Полянка, на которой «горцы» решили обустроить лагерь, по сути была единственным участком берега озера, пригодным для подобных целей. Противоположный и правый берега представляли из себя труднопроходимые заросли какого-то кустарника и хвойных деревьев. Левый же берег возвышался скалистым склоном.
Поскольку это был уже не первый поход трио, споров в части распределения ролей на начальном этапе обустройства лагеря не было: Харакиря с Кузьмичем ставили палатку, а Шкипер пошел за дровами.
Несмотря на то, что конструкция и облик палатки были определены еще на заводе-изготовителе и совсем не поменялись с прошлого похода, Кузьмич с пылом доказывал, что это вигвам, а потому Харакиря совершенно напрасно тратит силы и, что еще хуже, его (Кузьмича) время, пытаясь собрать палатку не по индейской «инструкции».
Как бы то ни было, через 15 минут (к моменту возвращения Шкипера с первой партией дров) палатка была установлена.
Во втором дровяном набеге Шкиперу помогал Харакиря. Где-то через час у палатки скопилось достаточное для нужд лагеря количество дров.
Все то время, что товарищи собирали дрова, Кузьмич был занят любимым делом, а именно с выражением лица Кутузова при Бородино сидел под деревом и смотрел вдаль. Иными словами - ничего не делал.
- Я, конечно, понимаю, что на своем главном мыслительном органе ты сейчас сидишь, но мог хотя бы полевую кухню подготовить - сказал Шкипер.
- Вообще-то я планирую вечернее меню для вас, проглотов - ответил Кузьмич, продолжая глядеть вдаль.
- Что бы ты там ни спланировал, готовить это я не буду, так что закатай губу - сообщил Харакиря.
- Ты у нас рыбий кухарь, а в радиусе двух километров из водоплавающих только лягушки, так что на твой черпак никто и не рассчитывал - сказал Кузьмич.
- Вот те раз! А нормально ты болотной воды нахлебался, раз поваром себя возомнил. Только имей в виду, что гуляш из букашек со спагетти из шнурков я есть не буду - сообщил новоявленному повару Шкипер.
- Подхарчитесь пока бомжпакетами, а дальше делайте что хотите, только мне не мешайте, и всё будет - подвел итог Кузьмич.
Костер пока разводить не стали. Во-первых, собранных дров хватит только часов на 5-6. Во-вторых, и без огня было жарко. Так что чайник с водой разогрели на газовой плитке. После полноценного обеда полагался тихий час, чему все были несказанно рады.
Где-то в районе 5 часов вечера из приятной дремоты под шум ветра в кронах елей и сосен Харакирю бесцеремонно выдернул звон металлической посуды, катящейся по камням.
Оказывается, Кузьмич занялся приготовлениями к вечеру высокой авторской кухни, которая его товарищами расценивалась скорее как высокая перспектива отправления бурдой. Из камней была выложена ограда для костра, на небольшом валуне разложена походная металлическая посуда. В роли незапланированного «будильника», кстати, выступила кружка, которую Кузьмич не глядя поставил на самый край валуна, откуда та упала и покатилась в сторону озера, задорно позвякивая.
Поскольку ни Харакиря, ни Шкипер ранее не видели, чтобы Кузьмич готовил что-либо сложнее бичпакета, коллективным и молчаливым голосованием было принято решение «не мешать». Потому товарищи решили прогуляться по окрестностям лагеря и осмотреть Воттоваару.
По безоблачному синему небу солнечный диск медленно полз в сторону горизонта и приобретал оранжевый оттенок заката. «Белые ночи» считаются одной из визитных карточек Петербурга, однако исключительных прав на светлую ночь у Северной столицы нет, и в более северных широтах «белые ночи» продолжаются почти все лето. По этой причине по горам и скалам можно гулять без фонаря и вечером.
Наверное, у любого человека, услышавшего слово «гора», воображение рисует груду камней, непременно оканчивающуюся острой вершиной, значительно выделяющейся на общем фоне. У Воттоваары таковой нет. По мнению аборигенов Урала, Алтая или Кавказа, она, наверное, больше напоминает удлиненный каменный холм. На вершине имеются два округлых заболоченных участка, берега которых покрывает редкий лес, тут и там каменные глыбы покрыты мхом.
Куда ни глянь, от подножия к горизонту идет растет карельский лес, иногда прерываемый серебряными блюдцами озер. Справедливости ради стоит заметить, что озера вокруг Воттоваары в основном имеют продолговатую форму, что, конечно же, обусловлено движением ледников, в незапамятные времена породивших как саму гору, так и окрестные озера.
Но для Воттоваары главное не высота или густота леса, а неописуемый, таинственный и мистический дух, которым пропитан буквально каждый метр горы.
Тут и там виднеются абсолютно сухие деревья, стволы и ветви которых росли вбок, вниз, куда угодно, только не вверх и извивались, будто в танце, который однажды был прерван вечным оцепенением. Многие деревья производят впечатление словно когда-то длань неведомого великана простиралась над всей вершиной Воттоваары, не давая устремить кроны в небеса. Безымянные сейды, «Алтарь», «Лестница в небо» и «Перевернутая пирамида» своими точеными гранями серого кварцита наводят на мысль, что когда-то здесь жили и трудились гномы/горные карлы/цверги.
«Искусно украшенная ступень в мир смерти посреди зеленого моря жизни» - подумал Харакиря.
- Но какой здесь покой. Всё, что было раньше и будет потом, совершенно не имеет значения сейчас - сказал Шкипер, будто прочитав мысли товарища.
Так они и бродили по вершине, не имеющей пика.
Из полета безмятежности на землю бренную их вернул сначала хлопок, а затем густой черный дым, поваливший столбом со стороны лагеря.
- Кажись, стейк из филе свежеубитого дермантина подгорел - сказал Шкипер.
- Только не палатка! - воскликнул Харакиря и поспешил в сторону лагеря.
На «пепелище», еще недавно бывшем перспективным эко-френдли лагерем, они застали Кузьмича, обутого в один ботинок и неистово дубасившего вторым ботинком, зажатым в руке, по валуну.
- А я и не подозревал, что ты умеешь настолько быстро передвигаться, что аж сапоги загораются - с удивлением сообщил Шкипер.
- Да я всего на минуту поставил ботинки к костру, чтоб просушились, и вот здрасьте: один загорелся - недовольно пробурчал Кузьмич, натягивая потушенный ботинок.
- Палатка цела? Больше ничего не сжег? - спросил Харакиря, торопливо ощупывая стенки платки, а затем и свой рюкзак.
- Все под контролем. Кстати, шикарный ужин уже готов и ожидает вас, осталось только колбасу нарезать - сказал Кузьмич, рыская глазами по «кухне» в поисках колбасы.
- Мне кажется, волей лесных духов на сегодняшний вечер ты зачислен в стан веганов - сказал Шкипер и указал пальцем в направлении маршрута, которым несколько часов назад трио поднялось на гору.
В указанном направлении (метрах в 15 от лагеря) на каменном выступе стояла лиса, которая внимательно наблюдала за шебуршениями в лагере. В зубах у лисы красовалась столь активно разыскиваемая колбаса.
Кузьмич, недолго думая (впрочем иначе он и не умел), схватил первое попавшееся полено и помчался в сторону фольклорного символа плутовства.
Лиса, распознав в выражении лица воинственного туриста его далекого предка, коим являлась обезьяна с зачатками разума, которая когда-то точно так же взяла в руки палку и постепенно подчинила себе почти весь мир, приготовилась бежать.
Безошибочность выводов «плутовки» насчет далеких предков Кузьмича подтвердилась почти мгновенно, поскольку он в очередной раз наступил на шнурок, споткнулся и кубарем покатился в кусты.
Поглядев еще пару секунд в сторону дуболом-сапиенса, лиса поспешила скрыться в мелких зарослях.
- Порцию зрелищ народ получил, теперь подавай хлеб - сказал Шкипер, усаживаясь поближе к костру с вилкой наизготове.
Харакиря последовал примеру товарища и даже не намеревался вытаскивать второго товарища из кустов: «Зачем? Ему только дай волю куда-нибудь свалиться».
Через пару минут Кузьмич вынырнул из кустов, отряхнулся и подошел к кухне. Еду он накладывал, повернувшись к товарищам спиной, чтоб не подглядывали.
- Итак, наш изысканный ресторан «Ла палатка подгоратка» готов представить на суд непревзойденных эстетов и ценителей утонченной кухни тальятелле с каре молодого теленка в качестве основного блюда и брускетту томато-чизо на закусь - презентовал в реверансе свой кулинарный шедевр Кузьмич.
- Кетчуп на подгоревшей булке я вижу. А чизо где? - спросил Харакиря.
- А вот та основная и непроизносимая бурда - это макароны-спиральки с тушенкой? Тушенка, предположительно, говяжья? - дополнил предыдущего вопрошающего Шкипер.
- Чуть не забыл последний ингредиент - щепотку магии, превращающую обычную снедь в нечто божественное. Веточка розмарина - сказал Кузьмич и кинул «абру-кадабру» каждому в тарелку.
- Это ветка сосны. Ты совсем угорел от болотных газов? - продолжил критиковать «кулинарный шедевр» Харакиря, выкидывая «щепотку магии» вилкой.
- У вас просто нехватка фантазии, но и от этого недуга у меня есть эликсир - сообщил Кузьмич, после чего извлек из рюкзака бутылку самогона.
До стадии «Вот случай был, помню» дошли достаточно быстро.
- В этот раз, кстати, костер реально быстро разжегся. Вот, помню, случай был - позвали меня на рыбалку на Вуоксу. Скоморох, Бард и … - начал свой рассказ Кузьмич.
- И МС Молодежный. Ну чтоб уж весь ВИА «Рви душу» был в сборе - прервал рассказчика Шкипер.
- Вот что ты лезешь в бухту поперек Годзиллы! Скоморох свою кличку получил за неудачную шутку, после которой был вынужден перейти на кочевой образ жизни, подолгу не задерживаясь на одном месте. Барда так прозвали за сломанный при попытке вскрыть ломбард лом. Спокойно, ничего криминального: дверь захлопнулась, а ключи остались внутри. Четвертым же в нашей компании был Крыса - продолжил Кузьмич.
- Люди, пожелавшие с таким контингентом отправиться на рыбалку, закончились, и пришлось перейти на животных, которые не смогли внятно выразить отказ? - спросил Харакиря.
- Та не. Крыса раньше Сплинтером был, потому что когда-то у него жили 4 черепашки. Но такую погремуху сложно выговаривать на застолье, поэтому стал просто Крысой. Ну и пиццу, конечно, крысит по ситуации. Но речь не о том. Прибились мы, значит, к берегу одного из островов, встали лагерем. Дров на острове, естественно, было негусто, вот Крыса и срубил небольшую березу, мол разгорится. Пока втроем пытались рыбу поймать, Бард все пытался костер развести, ибо на вечер был запланирован шашлык. Улов не шел, огонь толком не горел, ну я и решил призвать удачу обрядом. Накатили помаленьку за осетра, потом за благодать Сурта, потом за мощь легких Барда, раздувавшего костер. Короче, вечер переставал быть томным. Тут Бард нам сообщает, мол угли готовы. «Давайте выпьем!» - говорю я, такое событие сам Бахус велел обмыть. Еще пара тостов за грядущий шашлык, за выпрямление рук Скомороха, который уже успел сломать удочку, за пищеварение Крысы, схомячившего всю закусь в одну харю. Дошло дело до шашлыка. Собрались мы возле костра и глядим, как порывы ветра выдувают последний пепел, оставляя пустую землю на месте костра. Короче, шашлык пожарили с горем пополам, а ели все равно полусырой, но вкусный. Спустя пару бутылок пришла пора отбиваться. Я палатки не имел и не имею, но взял с собой строительный тент и соорудил из него что-то типо шалаша. Нырнул туда рыбкой и дал храпака. На утро просыпаюсь, а лицо опухло, и его что-то грызет. Оказалось, что шалаш я поставил сверху на муравейник - почти на одном дыхании, иначе опять перебьют, молвил свою сказ Кузьмич.
- Мораль сей басни такова: в походе тебе можно доверить разве что разгон комаров, и то спрятавшись в бункер - подвел итог Шкипер.
За приятной беседой время летит незаметно, потому ко сну походники отправились за полночь, когда полная луна уже бледнела на небосклоне.