Раннее субботнее утро не было для Бориса добрым. Оно пришло к нему не тёплыми лучами солнца и не приятной истомой после ночного отдыха. Оно пришло головной болью, слипшимся от сухости ртом и спазмящим желудком. Впрочем, это утро не было в его жизни чем-то из ряда вон выходящим. Оно было одним из многих на протяжении вот уже почти четырех лет. И следующее, воскресное, утро тоже будет подобным. И только перед началом рабочей недели голова Бориса обретёт некую ясность, а в выходные всё повторится снова.
В этот раз всё было не так, как раньше. В квартире было непривычно тихо, а из кухни не доносился тошнотворный запах еды. Но Борис не сразу это заметил. Сначала достал бутылку из холодильника, размочил пересохшее горло, и только потом огляделся. Убедился в отсутствии вещей жены и сына в квартире и опять вернулся на кухню, чтобы продолжить начатое.
Значит, Зина всё же ушла, как и обещала. Забрала сына и уехала к родителям. И её можно понять, запои мужа она долго терпела. Что только ни делала. И уговаривала, и лечить пыталась. Всё надеялась вернуть его, того, прежнего. Ведь Борис не всегда был таким. Четыре года назад он был примерным семьянином, любящим мужем и отцом. Четыре года назад, до той злополучной поездки.
Тогда Борис отправился в деревню своего детства, привести в порядок и выставить на продажу старый родительский дом. И был очень рад встретить Егора, друга своего детства и юности. Они хорошо посидели вечером, а на другой день отправились на рыбалку, с ночёвкой.
Откуда взялась та пьяная компания, он так и не понял. Трое скучающих, разнузданных парней были явно не из их деревни, потому как Егор тоже не был с ними знаком. Сначала парни просто цеплялись. Потом кому-то не понравилось, как ответил Егор. Завязалась драка, в руке одного из пришлых сверкнул нож.
Да, Борис испугался. У него дома жена и сын. Они ждут его, он им нужен. И, в конце концов, он не готов умирать. Это Егор один, как перст. По нему даже плакать некому. И это он вытащил Бориса на эту рыбалку. И смолчать, не вступать в перепалку, тоже Егор не смог.
Впрочем, все эти мысли стали роиться в голове Бориса только потом. А тогда он просто "сделал ноги". А утром сел в первый автобус и уехал в областной центр. Оттуда на самолёте домой. И даже не узнал, что стало с Егором. Он не представлял, как смотреть ему в глаза, было стыдно. Несмотря на все доводы и оправдания самого себя, было стыдно за свою трусость.
Только спустя неделю Борис решился написать другу, спросить, всё ли в порядке. Целый день то и дело заглядывал в телефон, хотя оповещений не было. Но Егор так и не ответил. Ни в тот день, ни через неделю, когда Борис снова решился написать. Он молчал и это было понятно. Кто захочет общаться с трусом.
А потом Борис запил. С этими душевными терзаниями было невозможно жить. В будни его хоть работа отвлекала, а в выходные становилось просто невыносимо. И оказалось, что так легче. И он уже не мог без этого "волшебного лекарства".
* * *
Сообщение от Егора пришло в понедельник. "Со мной все в порядке, дружище, не парься. Просто был без связи". Как будто груз с души свалился. Огромный тяжёлый камень, что давил все эти годы.
"Как дела?" — написал Борис.
В ответ пришел смайл с поднятым вверх пальцем. Значит, Егор не держит на него зла. И это просто замечательно.
Через день снова пришло сообщение. Егор приглашал в гости. Писал, что рыбы в этом году столько, что руками ловить можно и белые прямо на тропинках растут.
И Борис загорелся. И даже не вспомнил, что в последние годы у него было совсем другое занятие по выходным.
В пятницу Егор прислал голосовое сообщение. И Борис был рад услышать его бодрый голос. Друг смеялся, шутил и подначивал его. И снова хотелось жить, а не забываться в пьяном угаре.
К дому друга Борис подошёл, когда только начинали сгущаться сумерки. Удивился, увидев слетевшую с петель калитку и заросший бурьяном двор. Егор был мужиком рукастым, хозяйственным, как он мог допустить такое. А дом? Этот дом не мог быть жилым. Окна, с пыльными стеклами, а местами вообще без них. Покосившаяся крыша, на которой местами вообще отсутствовал шифер. И полностью сгнившее крыльцо. Борис просто стоял и смотрел на всё это, не в силах понять, что происходит.
— Вы кого-то ищете?— опирающийся на палку старик, щурясь, разглядывал Бориса.
— Егор Колосов. — глухо произнес Борис — Он ведь здесь живёт?
— Эк ты хватился, парень. — старик откашлялся и продолжил — Егор уж три года, как в мир иной отошёл. Жалко парня, хороший был, уважительный. Беда с ним приключилась. У озера его тогда нашли, еле живого. Три месяца в больнице пролежал, думали оклемается. Но нет, помер наш Егорка.
Как будто обухом по голове ударили. Успела пронеслись мысль, а как же сообщения? И голос. Это точно был его голос.
В голову как будто залили расплавленный свинец, ноги стали ватными и Борис рухнул на землю, прямо на глазах испуганного старика.
Зина стояла у дверей палаты психиатрической лечебницы, выслушивая наставления лечащего врача и не веря до конца в реальность происходящего. Ей не сразу сообщили о случившемся, позвонили только через неделю. Или чуть больше. Это конечно был удар, но удивляться особо было нечему. Образ жизни Бориса сам по себе не сулил ничего хорошего.
Выслушав речь доктора, Зина открыла дверь. Борис сидел на кровати и даже не повернул в её сторону голову. Он смотрел в стену и что-то бормотал без остановки. Зина села на стул напротив, но муж даже не увидел её.
— Струсил, предал, бросил. — бубнил Борис, раскачиваясь в такт своим словам — Струсил, струсил, струсил.
— Это лечится? — Зина посмотрела на доктора.
— Это шизофрения в самом тяжёлом её проявлении — ответил психиатр — Чудес не бывает.
* * *
Трусость. Один из самых страшных человеческих пороков. И для самого человека, наверное, лучше не осознавать всю тяжесть, всю порочность трусости. Жить, не имея совести, намного легче. В противном случае, всё может закончиться очень и очень плачевно.
