Теракт в Красногорске разрубил главную интригу последних месяцев – вопрос о переговорах. Ещё пару недель назад казалось, что они вот-вот начнутся. Пожелания мира вдруг зазвучали от Реджепа Эрдогана, Папы Франциска, генсекретаря НАТО Йенса Столтенберга. Российское руководство тоже демонстрировало готовность разговаривать несмотря на то, что ситуация на фронте явно складывается в нашу пользу.
Оставалось дождаться выборов – готовность отказаться от плодов авдеевской победы не добавила бы популярности Владимиру Путину. Любые переговоры с Киевом, Брюсселем и Вашингтоном были бы восприняты как Минск-3, Стамбул-2 и Хасавюрт в одном флаконе.
Тем не менее Кремль не раз доказывал, что освобождение Украины ему в действительности не нужно, а любые успехи армии – всего лишь «хорошая переговорная позиция».
Теперь в рассуждениях на эту тему поставлена жирная точка. Никаких переговоров не будет и, судя по всему, очень долго. Российское руководство не стало скрывать украинский след. Впрочем, никто бы и не поверил в сказки о том, что очередное убийство мирных людей не связано с конфликтом в Незалежной.
Теперь любые переговоры с Западом и Украиной – это совершенно однозначно переговоры с террористами. Начать их, не потеряв лицо, для Москвы совершенно невозможно.
И эта новая реальность неизбежно наталкивает на ответ об организаторе кровавого убийства. Переговоров хотели почти все. И только глава британского форин-офиса Дэвид Кэмерон в недавнем интервью Sueddeutsche Zeitung ясно заявил, что они невозможны: «Если мы одновременно будем поддерживать и Украину, и мирный процесс, не удастся ни то, ни другое».
Тут же вспоминается и сбитый Ил-76 с пленными всушниками, и, конечно, роль Бориса Джонсона в срыве стамбульских договорённостей два года назад. Всё это, разумеется, ничуть не уменьшает вину киевского режима - по крайней мере, той его части, что накрепко связана с Лондоном.
Мотив тоже просматривается довольно чётко. Мирные соглашения остановили бы российское наступление, дали бы передышку ВСУ, позволили бы Европе окончательно перевести общество и экономику на военные рельсы, наладить военное производство на самой Украине, подготовить ввод европейского контингента.
Но в этом случае влияние Парижа, Берлина, Варшавы на Украине стало бы едва ли не ключевым, а роль Лондона свелась бы к минимуму. Если континентальная Европа стремится к поражению России и разграблению её ресурсов, то Великобритания, как всегда, заинтересована в том, чтобы война шла как можно дольше без явных результатов для обеих сторон.
Теперь тяжёлое для России и ещё более тяжёлое для Киева противостояние будет продолжаться. И освобождение Украины – которого никто из главных игроков не хочет – рано или поздно состоится. Вот только крови ещё прольётся немерено.