Есть такой американский фильм - "Лучшие годы нашей жизни" - о второй мировой, когда хорошие, добрые парни гибли в праведной войне против фашизма. Есть еще очень сильный фильм классика американского кино Френсиса Копполы - "Апокалипсис наших дней" - страшный гимн и реквием войне, бессмысленному уничтожению, в котором нет ни правых, ни виноватых. Бойня как бойня.
Служил я в армии в тихое время. Может быть, в прекрасное время, потому что форма у нас еще была от отцов наших - родная и великая гимнастерка со стоячим воротником да брюки-галифе, с широтой которых мы всячески боролись при помощи иглы и нитки - назло старшине. Но время тихое было. Всего-то и был совсем недавний остров Даманский - и нам показывали на политзанятиях каждый день слайды с отрезанными головами и выколотыми глазами - милые шуточки наших китайских братьев. Всего-то и было вторжение наше в Чехословакию. Сейчас по-разному оценивают это событие, но мы в самом деле рвались защищать братьев-славян от неминуемой агрессии мирового империализма. Думали - как в мае сорок пятого. И офицеры дневали-вечеряли в части, позабросив всего в паре километров от части молодых жен, и мы, рядовой состав, не спали, ожидая с минуты на минуту звонка тревоги и полновесных автоматных рожков.
В тихое время я служил. Не воевал, не стрелял - не довелось. И "деды" были, и "салаги" были - но ещё и существовало по-настоящему доброе мальчишеско-мужское братство, в котором нашими кумирами были солдаты Иван Бровкин да Максим Перепелица - простые пацаны, не Рэмбо какие-то.
Смотрю на старый снимок: там я единственный в мундире. А знаете, почему? Мы призвались в мае 1968-го, в июне приняли присягу, а в июле я самым первым поехал в отпуск аж на пять дней (пригласили на открытие калужской выставки самодеятельных художников, письмо прислали самому командиру части - он меня и отпустил). Из нашего взвода еще никто и в увольнение-то не ходил, а тут - отпуск! Мне уже документы оформляют, я в мундир новенький нарядился - а тут вдруг фотоаппарат нашелся. И - сниматься! Ведь никто еще домой ни карточки не отправил. Вдвоем, втроем, взводом, отделением... Две пленки нащелкали за двадцать минут.
Вернулся из отпуска.
- Как там Калуга? Как девочки? Как...
Да никак. Три дня печатал, проявлял - сотни полторы фотографий, как просили: вдвоем, втроем, взводом, отделением. Ребята в первый раз домой снимки послали: кто в Брянскую область, кто в Тамбовскую, кто в Смоленскую...
С Ленькой Егоровым, лучшим другом моим, парнем из тамбовской деревни, мы все два года (первый призыв у нас оказался два года вместо трех) вместе были - это он там, на снимке, рядом со мной, большой, сильный. До сих пор не забуду, как он за час выкопал за себя и за меня, неумеху, положенные три метра никому не нужной траншеи и как намертво остолбенел, когда мы пришли в гости к моему дяде(увидел он дядю-полковника в форме - стакан вина поднять не смог). Разошлись наши пути-дорожки после дембеля - и не найти следа...
Про калужских ребят больше знаю, хотя уже давно никого из них не видел. Коля Митюхин и Витя Парчевский на "турбинке" трудились: один - бригадиром, другой - мастером. Левка Осокин шоферил, в 90-е подался в коммерцию, на собственной машине
окорочка куриные развозил по районам, прочую снедь, мануфактуру. Нелегкий хлеб - рэкет вконец одолел. Толик Палов (Пауль - так мы его называли) женился сразу после армии, но не сложилось что-то в жизни, развелся, запил, сгорел в одинокой своей перемышльской комнатухе. Витя, однокашник мой, утонул через три года после дембеля в Угре. Была невеста - да жениться не успел.
В тихое время я служил. Не было ни войн, ни великих потрясений. Есть такой военный фильм - "Лучшие годы нашей жизни". Нет, самыми лучшими они у нас не были. И все-таки... Все-таки... Не было еще Афгана. Не было Чечни. Были мы -- русские, украинцы, чеченцы, якуты, шугнанцы. И была у нас наша страна.
Где ты, Ленька Егоров, брат мой, где ты, вечный друг мой?
Предыдущая часть:
Продолжение: