Сегодня в нашей рубрике «История одного портрета» рассказываем о портрете Якова Логвинова, написанного чугуевским живописцем Леонтием Ивановичем Персановым. Город Чугуев — родина И. Е. Репина, славился своей художественной школой, но, как писал Илья Ефимович в своих воспоминаниях «Далекое близкое», — «Рафаэлем Чугуева был Леонтий Иванович Персанов. Блондин, высокого роста, одетый в серый длинный редингот, Персанов казался еще выше и отделялся от всех, всех. Он был родом из Балаклеи. Выражение его лица было необыкновенно глубоко и серьезно. Жил он у позолотчика Нечитайлова на выгоне, против Делового двора, и в небольших комнатах при трех светлых окнах на поле, на юг, он создал дивные произведения. Особенно хороши были его портреты хозяина и хозяйки дома— Нечитайловых; написанные с натуры груши; но еще лучше — профиль Якова Логвинова. Это было по колориту нечто высокохудожественное. С Яковом Логвиновым он дружил, повелевая. Однажды, когда они проходили в Осиновке над Донцом, мимо нашего дома, дьячок Лука и маменька упросили Персанова зайти к нам посмотреть на мои начинания. Я копировал большую гуашь английской работы: в тенистом зеленом парке башня замка отражалась в воде. Персанов добродушно смотрел на мои старания скопировать оригинал, потом подвел меня к окну над Донцом, за которым сейчас же начинался лес.
— Вот видишь: вода и лес над водой, вот так и надо рисовать — прямо с натуры». О Персанове знали и говорили все окрестные помещики. Он был завален заказами отдельных образов и портретов. Репин очень ценил работы Персанова за тонкий колорит, силу света и изящество живописи.
В 1861 году Л. И. Персанова увез в Петербург А. Беклемишев, отец скульптора В. А. Беклемишева. С 1861 по 1863 гг. Леонтий Иванович был вольноприходящим учеником Академии художеств, получившим в 1863 году звание неклассного художника. В процессе обучения испытывал большие трудности в исполнении академических штудий, особенно рисунков. Уже в годы своих занятий в Академии Репину удалось увидеть несколько учебных этюдов Персанова: «Когда я попал в Академию художеств, я стал расспрашивать у старых натурщиков, не помнят ли они Персанова: „ ...А-а-а, так ведь он сошел с ума, — ответил мне быстро и уверенно умный Тарас, — как же, как же! После уж, бедняга, все в коридорах у сторожей прятался, я его встречал, оборванный и голодный, бедняга, платить ему было нечем. Да где уж там платить?! У меня есть несколько его этюдов, за чистый холст он их отдавал”. Разумеется, я не успокоился, пока Тарас не показал мне его этюдов, и был горько разочарован. Да, особенно в фоне, за натурщиком, еще можно было узнать Персанова: те же интересные, фантастичные переливы глубоко лиловых с оранжевыми каких-то темных облаков... то, что так было очаровательно в бирюзовом свете портрета Якова Логвинова […]. Но самая суть этюда — тело натурщика — нисколько не интересовала художника. Увы, Персанов был очень далек от академической школы».
В Петербурге Леонтий Иванович Персанов бедствовал и голодал. Заболев психически, в 1867 году ушел пешком домой в Балаклею, где вскоре умер. « „Боже, в каких лохмотьях он явился ко мне, почти босой, пройдя тысячу пятьсот верст из Питера до Чугуева! — рассказывал мне Чурсин. — Я не мог не расплакаться, когда узнал его. Ведь это же была умнейшая голова! Как особенно он глядел на жизнь! Подолгу и с особенным удовольствием я любил говорить с ним. Я ждал от него в будущем великих созданий в искусстве. И вот страшная картина свидания нашего после восьми лет! Сейчас же я распорядился, чтобы ему дали основательно вымыться; его остригли по его прежней артистической манере, вроде Брулова; я нашел у себя покуда подходящее ему платье и сейчас же заказал ему новую сюртучную пару, серую, такую же, какую он носил до отъезда в Питер. Ах, чтоб он был неладен, этот Питер!”. Так несчастливо кончил несомненный, редкий и сильный талант. Талант этот чувствовали в Чугуеве все живописцы, легенды о нем знали все мальчики и краскотеры, позолотчики и столяры. Все верили, что Леонтий .Иванович необыкновенный художник. Что бы ни написал Персанов, все бежали к Нечитайлову смотреть новое очаровательное произведение. Леонтий Иванович не жалел дорогих красок; в Харькове он купил — это все было еще до отъезда в Петербург — по фунту самых дорогих: ультрамарину, кальмиуму (кадмиум) и кармину. Картины его отличались от картин всех других наших живописцев дивным колоритом, это было нечто невиданное…».
Яков Логвинов — художник, житель города Чугуева. По словам И. Э. Грабаря: «Глядя на этот прелестный профиль, понимаешь чувство восторга, охватившее Репина при воспоминаниях об этом чугуевском шедевре». В настоящий момент живопись претерпела серьезные изменения в результате непрофессиональных отмывок владельцами.