Минусинского театра тоже принимали участие заключённые?
Но не надо забывать, что у нас есть и камерный вид режима, где люди ограничены в передвижении и не собираются все вместе. Устраивать концерты в камерах, естественно, не положено.
– Енисейская и Минусинская тюрьмы – единственные от Урала до Дальнего Востока, а из каких регионов приезжает больше преступников?
– Есть представители практически всех регионов. Те, кто приговорён к тюремному режиму, попадают в том числе к нам. Отбыв положенное наказание в тюрьме, они этапируются в другие исправительные учреждения, в зависимости от того, к какому виду режима приговорён человек. Приговорённые к пожизненному заключению после отбывания тюремного срока отправляются в специальные исправительные колонии для такой категории осужденных.
– А у нас в Минусинске такие есть?
– Да.
– Что же надо такое совершить, чтобы навсегда угодить в тюрьму?
– Это особо тяжкие преступления против личности, например, убийство двух, четырёх и более лиц. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что «послужной список» у подобных людей богатый, и пожизненная изоляция – единственный способ уберечь общество от них.
– Ваши сотрудники участвуют в СВО?
– Да, есть парни, которые уволились и ушли добровольцами, есть те, кто пошел служить по контракту. И это абсолютно нормально. И с точки зрения системы, в которой мы работаем, и с точки зрения собственного патриотизма. Мы живём в этой стране и должны её оберегать от любого врага. Это наша честь и наш долг. Поэтому если завтра скажут идти защищать Родину, встанем и пойдём, без всяких разговоров. Надо будет работать на освобождённых территориях – будем работать. Там ведь тоже есть исправительные учреждения, и есть преступники.
– Александр Юрьевич, а в свободное от работы время чем любите заниматься?
– Мы спортивная семья, любим активный отдых, прогулки, тренажерные залы. На природе стараемся чаще бывать, благо у нас есть места, где можно уединиться. Сейчас много времени проводим, занимаясь с ребятишками. Они у нас тоже мальчишки активные. Пока были морозы, особо не гуляли, а сейчас будем вновь больше времени проводить на улице.
– В канун 145-летия уголовно-исполнительной системы что пожелаете своим сотрудникам?
– Мира в душе, мира в семье, мира в стране. Чтобы дома ждали любимые люди, чтобы служба приносила удовлетворение. И, конечно, здоровья, сил и крепости духа.
Фото автора
Материал опубликован в выпуске «Власть Труда» №10 (18.665) от 07.03.2024