ВСТУПЛЕНИЕ.
История это произошла в тот смутный период - когда Россия пала, дух обнищал, а народ остался с фигой. Да и была ли эта история сказать трудно; то ли это придумано, а то ли из жизни взято. Да и, что о пустом. Мне нужно было об этом написать, а уж читать или нет решать Вам. А прочитав – или посмеяться от души, либо поплакать от счастья. Хотя может быть Вас это не сильно и коснулось, а может и не коснулось вообще.
ДЕРЕВНЯ ПРЫЩЁВКА.
Еще до революции, в дальние времена, приезжал в деревню какой-то чин полицейский, когда один из деревенских по пьяной бузе жену избил, да так, что она и двух дней не прожила. И представилась. Ехал полицейский из района, более 30 вёрст, в осень, на открытой бричке, да по бездорожью. Приехал уже за полдень, злой, да голодный. Ну и как водится бузотёра выловил, да тот и не скрывался, на крыльце сидел, участи дожидал, протокол составил, кого нашел из живущих рядом опросил, руки убивце повязал, в дрожки усадил, да в острог свёз. А уезжая про деревню то так и сказал: - не деревня это, а какой-то прыщ на заднице, вроде и не видать, а жить мешает. А так как до сего случая деревня названия не имела, то с тех пор и стали её звать Прыщёвка. То есть прыщ на заднем месте района. Да какая-то доля правды и была в том. Несколько покосившихся домов с задами под огороды, небольшая речушка, забытая среди кустов, бегущая через поле, посреди которого и стояли эти несколько домов. А спереди на горке среди лиственниц кладбище, с редкими покосившимися крестами.
Так и жил этот «медвежий угол» особо и не замечая всех тех событий, которые в стране творились. Жили бедно, но не голодовали, пахали, сеяли, овощи на грядках выращивали, а когда по вечерам время свободное было, собирались у кого ни будь на завалинке, да под «двухрядку» и балалайку пели Кудёрушки:
Красна девица вила кудёрышки,
Да на реке оставила ведёрышки.
Раз-два, люблю тебя, люблю тебя,
Да на реке оставила ведёрышки.
Скажи, мила ненаглядная,
Да почему ты не нарядная?
Раз-два, люблю тебя, люблю тебя,
Да почему ты не нарядная?
Жили не тужили. Спокойно, размеренно. Жили так спокойно, что и не заметили, как Революция пришла, царя свергли. А с революцией новая власть, которая стала делать стала все по-новому. Колхозы образовывать, кулаков раскулачивать, да продразверстку вводить. Но Прыщевку это особо не коснулось. Раскулачивать было некого. Да и продразвёрстка какая с этого «медвежьего угла»? Кто поедет за 30 вёрст с лихом за двумя ведрами картошки, да кочаном гнилой капусты. Никто. Государству накладней. Великая чистка тоже прошла стороной. Откуда врагам народа взяться, если там ни света, ни радио, ни коммунистов нет. А вся жизнь при лучине. Встают с солнцем, ложатся с сумерками. Да и какие там шпионы и враги народа. И, что могли слышать или видеть старики век отживающие. А какие преступления? Как сосед скотину редкую кормит, или бабку в сарае дед зажал, да гладит по неразрешенному месту. Но разве это преступления?
Война тоже прошлась стороной. К началу войны остались одни старики да старухи. Да ещё убогий Сёмка, неизвестно к чей семье принадлежавший. Молодёжь в деревне лишнего дня не держалась. Правда в канун самой войны в деревне свет провели, правда не во все дома дали. В несколько домов толи забыли от причин каких, толи проводов не хватило. Да и кто сейчас доискиваться до причин тех смутных времен будет. Тогда-то это никому не надо было. А, что сейчас? Да еще на одном из столбов, в центре деревни, радио повесили. Из него то и узнавали и о непременной победе социализма, и о грядущем, так пугающим, коммунизме, и о войне, так изменившей не только жизнь страны, но и забытой богом деревни. Одним словом, не деревня, а настоящий прыщ на заднем месте районных властей.
О ВЕРЕ.
Деревня Зарядье находилась всего в нескольких километрах от Прыщевки, как раз по ту сторону дороги ведущей в райцентр. Деревня как деревня ничего особенного. Полтора десятка деревянных домом с огородами на задах, кирпичное здание управы в центре, небольшой рынок, куда стекались со своими скудными товарами жители из окрестных деревень, да церковь, с небольшим погостом, стоящая немного поодаль на пригорке. Церковь как церковь - срубленная еще в далекие времена местными поселенцами, с деревянным крестом на деревянном куполе и с небольшой звонницей. Колокола завезли еще при строительстве и куплены были на общественные пожертвования, а отлиты где-то под Великим Новгородом. По утрам этот малиновый перезвон слышен был на десятки километров и собирал молящихся со всей округи. Службу в церкви служил старый сухопарый, высокий, с редкой седой бородкой, казалось высохший от постов и церковных бдений отец Александр. Появился он в церкви так давно, что и сам не помнил этого, после того как прежний батюшка представился и был схоронен тут же на церковном дворе. Вот тогда и досталась отцу Александру в наследие эта деревянная церквушка, да небольшой покосившийся дом тут же у церковной ограды. Позже в помощь дали молодого служку, помогавшего ему при богослужениях. Жил батюшка бобылем. Говорят, в молодости у него была какая-то трагическая не понятая любовь, которая выжгла все у него в груди, и осталась одна пустота, что и привело его к богу. Вроде все шло своим чередом, день был похож на день, да вот пришло лихолетье – первая мировая война, а потом государь от престола отказался, затем революция с ее Законом об отлучении церкви от государства. Так и стал отец Александр изгоем у новой власти. Службы почти все пришлось свернуть, а потом и вообще церковь закрыть, после события с вандалами. А произошло этого уже в позднюю осень, когда огороды были убраны, и народ к зиме готовился. В то утро подошли к церкви четверо, в кожаных куртках и таких же фуражках; подвыпивших, громко горланящих мужика, вызвали батюшку во двор, сунули какую-то бумажку под нос, где было сказано, что все имущество церковное подлежит реквизировать, а церковь закрыть. Батюшка встал крестом перед дверями, моля бога не допустить разграбления, а служке велел бить во все колокола, да прихожан собирать. Но это не помогло. Сначала накинули веревку на крест пытаясь стащить его с купола, но он не поддался, а лишь немного накренился. А потом грубо оттолкнув батюшку, толкая друг друга локтями, на колокольню полезли по скрипучей лестнице - колокола снимать. Причитаний батюшки, чтоб образумились, не слышали. Это придавало им лишь больше куража и азарта. А когда начали колокола снимать батюшка на безбожников не только с бранью, но и с кулаками бросился. Но, что он мог старый и обессилевший сделать с этой пьяной, гогочущей братией. А их это еще более раззадорило. Тогда они переморгнулись между собой, взяли старика под руки, да скинули с колокольни. Собравшийся народ за палки схватился, да пошел с тихим ропотом на супостатов. Тем ничего не оставалось как сбежать от гнева народного. Так и осталась стоять церковь с покосившимся крестом и умытыми кровью колоколами.
Батюшку в дом не понесли, а положили тут же в церкви на лавку, укрыли пледом церковным, так и оставили умирать. Три дня батюшка тяжело еле слышно стонал, а по утру третьего дня и представился. Отслужил служка недолгий молебен, и при небольшом стечении народу, под слезы и проклятия, на головы нечестивцев, тут же на церковном дворе и упокоили, под крестом деревянным. Так и пришло забвение веры православной на многие годы. Да говорят, что супостатов, что батюшку покалечили бог все же наказал – кто-то из них сгинул от пыток, в затворах НКВДешных, а кого-то гитлеровцы растерзали. Никого не оставила в стороне кара божья. Ну, вот вроде коротко и все.
ВОЗРОЖДЕНИЕ ВЕРЫ.
Так и хоронили божий народ без божьего благословления. Шел третий год суровой войны. Лето в тот год выдалось жарким и сухим. Так и витало в этой маревой жаре какое-то непонятное всем напряжение и волнение. По ночам все замирало в ожидании чего-то значимого, очень значимого, и не только для округи, но и для всей страны. И наконец-то это значимое ворвалось как вихрь среди омертвевшего ожидания – тяжелые бои на фронте сменились наступлением. И хотя впереди было ещё много дней кровопролитных боёв, смерти и горя, но уже чувствовался пьянящий запах далёкой, сладкой как сон, и усталой как от ненастья победы. Врага стали гнать, и освобождать земли от чёрной чумы. И увидел народ первые салюты по освобождённым городам Руси православной, всегда помнящей о величии, непобедимости и Воинской славе её.
Вот в это то жаркое лето и случилось что-то непонятное, непредвиденное. Вдруг в один день разрешили церкви открыть и крестить народ. Службы в церквях стали идти каждый день - и денно и нощно молились за землю Русскую, ратников, родных, безвинно сгинувших на чужбине, да от голода умерших.
Слух облетел округу в считанные дни. И потянулся народ к храму. Старый то батюшка, как было писано ранее, в смутные времена от рук безбожников сгинул, а нового взять было неоткуда. Вот и пришлось бывшему дьячку замок с церковной двери снять, да вести службу. Прихожане постарались - потихоньку, забор вокруг церквушки наладили, починили ворота, обвалившиеся углы храма подлатали, могилу, бывшего батюшки поправили, да от сорняка очистили. А ещё помогли храм вымести, полы от грязи отскоблить, да иконы от пыли отмыть. Принесли и пожертвовали храму несколько икон, с древних времен писаные. И стал по утрам и вечерам над округой звон колокольный раздаваться, призывая народ о боге вспомнить. Так снова и пришел бог в те края. Да и в другие то же. Только вот покосившийся крест на церкви поправить было некому. Так и стояла церквушка как бы застывшая от стыда и страха с потрескавшимися от времени деревянными боками, да покосившимся крестом. Если раньше умирать шли за Родину, за Сталина, то сейчас добавили и бога. Да и не только за бога шли умирать, но и за Русь православную. Осеняли себя крестом и как в омут на смерть бросались.
Тогда-то и вспомнили о мироточащей иконе. А случилось то, что когда церьков закрывали, то по щеке иконы божьей матери сбежала скупая кровавая слеза. А на утро, когда служка церковный пришел храм закрывать, и подошел к иконе крест на себя наложить, увидал, что икона мироточит. Вот она и плакала, пока храм был замком да притвором заперт. А когда церковь открыли к первой службе, то все к иконе бросились, многие на колени перед ней упали, вот тогда-то и скатилась по святому лику слеза последняя, кристально чистая, как вода родниковая. Высохла икона от слез кровавых. Просветлел лик святой. Все вокруг крестились и радовались - пришло возрождение веры. И пошла по всей округе весть, что вернулась вера в Русь православную. И потянулся народ к церкви.
Вот вроде и все о том времени, правда осталось несколько остановиться на одной малости, - то ли перед войной, то ли в суровую годину, а может и сразу после неё и появился на свет Адам Смит – первый Российский капиталист, так и не нашедший своего счастья в капитализме. Но об этом чуть ниже.
О ТЁМНЫХ СИЛАХ
Уж так на Руси повелось, что каждая деревня имела своего дурака блаженного, да «бабку». Правду надо сказать, что и надобность в них была великая. Один с богом напрямую разговаривал, а другая если кто-либо заболеет, не до города же десятки верст везти. А она травкой снабдит, настой приготовит, либо с кого порчу снимет, или на картах кинет, посмотрев к кому муж единственный захаживает. Такая же «бабка» жила и в Прыщевке. Жила в отдалении, на краю деревни, в небольшом покосившемся деревянном срубе. Да ее бабкой назвать как-то было неправильно. Высокая, статная, всегда чисто одетая, с черными, с редкой проседью, волосами на срединный пробор, скрепленные узлом на затылке, и черными пронизывающими глазами, на худом, отливающем какой-то нездоровой желтизной, лице. В избе у нее всегда был особый порядок, чистота свойственная в деревнях только на великие праздники. Как и когда она появилась в Прыщевке, никто толком не знал- то ли приехала в давние времена, то ли жила здесь от рождения. Да и кому это надо было знать. Жила она одиноко, своим огородом, да теми подношениями от людей страждущих. Народ ее как-то боялся, и старался стороной обходить ее дом, да без надобности лишний раз не тревожить. Да еще разные «языки» страху нагоняли, рассказывая будто по ночам видели, как она на метле над деревней летает. Вот так и жила она, неся свою одинокую бабью ношу, пока не случился тот эпизод в начале войны. А случилось следующее. В один из промозглых осенних вечеров, когда уже сумерки накрыли окружные поля и леса, в ее избу без стука ввалился дед Никанор, дальний родственник из города. А следом за ним лет 4-5 бедно, не по погоде одетая, худая, до прозрачности, с короткими волосами, и черными как угольки глазами, наполненными каким-то страданием и страхом девочка. С порога, низко кланяясь в пояс, прояснил:
— Это Лександра, дочь твоей племянницы двоюродной. Она второго дни на фронт была взята, а дочь вот просила тебе отвезти, пока с войны не вернется. Отец то ее в первые дни войны был взят на фронт, а через месяц на него похоронка пришла.
Переночевал Никанор на лавке в сенцах, а по утру, как светало, убрался во свояси, в город, да с тех более и не бывал в Прыщевке. Так и появилась у «бабки» Лукерьи ни то внучка, ни то приживалка, на дармовых харчах. Первое время девочка больше сидела, забившись куда ни будь в угол, да тихо в себя поскуливала, как маленький волчонок, лишившийся матери и крова. Но постепенно по обвыклась, стала живо интересоваться чем Лукерья занимается - то ходит с ней травы целебные в зиму заготавливать, то обед сготовит, а то и совсем, бывает, учудит – начинает Лукерье подсказывать, как той в карты глядеть. Да здесь еще случай произошел, который всю Прыщевку в разговоры погрузил. А случилось вот, что. Война подходила к концу, и все больше народу стало появляться у дома Лукерьи. Шли со всей округи, да еще и издали наезжали. Больше о мужьях да детях воюющих интересовались. Так в один из дней пришла молодая девушка про мужа спросить. Полгода как вестей от него не было. Измучилась вся от неизвестности. День тот был напряжный, с утра народ у избы маялся, очереди своей дожидаясь. Поодаль на бревне сидела и та, страждущая, очереди дожидаясь, когда мимо подросшая Сашка пробегала. Увидав девушку, остановилась и уставилась на нее своим пронизывающим взглядом да так, что у той страх по всему телу пробежал, да руки мелкой дрожью покрылись.
- А ты, что тут сидишь, время коротаешь. Беги домой, да готовься к приезду мужа, со дня на день приедет, правда ноги у него одной не будет, но зато живой. Та как сидела, да так и рухнула с бревна, а вскочив бегом домой понеслась. А через три дня и вправду к вечеру выбежала на стук в ворота, а там он ее единственный в потертой шинели, в пилотке, вскинутой на бок, на обритой голове, с вещь мешком на плече, с костылем под мышкой и без правой ноги. С тех пор и пошла молва по всей округе о даре таинственном у приживалки Лукерьиной. И стал к ней народ похаживать о счастье или несчастье своем узнать. Так и в один из дней, когда война уже далеко позади была, а Лукерью умершую от старости, похоронили на деревенском кладбище, и пришел в дом Александры, о доле своей узнать, Адам Смит – первый российский капиталист, так и не нашедший счастья в капитализме. Ну а об этом немного позже.
Р.П.ХОМУТОВО,
Да было еще одно событие, о котором вспомнить надо. Оно, может показаться, было и не значительным, но многое поменяло для проживающих в старой, богом забытой Прыщевке.
Война уже перевалила за свою половину, когда где-то там наверху и решили строить новый, особо секретный завод. Место выбирали долго, чтоб и враг не увидел, да и удобно было грузы военные доставлять. Так и пал выбор на богом забытое поселение. Во- первых от областного центра недалеко, во-вторых, железная дорога рядом. Так и началось это секретное строительство. Все было, как и должно было быть – пленных понагнали, тягловую силу приписали- в виде нескольких одряхлевших, списанных на живодерню, но так и не успевших до нее дойти, лошадей. Да еще был назначен глава администрации и распорядитель всего строительства, списанный за ненадобностью с армии, ходивший в лейтенантских погонах, с портупеей, наперевес, небольшого роста, с оттопыренными ушами и вечно помятым лицом, Алексей Михалыч Быков. В народе просто Михалыч.
В то утро день не задался сразу. С утра поливал хлесткий осенний дождь. То, что называли дорогой, развезло так, что не то, что люди, но даже и лошади едва продирались по раскисшей хляби. Михалыч сидел за рабочим столом, обхватив голову руками и тихо подстанывал. В голове был такой раздрай, будто кто гранату в ней не подумав взорвал. Вечер, как всегда, был заполнен беседами о войне, голоде и самогоном, который обменивался на паек у соседской Никаноровны. Видно, она опять, что-то перемудрила с этим, чертовым пойлом. Вот и мучился Михалыч все то утро. Секретарша, молодая, высокого роста, плотная, круглолицая Глаша, не могла его даже рассолом отпоить. В этот-то момент и ввалился в избу вечно гогочущий, не стриженный, будто леший с соседнего леса Ипполит, конюх. Еще с порога глухо завопил, сотрясая избу своим гыканьем:
- Здорово, Михалыч! Я с базы хомуты привез, куды их прикажешь оприходовать?
- Какие хомуты? Тупо глядя плачущими от самогона глазами, зарычал Михалыч.
- Как какие, лошадиные. С города прислали.
- Надень себе на шею, чух болотный, да не ори тут как потерпевший.
- Глашка, - хрипло прорычал Михалыч- оприходуй хомуты. А ты снеси их на конюшню, да иди с глаз долой.
Распотевшая от растерянности и страха Глаша едва пролепетала: - Все будет исполнено Алексей Михалыч.
В этот момент и раздался тот самый, такой значимый для Прыщевки звонок. Звонили с области и требовали срочно прислать документы, по еще неделю назад предоставленному запросу об утвержденном названии нового секретного поселения.
- Да где ж я Вам название то возьму? – возмущался Михалыч.
-Хомуты, вы мои хомуты, - преодолевая головную боль, шептал про себя Михалыч.
- Ну, что ж пускай и будет Хомутово. Хомут на моей шее.
Так и было в бумагах написано, да в область отправлено. В области никто бумаги читать не стал. Подписались, под написанным, да и отдали в отдел регистрации. Там бумагу завизировали, а через несколько дней, к своротке, от основной дороги, на лошади, запряженной телегой, подъехал рабочий, и вкопал столб, на котором было написано: р.п. Хомутово 2,87 км. И стрелка это показывала на бывшую Прыщевку. Так и получилось, если раньше это был прыщ на заднице района, то теперь стал хомут на шее государства. Вот так и появился с легкой руки больного от самогонки Михалыча, рабочий поселок Хомутово, или для простоты р.п. Хомутово, где и была нам честь познакомиться с будущим русским Адамом Смитом, так и не увидавшим счастья в капитализме.
АДАМ СМИТ
Дату рождения нашего российского Адама Смита никто толком и не помнил. Одни говорили, что он родился то ли в середине войны, то ли сразу после ее окончания. Да и был он вовсе не Адам Смит, а по маме Шнейдерман Яков. Кто был его отцом, то же для многих было загадкой. Ведь мать его Шнейдерман Майя Абрамовна замужем ни разу не была, а появился он вскорости, после того как постоялец, определенный местной военной комендатурой, где-то уже к концу войны, статный, громогласный, лейтенант съехал из ее дома.
Так и рос маленький Яша без отца, но в полной любви материнской. В школе особыми успехами не блистал. А поэтому закончив семилетку подался в ПТУ. Правда, был у мальчика один талант, замеченный всей школой. Очень любил Яша уроки домоводства, где иногда преподавали уроки шитья. Вот там-то он и отличился. В классе стояла старая как весь мир швейная машинка «Зингер», на огромной чугунной станине. Так вот на ней он шил как виртуозный музыкант на скрипке играл. Неоднократно его пошивки на районных конкурсах главные призы забирали. Вот так и получилось, что пошел мальчик учиться ни на электрика, металлурга, или летчика, избавь и упаси боже, ведь Яша так боялся высоты, а на обычного портного. Закончил он училище с хвалебными характеристиками, и на работу был определен в недавно открытый, в уже известном нам Зарядье, ставшем тогда районным центром, доме быта. Война закончилась недавно. Народ начал от ран заживать, да стал за красотой гонятся. Вот тогда и пошла слава по всей области про нового портного, про которого говорили, что не люди для пиджаков созданы, а пиджаки, сшитые Яшей для людей. Заработки были небольшие, но он не стеснялся брать работу на дом – кому платье к свадьбе сшить за пару ночей, кого в костюм, или рубашку модную одеть. Так к основному приработку, потихоньку и стал он, прорастать капитальцем. Но деньги не могли жить сами по себе, вот и отдавал их Яша доверенным людям в рост. А ко времени, когда о нем заговорили как о первом капиталисте Адаме Смите, у него уже был достаточный капиталец, чтоб свое дело открыть. Но прежде, чем открыться делу, нужно было появиться Адаму Смиту, первому Российскому капиталисту, так и не нашедшего счастья в этом разнесчастном капитализме.
РОЖДЕНИЕ АДАМА СМИТА
Как портной Яша Шнейдерман стал Адамом Смитом мы и постараемся здесь вспомнить. А произошло следующее. Война осталась далеко позади, отстраивались города, возросла мощь советского народа, но супостаты заграничные не давали спокойно жить, все пытались с войной очередной идти. Вот тогда-то в 80-е годы и вспомнили где-то, там, на верху, о начатом еще в войну, но так и недостроенном секретном заводе в р.п. Хомутово. А вспомнив, сразу инженеров понагнали. Долго рядили, думали и все же решили большой механический завод строить. Благо место то было удобное; рядом районный центр до размеров города разросся, железная дорога тут же, да и областной центр недалеко. Стали каждый день на автобусах, да машинах рабочие со всей округи ездить, а летом студенческий стройотряд прибыл. Часть студентов в починенный барак, да деревенскую управу поселили, а часть на постой к местным отправили. Так и у Яши на постое студент, с эконома факультета появился. С раннего утра уходил он на работу, и так пока солнце не сядет, правда прибегал на обед ненадолго. Вот тогда-то и стал наш Яша Шнейдерман Адамом Смитом. А случилось все вот как. Отхожее место, как и во всех деревнях, находилось на улице, в конце огорода. И зайдя туда однажды студент, справ нужду не нашел самого главного, то есть чем вытереть то место, на котором он сидит. Ни туалетной бумаги, да откуда ей было взяться тогда, да еще в деревне, ни лоскутка газеты. Боялись тогда газетами, в нужнике, пользоваться. Страх еще с войны стоял. Помнили, как в деревне в войну на 25 лет на Калыму золото мыть упекли соседа, за то, что он место свое непотребное газетой с фотографией «отца народом» в туалете употребил. Да и газет то в доме не было. Занят был хозяин работой круглосуточно, когда ему было газеты читать. Радио редко послушает, али соседи, что расскажут. Вот и вся связь с миром. Вот тогда-то студент и решил исправить эти неудобства, принеся в туалет привезённую с собой книжку, в серой обложке с удивительным названием «Исследование о природе и причинах богатства народов», автором которой значился Адам Смит. Так вот зашел однажды, после студента, в туалет и Яша нужду справить. Тогда там и наткнулся он на лежавшую в углу книгу. Первых несколько страниц в книге уже не было, студент успел их уже по нужде употребить, а вот, что осталось сильно заинтересовало Яшу. Долго он в тот день не выходил из гальюна, зачитавшись мудростью в книгу заложенной. С того дня так и повелось, пока студент был на работе, Яша доставал из туалета книгу и читал ее до того момента, пока студент с работы не возвращался. Так и росла экономическая мудрость Яши, а книжка постепенно худела. А когда от нее остались одни корки, то и лето закончилось, и студент съехал во свояси. Вот в один из таких дней, когда Яша сидел на крыльце, вчитываясь в книгу, сосед пришел лясы поточить, да может на водку и денег выклянчить. И стал тогда ему Яша про мудрость в книгу заложенную, рассказывать. Мудрено как-то все было. Но молва по р.п. Хомутово вмиг разнеслась. И стал народ к Яше в дом ходить слушать, как Яша вслух книгу читает, а потом по долгу шло обсуждение. Вот тогда-то и стали сначала в шутку, а потом и всерьез, звать Яшу Шнейдермана, не просто Яша Шнейдерман, а Адам Смит. Вот так и появился первый Российский капиталист Адам Смит. А правоту этого прозвища позже и время подтвердило. Правда студента того Яша больше не видел. Да и заводу опять не повезло. После двух лет строительства то ли деньги закончились, то ли новые смутные времена на нем крест поставили. Снова «заморозили» его строительство, до лучших времен. Да, был еще один момент, который окончательно расставил в этой истории все на свои места. А именно: когда через несколько лет поселок стали облагораживать, и появились названия улиц, с номерами на домах, то на Яшином заборе, чуть пониже номера дома, какой-то шутник прибил табличку с надписью: - Адам Смит – российский капиталист. Яша ее заметил не сразу, а заметив, так и оставил висеть на заборе. А постепенно все забыли кто такой Яша Шнейдерман, но все знали где живет первый российский капиталист Адам Смит.
О ВЛАСТИ
С отречением царя от престола, и случившегося от этого лихолетья жители Прыщевки особенно не пострадали. Жили они на отшибе, молодежь в деревне не держалась, да и новости доходили скудно- либо кто случайно забредет, да что-то расскажет, либо какой оказией газета губернская попадет. Больше то от людей и узнали, что власть пришла большевистская, что все продукты по деревням выгребают. А потом большие стройки и чистки. Строить надо было много, а рабочей силы не было, вот и стали людей в лагеря загонять. Так и получилось, кто Беломорканал строил, а кто заводы, кто лес пилил, а кто и золото мыл на Колыме. Много тогда народу сгинула зря. А здесь и война подошла. Война пришла, а воевать то и некому. Почти весь командный состав армии уничтожили; кого в застенках до смерти за пытали, а кого в лагерях сгноили. Вот так и стал «отец народов», его же народа душегубом. Но надо было воевать и спасать землю русскую. Вот так костями и полегли миллионы Русь неделимую. Не дал народ нечисти черной поработить себя. А после войны, почти вскорости, объявили, что «отец народов» представился. Но и даже после смерти он не отказался от жатвы смертной. Тысячи людей были раздавлены на похоронах тирана. Горе было искренним, но и радость большая. А потом оказалось, что «правая рука» его, такой господин в круглых очках и шляпе, вдруг оказался не только врагом народа, но и насильником жутким. Потерпеть этого его близкие дружки не смогли, вот и очистили ряды партии еще от одного врага народа. А потом пришло прозрение, и тот съезд, после которого, бывших врагов народа стали реабилитировать. Оказалось, что они и не были врагами народа, а были всего лишь люди, желающие просто жить в своей родной стране, да работать на ее благо. Оказалось, что это было просто несбыточное для многих из них желание.
Другой правитель немного с «чудинкой» оказался, - то ботинком на трибуне стучал, обещая всему миру показать «кузькину мать», то художников разогнал, назвав их какими то неприличными эпитетами, то насмотревшись жаркой Америки, решил всю холодную Россию кукурузой засадить. А, что б люди хорошо не жили, велел еще всю живность в подворьях уничтожить, сделав бедных еще и голодными. Чудил, чудил, но и начудил. Собственные дружки его из отпуска, да сразу на пенсию отправили. А потом почти на две десятилетия пришло спокойствие с красавцем с густыми бровям, длинными и нудными речами, с героем «Малой Земли» и грудью, одетой в неподъемный от орденов китель. От офицера да маршала дослужился. Но и его пришло время. Хоронили его молча, правда, когда в могилу гроб отпускали, то нерадивые гробовщики гроб случайно отпустили. Да так, что грохот на всю Красную площадь раздался. Так под грохот гроба, и ушла эпоха тишины. Потом были еще и другие правители. Да кто ж их всех запомнил. Были то больные и тихие, то грозные, но то же больные. Были да не долго правили, поэтому и сказать о них особо то и нечего. А потом, наконец, пришел тот, который изменил, не только страну, но и весь мир. Народ, в деревнях шептался, что пришел «богом помазанный, чертом помеченный». Это из-за его пятна на голове. И вот после этого и покатилось все в растарары. Страна распалась, началась гражданская война, а народ дичал от вольностей. Народ нарождавшегося капитализма. Вот в это самое время и появился Адам Смит. Наш первый советский капиталист, так и не нашедший счастья в капитализме.
РОЖДЕНИЕ КАПИТАЛИСТА
Так прошло еще немало лет, пока народ постепенно нищал, страна вооружалась, а счастливый коммунизм, с его всеобщим равенством и земным раем так и не наступил. Но всему рано или поздно приходит конец. Пришел конец и развитому социализму. Как с неба свалился на головы честных тружеников, совершенно не честный закон «О кооперации». Оказалось, за все то, за что можно было угодить в тюрьму, или даже лишиться жизни стало доступно. Стали открываться первые кооперативы и артели. А многие государственные предприятия стали закрываться. Так и бытовка, где работал Яша Шнейдерман, в соседнем селе, закрылась. Но это все послужило нашему герою на пользу. Имею в загашнике небольшой капиталец, прикупил он по дешевке, да почти задарма, несколько швейных машинок, ставших никому не нужными на тот момент, нанял четверых, бывших швей с этого же производства, больше он не мог разместить у себя дома, и открыл тут же у себя в избе пошивочную мастерскую. Работа шла круглые сутки. Нанятые портнихи тут же и спали, и столовались. Правда иногда домой бегали. Но это было крайне редко, да и то по очереди, чтоб производство ни на час не простаивало. Шили в основном джинсовку – «Левайсы», да «Ранглеры». И шили такого качества, что в пору и самим «америкосам» поучиться. Продукция вся шла на столичные рынки, и там ни дня не залеживалась. Раз в неделю привозили тюки джинсовой ткани, а забирали готовую продукцию, щедро платя за труды потужные. Так и поднялся наш Адам Смит из обычного портного до настоящего миллионера капиталиста. Да и швей работавшие на него обросли капитальцем, но от него никто ни ушел, и крепко держались за свое место. Так, бы кажется, и шло, но как-то в один момент все разом закончилось. Ткани перестали привозить, большой дефицит на них в стране стал. Шить стало нечего. Правда пытались какой то момент, то трусы сатиновые шить, то рукавицы рабочие. Да и они скоро стали не нужны. И пришлось тогда нашему Адаму Смиту производство свернуть, а рабочих всех по домам распустить. Загрустил было наш герой, но ненадолго. Не дал лени в доме своем поселиться. К тому моменту появилось не только много бедных, но немного и состоятельных людей. И стали они «фазендами» обживаться, да деревеньки прикупать. Так и в р.п. Хомутово стали незваные люди частенько наглядывать, да участки земли под дома покупать. Так однажды остановилась пара приезжих возле дома Адама Смита, и долго расспрашивали: что по чем, да и как купить. А уезжая посетовали, что поселок красивый, а вот нет ни одного туалета, куда б можно было сходить нужду справить. Вот и приходиться по заворотням потаенные места искать. Гости уехали, а наш герой смекнул: -А не построить ли мне туалет, да такой, чтоб и в городе ахнули. Подумал, подсчитал, да за дело взялся. Приехали работники городские – забор снесли, проложили дорожку в огород, где среди чертополоха и травы разбили небольшой садик с лавочками, а посередине построили домик из декоративного красного кирпича, с красной крышей, дверями блестящим, в тон постройке, на которых золотыми буквами значилось «М» «G». А, что внутри сотворили, так и представить не возможно – внутри была оформлена просторная кабинка с блестящим, сияющим невероятной чистотой белизны унитазом, а рядом стоящим еще каким-то женским приспособлением с золотыми краниками, которое называло неизвестным иностранным словом биде. Тут же в помещение стоял умывальник, блестевший золотом кранов с горячей и холодной водой, и другими заморскими атрибутами, так необходимых после исправления нужд человеческих. Да еще легкая обволакивающая, не мешающая справлять нужды естественные, музыка. Хотя музыку можно было и менять, заказывая более потребную для данного клиента. Все было по закону – подходили люди к кассе, расположенной тут же, в отдельно расположенной комнате, покупали билетик, и проходили в это царство невиданной цивилизации. Народу шло много – во-первых все местные позабросили свои туалеты на улице, а потом и иногородние потянулись на это чудо поглазеть. Дошло до того, что пришлось лимит времени вводить на одно посещение, а не то ожидающие скандалы поднимали. Так и стал снова процветать бизнес нашего героя. Все шло хорошо, но ведь куда от завистников было деваться – все норовили подпортить начинания – то двери краской испачкают, то скабрезность напишут типа «сральня Адама Смита». Так бы и шло хорошо, но стал народ постепенно терять интерес к начинанию. Все реже стали захаживать в «заведение» Адама Смита. Да и сезонность сказывалась. Кто ж в осенне – весенние хляби поедет в тьму тараканью на гальюн, пусть даже и как заморский, глядеть. Правда зимой местные опять потянулись в этот рай капиталистический. Не на улице же зад морозить. А здесь и тепло, и уют, да еще музыкальное сопровождение. Ломал наш Адам Смит голову, ломал, как народ к себе заманить, да решил звать на помощь далекого городского родственника бизнесмена Лёшку Тарахтёлку. Эта была не фамилия, а кликуха такая, и дали ему её за то, что как говорили, после того как он рот открывает другим там уже делать нечего. Приехал Лёшка в солнечный осенний день на красной «Яве» с огромным никелированным рулет и жутким, будящим всю округу, треском из выхлопной трубы. Прическа ирокез, кожаная косуха и краги до локтей выдавали в нем очень крутого бизнесмена. Они очень долго о чем-то совещались за самоваром в доме нашего героя, после чего дребезжащий на всю округу драндулет увез его в город. А через несколько дней и появилось то новшество, которое и позволило бизнесу процветать и далее, да еще и пуще прежнего. А стали вместе с билетами посетителям предлагать для просмотра не виданные до того журналы и рекламные буклеты. С обложек мужских журналов на удивленных посетителей смотрели, ну абсолютно не в потребном виде девушки, а женскому населению стали предлагать журналы кройки и шитья, приготовь сам и кучу других столичных новшеств. Народ после этих введений как обезумел - очередь расписывали на много дней вперед, да и время посещений пришлось ограничивать, так как выгнать оттуда посетителя было просто невозможно.
СМЕРТЬ АДАМА СМИТА
Так бы и процветал бизнес Адама Смита - первого советского капиталиста. Но вдруг откуда не возьмись пришла беда к нашему герою. Пришла не в виде каких-то катаклизмов, или законов неправедных, а в лице городского рэкетира Васи Бивня. Занимался Вася Бивень мелкой рэкитней на городском базаре. Почувствовав власть денег, решил он стать настоящим бизнесменом, для чего и приехал в р.п. Хомутово, где стали с молотка продавать очень, в свое время засекреченный, но так и не достроенный за ненадобностью военный завод. Долго ходил он с бригадой по развалившимся недостроенным цехам, обсуждал, рядил, что с этого барахла можно поиметь. Судили, рядили, да так ни на чем и не остановились. Зато увидели процветающий бизнес Адама Смита. И сильно удивились этому – как так бизнес есть, а с «куратором» барыга, т.е. наш Адам Смит так и не определился. Вызвали нашего героя на «тёрку» и долго объясняли непонятливому, почему он должен платить из честно заработанных, какому-то Васе Бивню. Разговор зашел в тупик, после чего гости уехали, но обещали через неделю вернуться за «доляшкой».
Вот тогда-то и пошел наш Адам Смит о доле своей нелегкой к гадалке Александре узнать. В доме было пусто, и никого кроме самой хозяйки и не было. Увидав горемычного у порога, она так и брякнула, не подумав:
- Да не долго тебе по земле то ходить осталось. Да и люди сначала о тебе позабудут, а потом через время долгое будут тебе и почести ненужные, и имя забытое.
Поблагодарил он ее как мог, рублем одарил щедро, да и отбыл во свояси свалившуюся на его несчастную голову беду мыкать. А через неделю приехали «битюги» Васи Бивня, но опять оставил их наш герой ни с чем, так как платить категорически отказался. Вот тогда-то все и случилось. Сначала через неделю сожгли ночью бизнес нашего героя, а еще через пару дней, к ночи, когда уже стемнело, выволокли бандюганы от страха трясущегося Адама Смита, в одном исподнем во двор, и долго, мучительно безобразно, сначала кулаками, а потом и ногами вколачивали в бедное хрупкое тело нашего капиталиста «понятия». Ничего так и не добившись бросили его тут же во дворе, пообещав приехать снова. Но приезжать уже было не к кому, так как после их отъезда сбежавшиеся на шум и наблюдавшие и не вмешивающиеся в процесс перевоспитания соседи, занесли Адама Смита в дом, уложили на постель, не расправляя, где он и представился к вечеру следующего дня. Был, как полагается, вызван участковый, из соседнего селения, который составил протокол, где и указал, что умер Адам Смит, первый российский миллионер, так и не познавший счастья в капитализме, естественной смертью во сне и от возраста. Хоронили его всем селом, на местном кладбище, стоявшем напротив его дома, невдалеке навгорке. На могиле поставили крест деревянный, а на нем табличка - Адам Смит и дата смерти. А даты рождения не было. Пока Яша развивал капитализм в отдельно стоящем р.п. Хомутово, имя и фамилия его постепенно были забыты, паспорт найти не удалось, так и получилось, что вместо даты рождения и настоящего имени появилось именно то, что и появилось. А через несколько дней кто-то из его почитателей прибил к низу креста табличку, и на ней было написано: «Первый советский капиталист, так и не узнавший счастья в капитализме». Да и еще. В день, когда хоронили Адама Смита, стояла солнечная, приветливая погода, весело пели птицы, обычный день середины лета. А к ночи тяжелые тучи устлали весь горизонт, дикий ветер разметал все в округе, и принялась страшная гроза. Одна из молний попала в покосившийся в церковный крест в соседнем Зарядье, которая и сгорела до основания. Удалось лишь старому батюшке спасти плачущую, сильно обгоревшую икону, которая снова оросилась слезами, как бы предвещая новый закат веры, и приход нового необузданного лихолетья.
Прошло еще немного времени и дом нашего героя был снесен дружками известного нам Васи Бивня, а на его месте построена «фазенда» вышеупомянутого «героя». Так и жили они несколько лет – городской рэкетир Вася Бивень в дорогой «фазенде», и на взгорке, напротив дома под деревянным крестом Адам Смит. Но время берет свое – холмик зарос травой, а жующая траву корова почесала бок, и нечаянно сломала крест. На родительский день прибирали кладбище, и вместе с мусором сожгли и это последнее напоминание о нашем герое.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Время шло и многое поменялось в р.п. Хомутово. Рэкетир Вася Бивень, стал уважаемым бизнесменом Александром Ивановичем. Он поменял кожанку на малиновый пиджак и в палец толщиной золотую цепь на шее. Стал заниматься благотворительностью. И в какое то время, то ли о боге вспомнил, то ли совесть стала мучать по загубленных душах, но помог он вместо сгоревшей в Зарядье церкви отстроить новый, красного кирпича с золотыми куполами храм, куда частенько захаживал службу отстоять. Но видно или плохо молился, или грехи были велики, но привезли его в один из вечеров в дорогом гробу, и с дыркой во лбу отпевать в нее. В одной из бандитских разборок ему просто не повезло. Хоронили его очень пышно, с музыкой, речами, и даже пистолет в руку вложили как напоминание об мести врагам его. Правда, не настоящий, а игрушечный, но почти по виду как настоящий. А зачем ему дурню мертвому настоящий, он то и при жизни им пользоваться не мог. Могилу вырыли напротив фазенды на местном кладбище, на взгорке. Когда могилу копали, то наткнулись на гроб похороненного ранее Адама Смита. Но никто ничего менять не стал, а присыпали сверху землей, чтоб не видно было. Так и остались, на долгие годы, лежать Адам Смит-первый российский капиталист, так и не увидавший счастья в капитализме, а сверху Вася Бивень первый советский рэкетир, и меценат, как и было написано на огромном мраморном кресте, установленном чуть позже. Закопав Васю Бивня, друзья обещались за него круто отомстить, окропили свежую могилу водкой, да и больше здесь не появлялись. Он при жизни то всех достал, а кому ж он уже мертвый был нужен. Прошло время, и я однажды побывав на том кладбище, и зная всю эту историю, нацарапал ржавым гвоздем на обратной стороне креста надпись: -Здесь покоится прах Адама Смита, первого российского капиталиста, так и не узнавшего счастья в капитализме. Я нацарапал это и подумал, что может быть, лет через 200-300, снесут этот крест и увидят накарябанную мною надпись, благодарные потомки перенесут прах в центр, ставшего уже тогда процветающего города, и поставят достойный памятник этому забытому герою, и на нём золотом по белому напишут: здесь покоится прах Адама Смита- первого Российского капиталиста, так и не познавшего счастья в капитализме. А ещё ниже: - Благодарные потомки.
Вот так и закончилась наша история о Великом сподвижнике нарождающегося капитализма, Адаме Смите, так и не сумевшим его полюбить этот проклятый капитализм.