СЛВМ
Жизнь судового механика
Глава первая
Начало процесса
«Тоболлес» уже, как три месяца покинул порт Находка и работал у берегов Чукотки.
Первым рейсом из Находки судно привезло различные грузы для Севера и выгрузило их в Певеке, а сейчас судно перешло в Беринговский и стояло на рейде под погрузкой угля.
Периодически к нему подходили баржи, с которых экипаж грейферами грузил в трюмá уголь. Баржи подходили круглосуточно без какого-либо расписания. Только настойчивость капитана и его личные знакомства, могли обеспечить, хоть какую-то регулярность погрузки.
Иногда они подходили и по две за один раз, а иногда приходилась ждать их часами.
Баржа вмещала сто тонн угля, а выгрузка его занимала два-три часа. В трюмы «Тоболлеса» могло поместиться более пяти тысяч тонн.
А так как баржи подходили нерегулярно, а на рейде скопилось ещё несколько судов, желающих загрузиться, то стоянка обещалась быть не меньше двух недель. Это при условии, что не будет шторма, а баржи будут подходить регулярно.
Машина всегда находилась в минимальной готовности, чтобы сняться в рейс. Но, с разрешений капитана, которые основывались на прогнозах погоды, машинная команда проводили её техническое обслуживание и ремонты.
На это уходило основное время стоянки. Кроме того, судовой экипаж разбили на бригады, и всем приходилось заниматься самопогрузкой.
Лишних людей на Чукотке нет, и поэтому вместо грузчиков использовались члены экипажа судна.
Для погрузки угля создали три бригады. В одну из таких бригад входили второй механик Серов, электромеханик Серёга, третий механик Виктор и хозяйственный помощник Майкл.
Другие бригады составлили из матросов, во главе с боцманом, а в одну из них даже входили помполит со стармехом. Остальные члены экипажа несли полноценные вахты, а женщины круглосуточно обеспечивали экипаж питанием.
В бригаде два человека обязательно должны работать в трюме с лопатами. В их обязанность входило разгребать уголь из общей кучи, наваленной грейферами, во все свободные пространства трюма, чтобы в него поместилось как можно больше угля.
Третий член бригады сигнальщиком показывал вира-майна лебёдчику, а Серов как раз и был этим самым лебедчиком.
Иногда ночью, когда уже не было сил стоять на лебёдках, и Серов засыпал от усталости, его подменял Серёга, а Виктора Майкл.
Двоим в трюме, вообще-то делать нечего, пока трюм ещё не наполнялся более чем наполовину. В течение погрузки приходилось лопатами подгрести просыпанный из грейферов уголь на палубе и ссыпать его в трюм. Поэтому эти два члена бригады особо в начале погрузки не перетруждались.
Основная работа для них наступала тогда, когда загрузка трюма близилась к завершению, и трюм требовалось наполнить, как можно полнее, забивая все свободные пространства вручную.
Обычно, пока трюм ещё не был заполнен, со всей погрузкой справлялись два человека, а двое свободных находились на подхвате. Но когда загрузка трюма приходила к окончательному завершению, то вызывался весь экипаж, чтобы забить оставшиеся свободные пространства в трюмах вручную.
Тут уж всем приходилось работать лопатами. За это порт платил экипажу какие-то деньги, которые он должен получить только в конце рейса. То есть, по приходу во Владивосток, через полгода.
***
А пока, экипаж работал в надежде, что кто-то, где-то и когда-то однажды ему заплатит. Это как у Гекель Бери Фина с добавлением, - возможно и половину.
Бывалые полярщики (не полярники, которые дрейфуют на льдинах, а те, которые выгружали грузы на Чукотке в летнее время полярки) рассказывали, что иногда они получали до двух тысяч рублей за такие погрузки. Конечно, это очень большие деньги, поэтому экипаж не роптал на ночные подъёмы и работал, не обращая внимания на усталость, день ли это был или ночь.
Это были честно заработанные деньги, в отличие от тех, которые некоторые (да и Серов в том числе) получали от перепродажи мохера, косынок, джинсов и ковров спекулянтам после возвращения из заграничных рейсов.
Продав один ковёр, можно было выручить две тысячи рублей, а за одни джинсы – двести рублей. Но, если учесть, что зарплата второго механика в валюте восемьдесят пять долларов в месяц чистого времени нахождения за границей, а ковёр стоил сто десять долларов, то не всегда так красиво и получалось. Ведь, находясь за границей, на эти подфлажные деньги надо и попить, и поесть что-то на берегу, да и купить подарки жене и детям.
Так что, работать лопатой в трюме хоть и тяжелее, но зарабатывалось на этом не меньше.
***
Сейчас на Чукотке лето и только с трудом различалась грань между ночью и днём.
Около полуночи только чуть-чуть начинало темнеть, чтобы через пару часов солнце вновь вставало из-за горизонта. Если оно, конечно, просвечивало сквозь туман.
Для обычного человека, привыкшего к обычной смене дня на ночь, это непривычно. Поэтому половина экипажа страдала от бессонницы. Иногда днём попадался моряк, сморенный сном, на свёрнутых шканцах, который, наверное, не спал всю ночь.
После одной из очередных погрузок бригада Серова собрались в курилке, где они сидели, курили и пили чай в ожидании следующей баржи, Серега с Майклом подтрунивали над Серовым:
- Ну и что, Лёкс, зачем ты ходил на курсы английского языка? И что? Как они тебе, эти курсы, здесь в полярке, пригодились?
Серов им как-то раз похвастался, что недавно ходил два месяца на курсы английского языка и сдал их на отлично и что у него теперь есть десятипроцентная надбавка к зарплате и что он вообще очень большой знаток английского языка.
Таких речей парни не выдержали и расхохотались. Никто не верил, что Серов тут в полярке знает английский язык.
Майкл сбегал в каюту и принёс словарь.
С важным видом он уселся у стола и, раскрыв словарь, посмотрел на Серова:
- Если ты такой знаток английского языка, то давай будем тебя проверять, - водрузив словарь перед собой, он предупредил Серова. - Только ты не подглядывай.
Раскрыв словарь, они с Виктором начали наугад выбирать из него слова.
К своему удивлению, Серов ничего не забыл. Какое бы слово экзаменаторы у него не спрашивали, он вспоминал его и всегда называл его правильное английское значение.
Серёга в этом мероприятии не участвовал. Он сидел и внимательно наблюдал за изгаляющимися Майклом и Виктором.
В конце концов, минут через десять, они оба с удивлением уставились на Серова. Майкл, отложив словарь, веско сказал:
- Да, Лёкс, не зря тебе поставили пятерку. Но всё равно, тебе на Чукотке нафиг не понадобится этот английский. Зачем он тебе тут нужен? Только вира-майна, стоп и SOS – вот всё, что должен знать матрос, – подытожил он, и они дружно рассмеялись этой шутке, озвученной в одном из фильмов.
Так этот очередной перекур и заканчивался.
Вообще-то он не закончился, а походил к концу. Барж, в ближайшее время, не ожидалось, и имелась небольшая возможность вернуться в каюту, чтобы вздремнуть пару часиков.
Но, перед тем как подняться со скамеек, Майкл почесал затылок. Видно было, что его гложет какая-то идея:
- Всё это хорошо, - как-то нерешительно начал он. - Лёкс знает английский. Виктор - динамки. Серега отличный электромеханик. И ничего у вас нет. А, вот у меня в артелке есть то, что питает вас на эти подвиги, - и, посмотрев на окружающих, загадочно добавил: - И даже, кое-что остается лишним…
- Что это там у тебя лишнего остается? Тащи всё сюда, - моментально отреагировал Виктор на эти неосторожно брошенные слова.
Поесть он любил. А сейчас, на этом пайке, что накрывали на столы, он постоянно чувствовал голод. Продукты, которыми судно снабдили в Находке, подходили к концу, а новые из Беринговского ещё не привезли, поэтому повариха Катька, молодая разбитная деваха, изо всех сил старалась накормить досыта работающих мужиков.
После намёка, сказанного невзначай, Майкл сделал ещё более хитрый вид:
- Как я это лишнее сюда притащу? Как это ты себе представляешь? – это уже относилось к Виктору.
Парни в недоумении переглянулись. Что? У него столько лишней жратвы, что он не в силах припереть её сюда, несмотря на свой почти двухметровый рост?
Тут Майкл, понизив голос, загадочно произнёс:
- У меня остались лишними даже дрожжи и сахар.
- Ты на что это намекаешь, буржуйская твоя морда? - недовольно фыркнул Серега.
- Как на что? – Майкл уже по-настоящему удивился непонятливости друзей. - Вода у нас есть, - он начал загибать пальцы. - Дрожжи я вам дам. Сахар у меня сэкономлен. Можно кое-что и сообразить, - и он вновь лукаво оглядел своих дружбанов.
Тут до Серова дошло:
- Ты имеешь в виду, чтобы мы сделали бражку? – он с улыбкой посмотрел в хитрые глаза Майкла.
От догадливости Серова он счастливо улыбнулся, потому что обрадовался, что хоть кто-то понял его призрачные намёки:
- Вот-вот! Какой ты Лёкс догадливый. В английском ты всё понимаешь, а вот с бражкой - ничего.
Серова его слова задели:
- Почему не соображаю? Ещё как соображаю! Я помню, как мы с Коляном, младшим братом моей жены, взяли и поставили под Новый год канистру с бражкой. На третий день её так раздуло, что Колян забеспокоился и показал её мне. Я офонарел, какая она была раздутая, - Серов руками показал округлость боков канистры. - Мы же, дурни, её герметично закрыли. Колян вытащил канистру из кладовки и принёс в большую комнату, где мы собирались наряжать елку. Я попытался приоткрыть на ней крышку, чтобы сбросить внутреннее давление. Как только я чуть-чуть приоткрыл крышку на ней, то из-под неё начала хлестать струя сладкой бражки с газом, да так, что мы с Коляном почти ослепли, потому что хлестала она во все стороны, - Серов показал, как это было. - Мы с Коляном все были сладкие от этой струи. Стены – сладкие, мебель сладкая. А мы стоим и, как два придурка, вслепую пытаемся закрыть крышку на канистре. Тёща на меня орет, как на пожаре, что я всю хату залил этой отравой. Тесть от колик со смеху валяется на диване. Мы с Коляном обалдевшие, держим эту чёртову канистру и не знаем, что с ней делать. А из неё всё брызжет и брызжет, эта чёртова бражка. Дело было-то как раз тридцатого декабря. Надо было елку ставить. А тут пришлось мне не елку ставить, а забеливать все стены в комнате и отмывать от бражки всю мебель и полы.
- Ну, ты, Лёкс даёшь, - сквозь смех только и смог сказать Майкл. - Но мы-то, наверное, так делать не будем? - он в надежде окинул заговорщиков хитрым взглядом. - Газы же надо было выпускать через трубочку в воду, - показал свою грамотность Майкл.
- Вот ты умный какой, - обиделся на его замечание Серов. - Сейчас-то я знаю про эту трубочку. А тогда-то - не знал. И никто не подсказал нам про неё. Даже тесть не посоветовал, как быть, хотя прошёл через войну.
Виктор почесал в затылке:
- Да… Надо что-то придумать, - и наступила пауза, которую тут же прервал Серега:
- А чего придумывать-то? У меня есть банка из-под смазки ЭШ. В неё литров пятнадцать входит. Надо просверлить два отверстия в верхней крышке. Одно там уже есть. Через него смазку достают. Я промою банку от смазки, вставлю в одно отверстие термометр, в другое - термодатчик и подключу этот термодатчик к плитке. На большое отверстие выточим заглушку с трубкой. Эту трубочку подсоединим шлангом к змеевику, который будет лежать в тазу с водой. Что? Долго, что ли? А потом только сиди себе, да меняй воду в тазике и подставляй баночки под самогоночку.
Сразу чувствовалось, что юность он провёл на Украине и не раз обозревал оный процесс.
Серов сразу воодушевился:
- Вообще-то на станке я могу всё, что хочешь сделать. Проблем с пробкой и штуцерами не будет.
- Ну, - как будто всё уже решено, продолжил Серёга. - Тебе и флаг в руки. Давай. Дерзай.
Вахту Серов стоял с нуля до четырех и в одну из ночей, когда погрузки было, он на своей вахте выточил заглушку, штуцера и согнул змеевик.
Но это всё требовалось делать втайне, чтобы никто этого не видел.
Перед вахтой Серов зашёл к своему вахтенному мотористу в каюту и посмотрев, как тот пытается совершить невозможное, для того чтобы проснуться, с состраданием посоветовал ему:
- Оставайся-ка ты спать, дорогой ты мой. Днём будет выгрузка, и ты будешь мне нужен совсем для других дел, а не для бесполезного ночного шатания по машине. Сегодня я побуду в машине один. Когда заступишь на вахту днём, то почитай журнал, я там тебе всё подробно распишу, какие подвиги тебя будут ожидать на вахте.
Моторист обрадовался, что ему удастся хоть одну ночь спокойно поспать, хотя и не показывал своей радости и лишних вопросов не задавал.
То есть тем, чем Серов занимался в токарке, никто не знал и не видел.
Серов всегда знал одну простую истину, что если что-то знают трое, то знают все. Двое более-менее, а тут оказалось целых четверо заговорщиков.
Серова всё терзала мысль сомнения, чтобы кто-то из заговорщиков не проболтался. Потому что если помполит узнает об этом мероприятии, то всем им будет несдобровать. Визы лишат однозначно. И заграницы заговорщикам не видать никогда. Это в лучшем случае, а то и выгонят по статье из пароходства.
А помполит был бывший начальник рации, получивший высшее политическое образование в Одессе. Ох! И какой же он оказался любопытный!
Он, как-то раз, даже заглядывал в дверной глазок к буфетчице.
После одного из ремонтов дверь в её каюту сделали неправильно, и она открывалась наружу, хотя во всех каютах обязана открываться внутрь.
Помполит не учел этого нюанса и пристроился возле неё, подглядывая за буфетчицей в замочную скважину. Та взяла, да как даст ногой по двери, и у бедного помполита неожиданно на лбу появился огромный шишак.
После этого инцидента он никуда больше не лез. Ему хватало сведений о машинном отделении, что по простоте своей душевной, выкладывал ему его друг стармех. Но если бы он что-то заподозрил, то мог бы вынюхать всё, что нужно и не нужно.
Но это дело уже другое, сейчас Серов хотел сделать всё так, чтобы их мероприятие производилось наискрытнейшим образом, поэтому все работы производились только ночью.
На ночной вахте Серова они с Серегой настроили шланги на газосварку и приварили к змеевику штуцера, а потом отмыли банку.
Серега установил на ней термодатчик и термометр. Пробка на основное отверстие Серов уже изготовил. Оставалось только отрегулировать включение и выключение плитки, потому что температура паровой смеси должна не превышать ста градусов. Примерно градусов девяносто пять.
Для этого надо, чтобы плитка выключалась на девяносто восьми градусах, а включалась на девяносто трёх. Такой термодатчик в запасе был только один. Серов с трудом его нашел среди прочих запчастей в кладовке. А так как, этот датчик фирмы «Данфос» и стоял на особом судовом учёте, то пришлось идти к стармеху, чтобы объяснить ему причину поломки датчика на главном двигателе и получать индульгенцию на установку нового.
Тот убедился, что заверения Серова обоснованы и датчик на системе охлаждения главного двигателя в самом деле вышел из строя. Только после этого он дал разрешение на установку нового датчика. Этого Серов как раз и добивался. Таким образом, он списал новый датчик из инвентарной книги, якобы тот был установлен на систему охлаждения. Снятый же датчик он приготовил для использования в создаваемом агрегате.
На вторых плитах машинного отделения по правому борту в носовой части находилась станция размагничивания.
Такие станции имели судах, где устанавливалась система размагничивания от мин. Магнетизм там терялся или ещё что, Серов конкретно не знал, и его это мало волновало. Ведь войны вообще никто не ожидал. Судно же - обычный лесовоз.
Но, самое главное в размагничивании являлось то, что это было отдельное помещение с отдельным электрощитом, какими-то электрическими приборами и отдельной системой вентиляцией.
Этим оборудованием занимался только Серега и старший помощник, а так как станция располагалась в машинном отделении, то ключ от неё всегда находился только у Серёги.
После того, как они изготовили змеевик, и установили автоматику на банку, требовалось произвести испытание агрегата.
Никаких испарений, по которым можно определить место изготовления предполагаемой спиртообразующей жидкости, из агрегата не должно исходить. Он должен быть абсолютно герметичным. Поэтому, на случай каких-либо неожиданных испарений, процесс решили проводить в помещении с установленной стационарной вентиляцией, то есть в станции размагничивания.
Осталось самое малое - сделать бражку. Как её делают, никто из заговорщиков конкретно не знал. Только интуитивно, когда Серов ещё делал её с Коляном в прошлый раз, он смутно помнил о каких-то пропорциях сахара и дрожжей.
Электромеханик для такого важного мероприятия выделил большую стеклянную бутыль, литров на двадцать, из-под кислоты. Серов сделал на неё пробку, в пробке дырку, из дырки вывели штуцер, который подсоединили к трубочке, выведенной в бутылку с водой. То есть брожение совершалось без доступа кислорода. Поэтому оставалось только развести сахар с дрожжами и всё это засыпать в бутыль.
Конец первой главы
Полностью рассказ «СЛВМ» опубликован в книге «Нельсон»:
https://ridero.ru/books/nelson/