Петр Воротынцев рассказывает о фильме Александра Велединского «1993» (за сюжетную основу режиссер взял роман Сергея Шаргунова). Картина Велединского — умное и честное высказывание о девяностых годах, о времени, когда многие исторические шансы оказались упущенными. Истоки социальных и политических проблем современной России стоит искать в той эпохе и конкретно в октябрьских днях 1993 года.
Мы не жалкие букашки
Из песни Черепашек-ниндзя
Покидая пост президента России 31 декабря 1999 года, Борис Ельцин извинился перед гражданами за то, что многие надежды так и не сбылись. Моментов напряжения и трагических загогулин в ельцинскую эпоху было с избытком. Война в Чечне, выборы 1996 года, дефолт и т.д. Однако большинство роковых событий и точек невозврата того времени (да и новейшей истории) предопределили именно события осени 1993 года. Осени, вслед за которой вскоре (в историческом смысле) последовали заморозки. А позже наступила и полноценная зима.
Главный герой Виктор (Евгений Цыганов) в прошлой советской жизни работал на космическую отрасль и писал кандидатскую диссертацию (правда, не защитил). В новые же времена не вписался и вынужден копошиться за копейки в городской канализации. Он работник аварийной службы и без иллюзий констатирует, что капитальный ремонт необходим не одним лишь городским трубам, а всей стране. Себя Виктор сравнивает с черепашками-ниндзя, те тоже обитали в канализации. Однако общественного уважения мультяшных героев ему завоевать не удалось. Имя у героя победительное, но ощущает он себя явно проигравшим, новой России не нужным.
Фильм «1993» — про деклассирование интеллигенции, про трагическую невозможность интеллектуала-одиночки противопоставить хоть что-то сокрушительному примитиву.
Падение с космических высот в канализацию Виктор переживает тяжело, но внешне держится достойно, с грустным и невозмутимым (а внешнюю невозмутимость Цыганов умеет играть как никто) скепсисом по отношению к себе и всем остальным. Забросил Виктор не одну лишь диссертацию, но и хор, в котором некогда пел. Видимо, подпевать новой реальности, да еще и хором, ему совсем не по душе.
В советское время Виктор разрабатывал луноход и даже оставил на космическом аппарате отпечаток пальца — хулигански-сентиментальный плевок в бескрайнюю космическую вечность. Лунной тематике в «1993» отведено эксклюзивное место, луна — неизменный спутник фильма. Виктор залихватски подражает лунной походке Майкла Джексона (15 сентября 1993 в Москве состоялся концерт легендарного артиста), а в качестве саундтрека выбрана «Лунная» соната Бетховена (сам композитор так произведение не называл). Луна висит на черной глади неба ослепляющим пятном, это источник светлых, ностальгических эмоций Виктора, знак устремленности к познанию, идиллической мечты героя созидать и творить нечто масштабное. В сцене в электричке Виктор расписывает сложные формулы на календаре с обнаженными женщинами. Но на календаре явно не лучший год для научных изысканий.
Велединский снял картину, в которой попытался посмотреть на девяностые без демонизации, но и без идеализации. Эпоха осмысляется в фильме объемно, без эксплуатации стереотипов: малиновых пиджаков в кадре не наблюдается, эпитет «лихие» тоже отброшен как излишне плоский. Хотя бизнесмены, повязанные с криминалом (Янс в исполнении Александра Робака) и скользкие проходимцы (Михаил, его сыграл Максим Лагашкин), торгующие воздухом, представлены. Девяностые для Велединского — трудный подростковый возраст в жизни страны, время неуравновешенное и нервозное. Тема болезненного и травматичного взросления отражена и в коллизии (если угодно, мысли) семейной — через протесты, искушения и максимализм пубертата проходит дочь Виктора — Таня (Анна Цветкова). Любопытно первое появление на экране этой девушки с пушкинским именем — Таня доит козу. Велединский обращается к архетипичному образу советского искусства — доярке. На Таню с презрительным интересом смотрят избалованные соседские дочки нувориша Янса (он доит не козу, а страну). Девочки интересуются у Тани, в каком возрасте начинаются первые месячные. Так в «1993» проникает тема крови. Крови, особенно в конце, прольется немало.
Из 2024 года девяностые с их полусвободой, истеричностью реформ и отсутствием люстрации видятся причиной нынешних бед. Так, похоже, и есть. Ведь, по сути, тридцать лет назад Ельцин установил президентский абсолютизм. Он изменил конституцию, расширив президентские полномочия, но главное, «легализовал» силовой способ подавления инакомыслия. Под гусеницами танков в октябре 1993 года погибла, так и не родившись, демократия[1], был совершен ее насильственный аборт. Больно осознавать, что из 1993 страна в социальном и политическом плане не совершила рывок в новое столетие, а, рухнула в год, этак, 1984-й. Отмечу, что «1993» начали снимать 24 августа 2022 года (со дня отчета новой реальности прошло ровно полгода) и общественный раскол, показанный в фильме, потрясающе ложится на актуальную поляризацию мнений. Консенсуса и взаимопонимания в социуме за тридцать лет не то, что не прибавилось, а стало еще меньше.
Семья Виктора (как и многие семьи сегодня) раскалывается по политическим вопросам. Да, бытовые проблемы тоже никто не отменял, присутствуют и эпизодические измены, но именно политические разногласия добивают и без того шаткий союз. Если предположить, что Лена (Екатерина Вилкова) воплощает образ родины, то интересно с кем именно она изменяет Виктору. Лена вступает в связь с пошловатым пройдохой Михаилом. Приглашение Екатерины Вилковой огромная удача. В выразительных печальных глазах Вилковой вся отечественная боль и скорбь, а ее игра завораживает стихией подлинности переживания. Быть конгениальным партнером такого выдающегося актера как Евгений Цыганов нелегко, но Екатерине Вилковой это удается.
Лена пилит мужа за недостаток денег (их почти нет, а те, что есть девальвируются на глазах) и излишнюю, по ее мнению, общественную принципиальность. Виктор от упреков сбегает в мастерскую, где висит портрет с оптимистичным лозунгом «Россия обязательно возродится!» Вместо восклицательного знака, лично я поставил бы знак вопроса. Разлад между мужем и женой отражен Велединским в остроумных (в фильме много смешных реплик), плотных диалогах и, конечно, на уровне образной системы. В «1993» есть сцена, когда Виктор и Лена лежат, повернувшись друг к другу спиной. Вроде бы обычная практика для повздоривших супругов, но если присмотреться, то можно увидеть в кадре намек на государственный символ РФ — двуглавого орла. Этого орла силы истории тянут в разные стороны, разрывают на части.
Лена и Виктор принадлежат к разным человеческим лагерям, посему попадание в противоборствующие политические лагеря в чем-то закономерно. У Лены в отличие от Виктора есть коммерческие дарования и стремление заниматься бизнесом. Она открывает ритуальное агентство с говорящим, сорокинским названием «Норма». Смерть как норма, безжизненность как рутина. На дачном участке (а семья постоянно проживает за городом) Лена держит гробы, обитые белой, синей и красной тканью. Дом Виктора, Лены и Тани располагается прямо рядом с железной дорогой. Мимо несутся поезда и электрички, с их колоритными ерофеевскими персонажами, а на страну летит поезд истории. В «1993» есть кадр снятого снизу (что симптоматично и символично в контексте картины), проезжающего поезда — кинореверанс Велединского в сторону классического эпизода из «Человек с киноаппаратом» Дзиги Вертова. Велединскому, как и самому Вертову, удается совместить высокую метафоричность визуальной конструкции и документальную достоверность. В «1993» режиссер вводит кадры реальной хроники.
В кульминационную ночь политического кризиса Виктор оказывается у Белого дома (правда, электричество в здании отключили и дом, скорее, черный), а Лена — у Моссовета. Решающие события происходят в погожий воскресный день, но никакого воскресения страны не будет.
По телевизору идет трансляция матча «Спартак» – «Ротор», и такой матч действительно был сыгран 3 октября 1993 года. Велединский, как мне кажется, выбирает в качестве телевизионного фона именно эту игру не только потому, что «Спартак» был флагманом российского футбола в девяностые, но и по другой причине. Спартак — предводитель рабов, фигура способная на восстание и несогласие. Кстати, тот матч «Спартак» проиграл…
Виктор настолько обескуражен предательством нарушившего конституцию Ельцина, что даже выстреливает в припадке яростного помутнения в его портрет. Этот эпизод будто перекочевал из «Иди и смотри» Элема Климова, где Флера стреляет в портрет Гитлера.
Политический конфликт Велединский отражает и в звуковом оформлении. В начальных сценах «Патриотическая песня» Глинки (гимн России в девяностые) стыкуется с «Интернационалом». Звуковая среда продумана и придумана в мельчайших подробностях. Сквозь бубнеж вечно работающего телевизора или радио зритель может расслышать новости, не утратившие актуальности и по сей день. Например, из радиоприемника звучит информация о споре между Россией и Украиной о статусе черноморского флота. Велединский, обращаясь к исторической и бытовой фактуре девяностых, не стесняется и не боится делать прозрачные намеки на современность. Делает акцент режиссер и на поднимающем голову ресентименте, национализме и антизападнической агрессии. Двое хулиганов избивают Виктора за то, что он посмел поинтересоваться в театральной кассе билетами на шоу «нескрепного» Майкла Джексона. Виктор без обиняков и полутонов характеризует напавших на него товарищей: фашисты. И «фашисты» это не оскорбительная, клишированная фигура речи, а трезвая фиксация сути явления.
Главные слова фильма вложены в уста персонажа эпизодического — в полифонической партитуре фильма принципиален каждый голос. Мудрый таксист доказывает Виктору, что позиция «быть над схваткой» порочна, а мысль, что «от нас ничего не зависит» губительна. Отказ от борьбы и исторического усилия — поражение априори. Однажды Виктору снится сон, в котором он с коллегами по канализации исполняет задорную песню ниндзя-черепашек, начинающуюся со слов «Мы не жалкие букашки». Первая строчка хита для Велединского — девиз. Мы не жалкие букашки, мы граждане и имеем право влиять на судьбу страны. Право моральное и право, что наиболее существенно, конституционное, как бы там кто над конституцией ни изощрялся.
Один из лучших моментов «1993» — эпилог, лиричный и отчаянный. После бурной политической ночи — ночи, столкновений, конфликтов и стрельбы наступает утро. Утро понедельника, с которым обычно принято связывать надежду на новую жизнь. На фоне изувеченного Белого дома дети и их родители покупают мороженое. Не советское, а уже постсоветское. И вроде бы все нормально, и вроде бы жизнь продолжается. Вот только, увы, не для всех.
[1] Весь фильм у меня в голове крутилась фраза из песни молодой исполнительницы Алены Швец «Неудачница». Лирическая героиня жалуется на одиночество и описывает свое психологическое состояние с помощью неожиданного политического сравнения: «Нелюбимая, страшная, как в РФ демократия».
#чтосмотреть #кино #рецензиянафильм #1993 #формаслов