Это моя вторая статья о Марии Петровых, самой неизвестной поэтессе XX века.
Начало здесь 👇
Прежде, чем написать ответ на вопрос, кому посвящено стихотворение "Назначь мне свиданье", я хочу рассказать вам о непростой судьбе Марии Петровых, не только выдающейся, но и самой неизвестной поэтессы XX века. Послушайте, как прекрасно читает это стихотворение актриса Светлана Крючкова:
"В неё влюблялись многие"
Мария не была красавицей. Евгений Евтушенко писал о ней так:
Со своей строгой челкой и некрасивой красотой слегка грубоватого и в то же время отнюдь не простоватого, а волевого чеканного лица – она жила отдельно от так называемой общественной жизни, оставаясь одним из загадочно выживших сильных характеров.
Мария совсем не следила за модой, была равнодушна к нарядам и различным женским безделушкам. Её облик был лишён элегантности, но при этом она с легкостью покоряла мужские сердца. Михаил Ландман, поэт и переводчик, вспоминает:
…в неё влюблялись многие. Кроме Мандельштама, Пастернака, очарованы ею были в разное время и Эммануил Казакевич, и Александр Твардовский, и Павел Антокольский… Словом, она была женщиной, которая вызывала сильные чувства у многих соприкасавшихся с ней людей…И причиной этому была какая-то неуловимая внутренняя сила, обаяние личности — не только ума, а какой-то потрясающей детскости и суровости, открытости и сдержанности…
Жила Мария просто и скромно, можно сказать, в аскетичной обстановке. И её поэзия тоже аскетична, серьёзна, прямолинейна. Её стихи искренние, лишены лукавства и кокетства. Будучи прямым человеком, Мария Петровых всё говорила начистоту:
Да, я горжусь, что могла ни на волос
Не покривить ни единой строкой,
Не напрягала глухой мой голос,
Не вымогала судьбы другой.
Чтобы понять, почему Мария Петровых была такой, нужно окунуться в атмосферу её детства, её семьи.
"Ни у кого не было такого хорошего детства"
Мария Сергеевна Петровых родилась 26 марта 1908 года недалеко от Ярославля в многодетной семье. Отец ее был инженером хлопчатобумажной фабрики, мать - домохозяйка. В семье было пятеро детей, Маруся была самой младшей. О своих детских годах она вспоминала так: "Ни у кого не было такого хорошего детства". Она окружена заботой и любовью:
Помню, как мы укладывались спать и перед сном - в ночных кофточках, на коленях читали молитвы "на сон грядущий". И мама с нами. Мама - всегда красивая, беспредельно любимая.
Семья была глубоко верующей: дедушка по материнской линии служил священником. Его сын (дядя Марии Сергеевны и брат ее матери) – Димитрий Александрович Смирнов канонизирован в 2001 году в Соборе святых новомучеников и исповедников Российских в лике священномученика. Другой дядя Марии – Иван Семенович Петровых (митрополит Иосиф) – активный церковный деятель и духовный писатель. Через всю свою жизнь пронесет Мария дух добра и интеллигентности, привитый ей в семье.
С детства Маруся отличалась гуманитарными наклонностями, поэтому отец Марии сделал все, чтобы дочь с ранних лет занималась иностранными языками. Потом прекрасное знание иностранных языков ей пригодилось в работе переводчиком. Маруся рано научилась читать, порой у неё книжки приходилось даже отнимать. Так в четыре года она уже пыталась читать Чехова. В шесть лет написала свое первое четверостишие.
В четырнадцатилетнем возрасте она уже была принята в ярославский Союз поэтов.
Годы студенчества
После окончания школы она уехала в Москву, где поступила на Высшие государственные литературные курсы. Экстерном окончила Московский университет. На одном курсе с Марией Петровых учились ставшие впоследствии замечательными поэтами Арсений Тарковский и Юлия Нейман…
Мария Петровых при жизни свои стихи даже не пыталась публиковать. Вот что она пишет об этом:
Я не носила стихов по редакциям. Было без слов понятно, что они «не в том ключе». Да и в голову не приходило ни мне, ни моим друзьям печатать свои стихи. Важно было одно: писать их. Одним радостно, когда они печатаются, другим - когда они пишут.
Вот в этом четверостишии суть её поэтического дара и суть характера – требовательность к себе, бескорыстие, самодостаточность:
Мы начинали без заглавий,
Чтобы окончить без имён.
Нам даже разговор о славе
Казался жалок и смешон.
Годы студенчества были полны ярких впечатлений, веселья и значимых встреч. Те люди, с которыми Мария Сергеевна познакомилась в эту пору, впоследствии были с ней и в радости, и в горе...
"Слезами горю не помочь"
Жизнь Марии Петровых сложилась в чём-то похоже на жизнь её одноклассника и институтского друга Арсения Тарковского — их стихи не печатались, оба зарабатывали переводами.
И всё-таки Марии Сергеевне повезло куда меньше. Боль потерь, несложившаяся жизнь, творческое забвение...
В 1934 году Мария встречает своего друга юности Виталия Дмитриевича Головачева, поэта и пианиста. В 1936 году выходит за него замуж. Но семейное счастье продлилось недолго: уже в 1937 году он был осужден на пять лет лагерей. Мария Сергеевна осталась одна с четырехмесячной дочерью на руках.
Когда на небо синее
Глаза поднять невмочь,
Тебе в ответ, уныние,
Возникнет слово: дочь.
Жизнь словно испытывает на крепость духа. В апреле 1941 года умер отец Марии Сергеевны, в мае сгорел их дом в Сокольниках, а в июне началась война…
Из лагерей муж не вернулся. У этой утраты не было плоти, а только бумажка, в которой было написано, что осужденный В.Д. Головачев скончался от какой-то болезни, о которой прежде никто из близких не слышал. Когда Мария получила извещение о гибели мужа, то она долго не могла в это поверить и продолжала его ждать. Вот что она написала через год после смерти мужа:
Не нынче ль на пороге,
От горя как в бреду,
Я почтальону в ноги
С мольбою упаду...
Возможно ль быть несчастней?
Я жду тебя весь год,
Как смертник перед казнью
Помилованья ждет.
Она писала родным и близким о своём горе в надежде услышать какие-то особенные слова поддержки, которые вернут ей силы и волю к жизни. Отчаянное письмо отправила и Арсению Тарковскому, в котором попросила его приехать к ней в Чистополь, куда в начале войны Мария с дочкой Ариной с группой писателей, их жен и детей эвакуировалась в Татарстан.
Конечно, она прекрасно понимала, что Арсений находится в действующей армии и не сможет покинуть военную часть.
"Родная моя Маруся, – ответил ей Арсений 9 июля 1942 года, – может быть, о Виталии это еще неверно, м.б. он переменил адрес или что-нибудь другое, совершенно нестрашное? Если же с ним действительно так плохо, как ты говоришь, то чем я могу тебя утешить? Будь тверда, не печалься больше, чем можно, чтобы не мучить Аришку. Себя можно перегнуть, скрепиться. Нет теперь легкой жизни, а приехать я никак не могу, потому что я – на войне, и это почти так же, как то, что получилось с Головачевым. Ты пиши стихи, мне всегда становилось легче, написав. Мне теперь не до них, я пишу только для газеты, которая отнимает всё, и для себя уже не хватает пороху. Не унывай, родная; ты – поэт. И хоть это не утешает поэтов настоящих, но ты подыми голову, потому что никакой смерти нет, ее выдумали, не верь ей. Я не могу найти нужных тебе слов…"
Трудно подобрать слова утешения в этой ситуации, но всё же Тарковскому удалось найти нужные слова: "Ты поэт. Не позволяй смерти разрушать свой лирический мир! Это в твоей власти". И вот в августе 1942 года у нее рождаются такие выворачивающие душу строки:
Не плачь, не жалуйся, не надо,
Слезами горю не помочь.
В рассвете кроется награда
За мученическую ночь.
Сбрось пламенное покрывало,
И платье наскоро надень,
И уходи куда попало
В разгорячающийся день.
Тобой овладевает солнце.
Его неодолимый жар
В зрачках блеснет на самом донце,
На сердце ляжет, как загар.
Когда в твоем сольется теле
Владычество его лучей,
Скажи по правде – неужели
Тебя ласкали горячей?
Поди к реке и кинься в воду,
И, если можешь, – поплыви.
Какую всколыхнешь свободу,
Какой доверишься любви!
Про горе вспомнишь ты едва ли,
И ты не назовешь – когда
Тебя нежнее целовали
И сладостнее, чем вода.
Ты вновь желанна и прекрасна,
И ты опомнишься не вдруг
От этих ласково и властно
Струящихся по телу рук.
А воздух? Он с тобой до гроба,
Суровый или голубой,
Вы счастливы на зависть оба, –
Ты дышишь им, а он тобой.
И дождь придет к тебе по крыше,
Всё то же вразнобой долбя.
Он сердцем всех прямей и выше,
Всю ночь он плачет про тебя.
Ты видишь – сил влюбленных много.
Ты их своими назови.
Неправда, ты не одинока
В твоей отвергнутой любви.
Не плачь, не жалуйся, не надо,
Слезами горю не помочь.
В рассвете кроется награда
За мученическую ночь.
Мне кажется, что стихотворение "Не плачь, не жалуйся, не надо", как помощь всем, кто переживает большое горе.
Мистика с "Акварелями Волошина"
Надо сказать, что в жизни Марии было несколько бурных романов. Только у такой страстной и необычайно чуткой личности могли родиться столь пронзительные строки:
Я всем телом хотела б впитаться туда,
Я забыла б свой облик за блик на песке.
Лёгкий след акварели, сухая вода,
Я пила бы на этом бумажном листке.
Это произведение называется "Акварели Волошина", со стихами которого Маруся познакомилась шестнадцатилетней девушкой ещё в Ярославле, а лично с поэтом – в Коктебеле летом 1930 года. Написано стихотворение было в Звенигороде 11 августа 1932 года примерно в 10-12 часов дня. По странному совпадению за 1200 км от неё именно в это время скончался Макс Волошин...
Про синие глаза
Но последней самой сильной любовью Марии Сергеевны стал писатель Александр Фадеев. Синие глаза, о которых идет речь в стихотворении "Назначь мне свиданье", – это запавшие Марии в душу глаза Александра Фадеева, знаменитого в те годы писателя, автора "Разгрома" и "Молодой гвардии", возглавлявшего долгие годы Союз советских писателей.
Казалось бы, что могло быть у них общего? Они были так не похожи по судьбам, по творческому пути, по социальному положению и дружеским связям.
Круг Марии Петровых - это русская интеллигенция, которая была вне официоза, которая, не противопоставляя себя власти, шла своим путём, отстаивая внутреннюю свободу и право на свой голос. А в то время уже это было подвигом. Ахматова, Пастернак, Мандельштам - это были её друзья по духу.
Александр Фадеев – это "писательский министр", фаворит Сталина, убеждённый большевик, партийный функционер, женатый на звезде МХАТа Ангелине Степановой.
Петровых не была самой главной любовью Фадеева. Он имел большой успех у женщин. В его возлюбленных числились и Елена Сергеевна Булгакова, вдова Михаила Булгакова, и поэтесса Маргарита Алигер, родившая от него дочь, и многие другие не столь знаменитые женщины.
Мария Петровых свои отношения с Фадеевым скрывала, и только в стихах её чувство раскрывалось страстно и безудержно:
Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе.
Воздаю тебе посильной данью -
Жизнью, воплощенною в мольбе.
У меня заходится дыханье
От одной лишь мысли о тебе.
Ничего, что сад мой смяли грозы,
Что живу сама с собой в борьбе,
Но глаза мне застилают слезы
От одной лишь мысли о тебе.
Конец жизни Фадеева странен и невероятен для ярого большевика: самоубийство, как гласила официальная версия, "под влиянием приступа депрессии, вызванного длительным алкоголизмом".
Мария Петровых умерла 1 апреля 1979 года, после тяжелой болезни. Похоронена на Введенском кладбище в Москве.
Давид Самойлов точно отразил в стихах внутреннюю сущность поэтессы:
Этот нежный, чистый голос,
Голос ясный, как родник…
Не стремилась, не боролась,
А сияла, как ночник.
Спасибо всем, кто прочитал эту статью до конца. Я весь собранный материал пропустила через свою душу.
С уважением, ваша Надежда.