Алка «Гeстaпo». Часть 3
— Пойдем к тебе! — просипела Светка. — Бабка щас прицепится: чаво опять така заревана. Не хочу ничего рассказывать.
Но, когда девочки зашли домой, то поняли, что промахнулись. На кухне сидела не только бабка Марейка и Жанкина бабушка Оля, а все дворовые бабки в полном составе. Они сидели даже не на кухне, а в гостиной за богато накрытым столом. Бабушка Оля редко приезжала к Нине, а в этот раз она еще и не просто приехала из дома, а прилетела из Кишинева.
— Я совсем забыла! — сделала Жанка огромные глаза. — Бабуля! Привет! — кинулась она к бабушке.
Но на этом проявление радости девочки закончилось. Они со Светой прошли в Жанкину комнату, и даже когда баба Оля зашла к ним и занесла подарки, девчонки не проявили никакого интереса, а лишь сдержанно поблагодарили.
— Да что с вами такое? — обеспокоенно спросила баба Оля. — А ну пошли к столу!
— Ба, — начала ныть Жанка.
— Марея! — позвала баба Оля.
— Ну все, все, — раздраженно остановила ее внучка. — Мы идем.
Девочкам подали обед, но они обе, едва сдерживая слезы, еле-еле ковыряли вилками, кусок в горло не лез.
— А ну говорите, что случилось! — первой не выдержала баб Галя. — Терпеть не могу, когда еду перебирают. Да вы вроде никогда отсутствием аппетита не страдали!
— И подарки не рассмотрели, не орали как дикие, и даже не подрались, как обычно, за абсолютно одинаковые кофточки. Не примерили.
— Да оне ужа початай, как уторую няделю такея ходять, как будта пыльнам мяшком прястукнутыя. Нячаво ня добьëсся от их. Спрашваю — молчать. Вота и ня зная, то ля ужо спакостиля чаво, то ля ишо толькя удумають. С гряха ужо пропала с имя. А ты, Ольгя, усе по теянтрам, то по путяшествиям. А я тута с имя валандаюся.
Баба Оля засмеялась:
— Ладно тебе, Марея, обиделась, что ли? Так тебя же не вытащишь никуда. Зато ты дома сидишь, а я вот на пенсии, да ещё и работаю, — баба Оля лукаво посмотрела на бабку Марейку. — И в театр я тебя сколько раз звала, ты же сама не хочешь.
— Ну и чаво я тама не вядала, — хмыкнула бабка, — в тиятря тваëм. У мене вона, кажднай день с имя дома спяктакля. Ишть две артисткя сядять.
— Да и на всё лето я их опять-таки на дачу забираю, ты же отдыхаешь от них! — не унималась баба Оля.
— Ой гляди-кося, — не давала спуску подруге Марейка, — на усе лета, — рассмеялась она, привлекая внимание других бабулек.— Ну и сколя у тома лете месяцов? — задала она вопрос. — Три, уродя как? А у зиме...
Но ей не дала договорить баба Галя:
— Да хватит вам! — строго прикрикнула она. — На девчонок посмотрите, — обеспокоенно предложила она. — Ну вот что, голубушки, — обратилась она к девочкам, — давайте-ка выкладывайте, что у вас случилось. Помощь нужна? — спросила она в полной тишине. Все не мигая смотрели на девочек.
Жанка и Светка опустили головы.
— Да, — тихо проговорила Жанна и взяла Свету за руку.
— Чаво-то плоха совсема! — забеспокоилась бабка Марейка. — А ну рассказуйте! — потребовала она.
Рассказ начала Жанна. Света время от времени встревала, делая уточнения.
Девочки рассказали все, начиная с самого первого дня, когда к ним пришла Гecтaпo, и, заканчивая последним уроком и сегодняшними посиделками в беседке.
Бабушки не перебивали, они только время от времени охали, а баба Галя тихонько материлась и даже попросила разрешения у бабы Оли покурить.
— С расстройства, Оль! — объяснила она.
Баба Галя курила только Беломорканал еще с послевоенных времен.
НАВИГАЦИЯ ПО КАНАЛУ
Когда девчонки закончили рассказ, баба Галя стукнула по столу кулаком и смачно выругалась:
— Вот же с…а какая! Ох и насмотрелась я таких мразей в своей жизни.
— Марея, — обратилась баба Оля к бабке, — нет, ну ты поняла, что она с нашими детьми делает?
— А чаво тута понямать, — повысила голос бабка, — давять она их. Прямо черяз колена ломаять, под себе прогябаять. Ох ты жа, да как жа оно так-та? Она жа учительша! — бабка горестно покачала головой и подвязала платок. — А вы чаво молчаля, почему мене не сказали нячаво, а? — грозно спросила она у девочек.
— Правда, Жанна, почему никому ничего не говорили? — строго посмотрела бабушка Оля на внучку, — не дело это!
— Я боялась, — призналась Жанка.
— Я тоже, — поддержала Светка подругу.
— Вот! — снова стукнула баба Галя по столу. — Это же надо так детей запугать!
— Галькя, не буянь! — урезонила Марейка ее. — Уродя ня лязнула наливкя! Боялися, значат! — бабка Марейка встала во весь свой гренадерский рост. — Как здоровых парнев у рожу бить да за волосья таскать, то оне ня бояться бабкинава рямня, ня бояться, а тута напужалися? — то ли спросила, то ли сообщила бабка.
— Подожди, Марея, — осадила ее баба Оля. — Тут совсем другое.
— Конечно другое, — поддержала баба Галя. — Она их нагнула, а они и не понимают. Сейчас во всем разберемся, — пообещала она и снова попросила разрешение покурить.
— Да кури уж, — махнула рукой баба Оля. — Прямо здесь! — добавила она. — Попадет от Нинки мне. Уж больно вонючие твои папиросы.
— Ну и чего вы боитесь? — спросила баба Галя, выдувая сизый дым в форточку. — А ну говори сначала ты, Жанна, чего ты боишься?
— Ну, не знаю, боюсь и все! — сказала Жанна, поежившись.
— Ну это понятно! Ну а что она тебе может сделать? — продолжила баба Галя выяснять. — Ударить, расстрелять? Почему глаза опускаешь, когда она требует? Смотри на неё всегда прямо, как сегодня, и не бойся ничего.
— Ну двойки будет ставить, — протянула Жанна, — маму вызовет…
— И что? — спросила баба Галя. — Ну поставит «пару», дальше-то что? Ну сходит Нина в школу, что она, тебя убьет разве? Расскажи маме все, обьясни. Она что, тебя когда-то не понимала?
Жанка задумалась ненадолго и ответила:
— Всегда понимает!
— Вот! И я о том же! — обрадовалась баба Галя. — А теперь ты, Света, рассказывай! Чего именно боишься ты?
Светка призадумалась и коротко ответила.
— Она нас унижает! — подумала и прибавила. — Боюсь унижений. — А-а-а, — протянула баба Галя. Она унижает, а вы унижаетесь! Глазки в пол! — баба Галя рубанула рукой воздух и тут же схватилась за плечо. — В морду ей смотреть надо, понятно? И не бояться ничего, не показывать никогда, что вы боитесь. Тогда она вас бояться будет. Такие мрази только над слабыми издеваться могут, они потому и идут в пед! Понятно? А сильных духом они сами боятся.
— Правильно, Галя, — поддержала баба Оля. — Запомните, нельзя никому, никогда позволять себя унижать.
Вас же целый класс, а она одна! Перестаньте ее бояться все классом. Договоритесь и не бойтесь!
— Бабуль, все равно как-то страшно, — заныла Жанка.
— Да, вам легко говорить! — поддержала Света подругу. — А нам страшно.
— Страшно говорите! — взвилась баба Галя. — Знаете кому было страшно? Тем девчонкам и мальчишкам, которые в войну у станков стояли, родных теряли, на фронте да в партизанах с врагом воевали, в госпиталях боль какую терпели, в концлагерях фашистких мучения да пытки...Эх, — она махнула рукой и снова схватилась за плечо. — Но выстояли они! Насмотрелась я там на деток таких. Страшно им! — презрительно протянула она. — Дали прозвище Гeстaпo, так боритесь как с настоящим Гeстaпo!
— Да время-та другоя тагда жа была, Галя, — встряла Марейка.
— Время всегда одинаковое, люди разные. Духа нет у них, — отрезала Галя.
— Ну вот чаво скажу тада, слушайте мене, — сказала бабка Марейка. — Сопля утритя, головы вперёд, и неча этую мелкаю душонкя пужаться. Идитя и простятуйтя!
Жанка со Светкой прыснули, бабульки открыто засмеялись. Все выдохнули, как будто гора с плеч упала.
— А ежеля у вас ня получатся, тада я пойду простятовать! — бабка подняла вверх обе руки со сжатыми кулаками. — Задавлю вот ентими ручишами! Но сперва вы самя должны!
Девочки поняли, что они не одни, и за них есть кому постоять.
Татьяна Алимова