Господи, благослови!
Конечно, зазывнее было бы в названии указать не «целомудрие», а «блуд». По формуле информационного успеха, больше всего у аудитории пользуются спросом истории про деньги, кровь и секс. Ну и по факту блуд нам ближе. Ведь что я знаю о целомудрии? Я даже само слово понимаю неправильно как своего рода строгую и при этом легко краснеющую от своей половой неискушенности чистоту. А это, оказывается, целостность добродетели!
Что о целомудрии знаете вы? Кроме того, что это понятие устарело приблизительно тогда же, когда и дамский чепчик? Да и «блуд» тоже! Что еще за блуд, когда есть прописанный и доктором, и тренером вид спорта под названием «секс»?
Однако, как ответила на упрек в некомпетентности одна незамужняя киногероиня, горячо убеждавшая собеседника всеми силами оберегать супружескую любовь: «Нет, я не эксперт в любви. Но я эксперт в ее отсутствии».
Можно узнать многое о хорошем, наевшись плохого до тошноты. И в принципе, эта взаимосвязь дурного опыта и достойного воспитания для нас очевидна. Что как следует поболев, больше ценишь здоровье, пострадав сам — больше понимаешь и жалеешь других.
Но вот в области половой чистоты наши понятия о плохом и хорошем, очевидно, безнадежно утрачены везде, кроме памяти самого тела. Тело безошибочно знает, когда его осквернили, и не даст об этом забыть до гробовой доски. «Несть мира в костех моих, от лица грех моих» (Пс.37:4). И точно так же с нами останется навсегда умственная и душевная грязь с пометкой «для взрослых», с ее непрошенными жирными вонючими следами даже на самых светлых и чистых мгновениях жизни. «Грязный ум испачкан навсегда» - есть такая присказка, кажется, на английском. Несмотря на то, что весь мой дурной опыт Господь, по жалости, обратил мне со временем на пользу, от познаний в блуде я бы точно отказалась, если бы могла заново прожить свою жизнь.
Искажение понятий в искаженных умах
Не знаю, давно ли утрачены понятия о целомудрии или недавно. Как мы могли убедиться за последние три года, перекроить человеческое сознание и даже само знание как таковое можно буквально за пару дней, особенно если под рукой есть СМИ и социальные платформы. И вот уже полпланеты со всех ног бежит устраивать травлю другой половине планеты, потому что у нее, например, нет прививки от ковида. Или насаждает добро и мир с пеной бешенства на губах и лозунгами типа «как нагадить гадам погаже».
Разломать и извратить систему наших представлений очень легко. И из-за слабости наших умов и душ, и из-за обкатанных информационных приемов каждой эпохи. Но догадываюсь, что духовная война «по понятиям» началась в нашем мире приблизительно с изгнания Адама и Евы из Рая. Поэтому, пожалуй, стоит договориться здесь, что я буду иметь в виду, говоря о целомудрии и блуде.
Сами понятия шире, чем половая чистота или распущенность. Блудом в Писании называется любое уклонение от Бога, упоминается блуд идолопоклонства, например.
А целомудрие — это не только телесная чистота, но и внутренняя, «цельность помыслов и поступков, которая не обуславливается внешними факторами», поясняет православная энциклопедия «Азбука веры». Но я-то как раз могу говорить только об этих понятиях в их самых узких значениях! И так же, наверное, их понимают и многие другие небогословы, поэтому я не стала менять терминологию. Тем более, что повреждение отношений между душой и телом, собственно, и есть самый трагичный итог развала самой идеи целостности в нашем так называемом прогрессивном мире.
Поврежденность конкретно моего ума в вопросах целомудрия обозначилась изрядным бревном в глазу достаточно поздно, когда мне уже было хорошо за 30, через год после принятия крещения. Я повстречала очередную «любовь» и не рассуждая прыгнула в нее, как мы приучились в нашей юности 1990-х: как в постель. Но на этот раз кое-что было по-другому. Я ходила теперь в церковь и хоть еще не причащалась, но периодически подходила на исповедь — правда, больше с вопросами, чем с покаянием. И тут терпеливый батюшка вдруг оказался суров: христианская любовь вообще «не о том» и единственный правильный шаг — разорвать связь: «Можете дружить».
Я оскорбилась, почувствовала себя преданной и какое-то время даже не ходила в храм. Однако я все же прилежно исполняла возложенную на меня епитимью — читать определенное количество раз в день Иисусову молитву.
«Любовь» продержалась года полтора. Я стала появляться в храме, так как у меня по-прежнему было нравившееся мне послушание фотографа, а товарищ мой был тоже фотографом и многому меня научил, так что мы стали ходить на службы вместе вроде как «по работе». Под конец уже даже зашла речь о браке, но несколько истерично. Было ясно, что надо что-то исправлять, но неясно что и как. Духовно я находилась в беспросветной пропасти, несмотря на вроде бы удачный союз. Я физически ощущала обступавшую меня густую, мерзкую черноту, такое ужасное состояние, когда «абсолютно все абсолютно неправильно», «все навыворот», и вспоминала, что в этом беспросветном месте я уже бывала всякий раз, когда оказывалась в неузаконенных отношениях с мужчиной. Где вслед за почему-то опять стремительно умирающей «любовью» умирала еще чуточку и сама моя способность к любви. В браке же — сужу тоже только по моему печально избыточному опыту, - дело обстоит ровно наоборот: даже над самой кошмарной и нездоровой связью двух больных душ довлеет подчас почти иррациональное стремление сохранить их брачный союз любой ценой, тянуть голову к свету и воздуху над самым густым болотом, какое-то понимание того, что в основе брака лежит что-то жизненно важное, даже если по факту «все плохо».
Изнасилованное доверие
То усилие, которое мне пришлось тогда совершить над собой и выдернуть бревно из глаза, я сравниваю с высказыванием «дайте мне точку опоры, и я переверну Землю». Моя точка была совсем малюсенькая и непонятная: непреклонность священника, с которым я и считаться не собиралась, как это заведено в нашем мире, где нам отказывают в наших желаниях. Но вместе с тем я понимала, что эта священническая непреклонность говорит мне «нет» от лица всей веры, в которую я только что пришла. И вот на этой точке весь мой мир целиком — все мои надежды на любовь и семейное счастье, как они достигаются обычно в наши дни «методом проб и ошибок», — для меня перевернулись. Ну какому мужику я объясню сегодня, что «до свадьбы нельзя»?! Но то что «нельзя», мне стало все же в какой-то напряженный момент внутренней работы очевидно.
Я обязана в этом онлайн-курсам катехизации на «Азбуке веры». В одной из тем мы затрагивали и таинство брака как освященного единения двух душ. И вот тогда для меня все стало на свои места. Физическая близость — итог близости духовной. Это полное взаимное доверие, которое и выражается в желании вступить в родство, в брак. А когда мы предлагаем друг другу «попробовать» полное доверие, соглашаясь при этом сразу, что пока мы не доверяем друг другу и может быть сразу разбежимся после «пробы», мы своими корявыми мозгами и телами топчем и насилуем одну из величайших и святейших тайн брачного единения двоих «во едину плоть», то есть идею доверия и близости как таковую.
«Доверься мне и отдайся целиком, хотя я тебе пока еще совершенно не верю», - такой взаимный посыл у наших «свободных отношений». «Верь, но не верь», «будь близок, но уходи». Что называется, «когнитивный диссонанс» с физическими последствиями. Мы заходим не с того конца, удовлетворяем такую вроде бы трепетную и волнующую тягу к другому человеку и тут же просыпаемся наутро совсем в другом мире, где и следа не осталось от трепета, только испуг: кто это такой вообще рядом со мной?! Так как души наши еще неблизки и к такому полному взаимному доверию и слиянию в единую плоть не готовы.
С Божьей помощью, конечно, можно преодолеть эту пропасть отчуждения, все же выстроить семью, начав даже «не с того конца», «раз мы уже вместе спим». К тому же Господь нас то и дело щадит. Спасаются оступившиеся пары чаще всего благодаря детям, требующим того самого заповеданного Спасителем самоотвержения, врачующего многие грехи. Но вот жить, меняя партнеров, как перчатки, в поисках настоящей любви или матерея в утилитарном отношении к сексу, — все это завуалированный до поры до времени и поступательный, как пачки выкуренных сигарет, суицид.
Заповедь дана не для запрета, а для защиты, вот что! И грех — это не «плохое поведение» по шкале устаревших ценностей, а цепкое внутреннее заблуждение, разрушающее человека изнутри. Ничего сладкого в запретном нет! Не прыгай с крыши — не полетишь, а просто сломаешь шею. Не блуди, если хочешь иметь счастье в любви и вообще саму способность любить и быть счастливым. Дружи, пока другая душа не станет тебе действительно близкой, и тогда встретишь старость, крепко держась за руки с самым родным на свете человеком.
И женяйся пущеницею прелюбы деет
А теперь, как и та героиня - «эксперт в отсутствии любви», я могу подвести итог своего опыта «поисков семейного счастья» без брака и в разводе и сказать, что с каждой новой «попыткой» мое сердце трещало по швам, как перенаселенный постоялый двор, чтобы не сказать бордель.
Но нет, все же не бордель: там не только мужчины — там их семьи. Там мои несостоявшиеся свекры и свекрови, принявшие меня как родную дочь, а я от них ушла, как какой-то извалянный в грязи Колобок на марше. Там несметное число братьев и сестер, и ко многим из них я тоже успевала привязаться. То есть каждый разрыв — это разрыв не с одним человеком, а со всей его семьей, которая никак в моей неудачной «попытке» не виновата. Каждая «попытка» - это не два разбитых сердца, а целое корыто сердец.
«Попытки» разрушают и влюбленных, и саму влюбленность. Когда она не первая, уже распознаешь ее «механизмы». Потому что это правда механизмы, с гормонами у руля. Господь все мудро устроил, если соблюдать «руководство пользователя», оставленное в Священном Писании. Так как это убивает всю романтику на корню, когда знаешь уже наперед, как этот букет волнительных чувств расцветает и увядает на повторе. Повторов допускать нельзя. И каждый раз, когда гормоны меня снова подводят, и я все-таки опять «влюбляюсь», - хотя по возрасту мне можно было бы уже быть чьей-то бабушкой! - я просто знаю, что это надо просто немножко перетерпеть и все пройдет. Очень быстро. Через пару-тройку дней или недель. В очень тяжелом случае — через полгода. Но обязательно пройдет. Вот так.
Влюбленность не рассчитана на многоразовое использование. И тут встает все и в нашем «раскрепощенном современном мире» на свои места и с осуждением развода и повторных браков в Новом Завете: «глаголю же вам, яко иже аще пустит жену свою, разве словесе прелюбодейна, и оженится иною, прелюбы творит: и женяйся пущеницею прелюбы деет» (Мф.19:7). Это снова не про «плохое поведение» и не про «сладкий запретный плод»: это снова предупреждение не делать то, от чего ты повредишься, может быть, навечно.
Горе плоти от ума
Что еще выяснилось после отказа от «проб личного счастья», что потребность в физической близости на 99% происходит от распущенных мыслей, которые нам так усердно помогают распустить опять же СМИ. Оказывается, такой потребности в принципе не существует, если следить за воображением. Хотя, конечно, желание телесной близости может возникнуть, но важно, что оно человеку совсем не хозяин! Разобраться с этим пришлось опять же из-за церкви.
Так как вскоре после разрыва с последней несостоявшейся «любовью» я стала наконец-то причащаться, а значит и исповедоваться. А исповедоваться в каких бы то ни было разновидностях блудных поползновений ума и тела, извините, просто невыносимо! И вот после первой же исповеди обо всем, что, как мне кажется, мучило и преподобную Марию Египетскую в первые годы ее подвига в пустыне, - очень не хотелось больше рассказывать об этом никому и никогда. Гадко! Стыдно! Больно! И вот тогда начался новый этап борьбы с блудом, уже не в мировоззрении, а в мыслях. Но теперь мне помогало участие в таинствах. И очень быстро удалось отследить, что если не допускать в себе распущенных фантазий, то и тело остается в покое. Воистину: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно» (Мф.6:22-23) Именно так! Аминь!
А прогнать мысли стало вскоре тоже очень просто. С тех пор как я наама чала причащаться, жизнь поменялась на «до» и «после». Хотя поняла я это «головой» не сразу, а только однажды оглянувшись назад спустя несколько лет и поняв, что у меня больше не было ни одного плохого дня! Трудных, скорбных — сколько угодно, но ни одного плохого. Лучше не объяснить. С Богом — все благо, это следует понимать буквально. А нутром благодать понятна сразу, хоть и слов для нее не найти, кроме того, что это Сама Жизнь.
Словом, с Чашей я разлучаться добровольно не готова. И теперь едва на горизонте снова появляется «романтическая фантазия», после приятного волнения тут же всплывает тревога: а как же тогда «с этим» причащаться?! И все проходит! Выбора «Бог или самый классный парень на деревне» не существует. Но, конечно, соблазн возвращается вновь и вновь. Как и раньше, под видом возможных «серьезных отношений». Но, учитывая все пережитое и понятое выше, на этом же опыте стало очень близко и ясно, что имел в виду апостол Павел в первом послании к Коринфянам (гл. 7), что лучше человеку оставаться одному. С каждым взглядом в сторону от Бога, я понимаю, что ни один человек на земле не даст мне того, что дает Бог. С Богом у меня есть весь мир.
Брак, супружеская любовь тоже даны нам не для того, чтобы мы отводили взгляд от Господа на домоводство, а чтобы видели и друг в друге Его удивительное и великолепное творение и становились ближе к Нему, сближаясь друг с другом и меняясь к лучшему. Чтобы мы узнали счастье глубокой, преданной, самоотверженной любви — такой же, какой нас любит Создатель. Все же слышали, что Бог есть любовь: "И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем". (1Ин. 4:16)? И это следует понимать буквально!
У Бога все возможно!
Пока шел Рождественский пост, а я горевала о своей, кажется, навечно, выжженной дотла грехом душе, когда даже на исповеди сказать нечего, настолько дело плохо в этой мертвой долине, мне достался неожиданный подарок от Господа. Своими неисповедимыми путями Он привел меня на чудом подвернувшиеся бесплатные курсы младшей медсестры и так же неожиданно и стремительно — на стажировку в паллиативное отделение. И уже после первого дня практики я вернулась домой и вдруг поняла, как та кровоточивая жена, коснувшаяся одеяния Христа: я исцелена! Исцелена от преследовавшей меня вонючей хлюпающей поступи позорного «опыта». Всего за один вечер этот жирный след оборвался, как будто не было ничего! Причем, без провалов в памяти.
Что характерно, мой ум никогда не был настолько полон гениталиями и фекалиями, как теперь. Все мои мысли вдруг сбежались и без всякого стеснения загалдели четко «ниже пояса». Но при этом от грязи в этой области не осталось и следа, когда блуд вдруг стремительно выжгла дотла стремительно, как ракета, въехавшая на его место... забота о ближних! Потому что теперь я полностью поглощена задачей, как кого из пациентов помыть так, чтобы получилось и правильно, и тщательно, и бережно, и без ущерба для его достоинства, изучаю памятки хосписов и марки больничных моющих средств, и догадываюсь, что это же лекарство от блуда и многих других страстей заключается в недополученном мною, но жизненно важном опыте: родительском, материнском.
Когда в твоих руках телесное благополучие другого хрупкого человека, родного или чужого, ребенка или старенького, здорового или уже умирающего, то ты трясешься от страха что-то испортить, сделать больно, навредить. Все внутри вытягивается в струнку, пытаясь проникнуть в то, что нужно этому бедному другому человеку, оказавшемуся на свою беду в твоих корявых руках, чтобы донести его невредимым до безопасного берега, как если бы мне сунули вазу и заставили идти с ней по канату.
Исцеление от греха — в самоотвержении. Там же — счастье. Вспомните, наверняка и у вас бывали моменты, когда вы были по-настоящему счастливы! Может быть, это было не какое-то большое событие, а просто погружение в любимое занятие или отличную книгу, но общее у самых наших блаженных мгновений одно: мы забываем на какое-то время о себе. «Самозабвение», «самозабвенно». А вот есть еще «самопожертвование» — об этом мы слышим чаще всего, когда говорим о жертве Христа, искупившего за нас все наши грехи на кресте. Но забыть, пожертвовать, отдать себя — это совсем не дыра в кармане от постоянных уступок, вот в чем фокус! Ровно наоборот: сбросив себя с себя, как старое пальто, мы даем нашей душе улететь в свободный полет в абсолютной полноте, где нет никакого недостатка. Где все любовь, все — счастье, все — покой.
Но вот продолжительность этого полета зависит от целомудрия уже в самом полном значении этого слова как целостности помыслов и поступков, целостности добродетели. Душевная механика должна быть вся отлажена. Для этого недостаточно положительных намерений: любовная горячка, например, всегда кажется своим жертвам поначалу чем-то святым. Нужна и «целостность», и «мудрость». Как пишет о том, почему невозможно быть, например, отдельно добрым в отрыве от прочих добродетелей, апологет христианства Клайв Льюис: «Платон был прав, добродетель едина. Вы просто не сумеете быть добрым, если у вас нет прочих добродетелей. Трус, городец или развратник не причинит никому особого зла до той поры, пока ничьи интересы не угрожают его жизни, достоинству или удовольствию. Все пороки ведут к жестокости. Даже доброе чувство, сострадание, ведет к ней через гнев, если милосердие и справедливость не стоят на страже». (Клайв Льюис, «Христианство» (сборник), гл.4) И это справедливо для каждой из добродетелей. Чтобы устоять в добре, «в добром здравии» души, нужно иметь всегда надежную опору. Абсолютно надежную. Нужен Бог.