Михаил Лейкин – художник. Москвич по рождению, на протяжении 20 лет он жил и творил в Западной Европе, не прерывая связи с Родиной, пока на пятом десятке не открыл для себя Крым. Вот уже несколько лет он живёт и работает в Бахчисарае. В интервью «Крымской газете» маэстро рассказал о расчеловечивании в европейской культуре, уникальном опыте общения с большим художником Борисом Отаровым и любви к жанру пейзажа.
Шестое чувство
– Вы запустили в Крыму художественный проект, который включает в себя открытое в вашем доме арт-пространство и художественную студию при Бахчисарайском районном доме культуры. Но почему вы назвали проект «Фрези Грант»?
– В имени этой героини Александра Грина (Фрези Грант – героиня романа Грина «Бегущая по волнам», юная девушка-видение, что спасала людей в открытом море. – Ред.) заключено то несбывшееся, которое зовёт. Про это же и стихотворение Николая Гумилёва «Шестое чувство». Об этом же и высказывание Фёдора Достоевского «Красота спасёт мир». Речь о прекрасном как смысле человека, его назначении. И это актуально как никогда.
– Вашу первую в этом году персональную выставку, собравшую почти 70 полотен, созданных за последнюю четверть века, вы назвали «Время Кайроса». Как минимум три четверти представленных в ней полотен – пейзажи. Чем привлекает вас этот жанр?
– Для меня творчество, как и жизнь, – про контакт. Природа тоже бесконечно живая, и она разговаривает. Мне интересен этот разговор, этот диалог. В каком-то смысле картина, опять же, слепок этого диалога, очень интимного.
«Вселенская отзывчивость»
– Что вас, фактически европейца с двадцатилетним стажем, побудило выбрать для проживания Крым?
– Крым – очень богатый и разный. Десять минут на машине отъехал от Бахчисарая – и перед тобой уже другой пейзаж. Евпатория – совсем другой город, Керчь – другой, Севастополь – также. И море везде разное, как разные небо и горы. Крымская земля богата по цвету, а для меня это очень важная структура.
– А почему выбрали для жизни именно Бахчисарай?
– Бахчисарай, на первый взгляд, ассоциируется с крымско-татарской, исламской культурой. На самом деле, это точка сборки, как, например, та же Евпатория, где мечети соседствуют с православными храмами. Мы живём в доме, где одновременно слышны пение муэдзина и звон колоколов из Успенского монастыря. Это то, что, по-моему, являет новую Россию, вселенскую отзывчивость русской души, о которой говорил Пушкин: возможность вбирать, при этом не теряя собственного лица, и радоваться красоте.
– Человеческие связи с европейскими друзьями не прервались после начала специальной военной операции?
– Нет. В Европе очень много людей, с которыми немало актуализированных с началом СВО вопросов мы обсуждали ещё двадцать лет назад. И нам было очевидно, что Европа оккупирована, оккупирована её культура. Мы там говорили про базы НАТО, расширение Евросоюза, которое принесло катастрофу не только прибалтийским странам, но и Болгарии, и Хорватии. Когда началась специальная военная операция, я созванивался с европейскими друзьями и говорил: «А помнишь, мы об этом, об этом и об этом в своё время говорили? Ну вот поэтому!» Им не надо было ничего объяснять.
– Как вы относитесь к практике отмены русской культуры в Европе?
– К несчастью, в Европе уже давно идёт отмена собственно европейской культуры. Художник Карл Штарк, благодаря которому я появился на австрийской художественной сцене, с 60–70-х годов прошлого века совершенно осознанно боролся за австрийскую культуру, из-за чего его шельмовали и чуть ли не нацистом называли. По мне, сейчас вообще в Европе вовсю идёт процесс расчеловечивания человека. Нацизм может возникнуть в любой стране, зверь живёт внутри каждого из нас. Общаясь с немцами, австрийцами, я чувствую, насколько это нормальные, живые люди. С другой стороны, помня, что отцы и деды этих людей натворили здесь, понимаю, что от этого не застрахована ни одна нация. Чтобы это искоренить, надо быть человеком. А для этого, помимо прочего, нужно знать свои корни, свою историю.
Ангелочки для фронта
– А как родилась идея создания открыток-оберегов для бойцов в зоне СВО?
– Совершенно случайно. В День архангела Михаила, 21 ноября прошлого года, дети в студии изучали, как изображали ангелов художники прошлого. Затем студийцы сами их рисовали: одних – как с православной иконы, других – как с фресок эпохи Возрождения.
А один мальчик нарисовал ангела, помогающего раненому бойцу. Так и пришла идея сделать открытки-обереги для участников СВО и с очередной машиной помощи отправить к Рождеству. На обороте – текст от сердца, послание. Мы задумали и реализовали этот проект от себя. Это потребность души, потребность дать кусочек своей любви. Понятно, что ангелы всегда есть с каждым, они даются человеку, это данность духовная. Но такая картинка карманного формата – это послание от сердца к сердцу.
«Работаем там, где живём»
– Вы открыли арт-студию для детей и взрослых в Бахчисарайском районном доме культуры. Зачем вам, востребованному художнику, это направление?
– Мне очень интересно с детьми, мне радостно их раскрывать, мне важно что-то им передать. Сейчас в студии более сорока учеников, у нас много выставок. Основной контингент – школьники в возрасте от семи до девяти лет. Изобразительное искусство – это язык. Постепенно ребёнок его постигает, и тогда начинается интересный разговор. Но к нему надо подготовить.
– Вы признались, что огромное влияние на ваше творчество и жизнь в целом оказало знакомство с выдающимся художником Борисом Отаровым. Какой урок вы вынесли из общения с мастером?
– Меня, которому на момент знакомства было четырнадцать-пятнадцать лет, эта встреча перевернула. С Борисом Сергеевичем посчастливилось общаться чуть больше года. И с ним, и с его учениками мы не очень много говорили о живописи, о технике.
Но это всегда был разговор, что называется, по гамбургскому счёту (честный и объективный. – Ред.). Иначе неинтересно, скучно. Но путь каждый искал сам, в этом была педагогическая «фишка» Бориса Сергеевича. У него не было одинаковых подходов к разным ученикам. Если, например, я работал с портретами, он приносил мне репродукции работ художников XVI века, когда
портрет служил своеобразным паспортом. Таким образом, он требовал от меня точности в исполнении. А другому ученику мог принести Поллака! Он совершенно осознанно подбирал методику под человека.
Алексей ВАКУЛЕНКО