Интересная тенденция обнаружилась в Финляндии: молодые финны уходят из Лютеранства в Православие, причем этот процесс массовый. Священники отмечают, что после пандемии коронавируса начался этот процесс. Молодые люди от 18 до 30 лет переходят в Финскую Православную Церковь и отмечают, что такое же явление замечено в Стокгольме, в США. Есть очень интересный комментарий под статьей об этом. Пользователь пишет: «Мы с женой перешли в Православие лет 20 назад. Дело в том, что Лютеранская церковь слишком следует за обществом». То есть это тот процесс, о котором мы с Вами говорили, обсуждая культуру. Нужно ли идти навстречу аудитории или нужно соблюдать традиции? Православная Церковь в большей степени соблюдает устои веры.
Сергей Михеев: Суть даже не в традициях, а в том, что если ты в этом, то не надо в это играть. Если ты вне этого, то живи своей другой жизнью. Одна из проблем западного христианства (или того, что от него осталось, от протестантизма) заключается в том, что они начали в это играть. Они на самом деле уже находятся вне этого, погрузились в суету этого мира, но по форме всё ещё говорят: «Нет, мы тоже».
Протестантизм пошел навстречу человеческим слабостям, что постепенно перешло в движение навстречу человеческим страстям и дальше грехам. Это примерно то, о чём я недавно сказал – Джо Байден и трансгендеры. Таким образом вопросы веры были дискредитированы, и фактически их стыдливо задвинули в дальний угол. Тогда честно и скажи: «Я ни во что не верю, не хочу больше быть христианином, а хочу быть трансгендером». Но они поддерживают такую лукавую ситуацию, когда «мы вроде как христиане, но нам не нравится это, здесь и там перепишите».
То есть это попытка переписать собственную историю, чаще всего в угоду человеческим слабостям и страстям. Движение навстречу превратилось в движение от истины, если смотреть на это с христианской точки зрения. Это то, что постепенно пожирает, разрушает и разлагает христианство на Западе. Они когда-то двинулись в ту сторону, думая, что идут за истиной. В своё время протестанты начинали с утверждения о том, что они будут строго следовать «только Писанию», всё время толковали Писание, всё очень хорошо раньше знали (и сейчас многие прекрасно знают Библию). Они двинулись вроде как в сторону (как они считали) очищения от обряда и сохранения истины, а в итоге получилось, что они истину разбазарили по дороге. И теперь всё, чем они занимаются, это пытаются понравиться всё новым и новыммодным страстям из этого мира: «И тогда мы будем правильные и хорошие».
Для людей, которые истину в христианстве ищут или, по крайней мере, для них она важна, это становится всё более и более неприемлемым. А западная Церковь только в этом направлении движется. Поэтому для тех, кто действительно ищет этого, постепенный переход из протестантизма в Православие абсолютно законен. Потому что Православие, сколько бы его ни называли «ортодоксальным», на самом деле его ортодоксальность заключается в том, что оно держится канонов и устоев. Если ты их не разделяешь, тебе нечего там делать. Иди и занимайся чем-нибудь ещё - выпускай игрушки для трансгендеров или еще что-нибудь в этом роде! Не надо в это играть! Те, кто не хотят играть, а хотят, чтобы было по-настоящему, понимают, что в Православии они ближе к истине. Не то, чтобы у нас нет проблем, - у нас их тоже достаточно, но мы ближе к тому, что изначально людей привлекало в христианстве. И люди на Западе, которые хотят быть ближе к этому, переходят в Православие, и в первую очередь из протестантских деноминаций. Это с одной стороны.
С другой стороны, почему после Covid усилилось? Потому что во время Covid человек сел и подумал: «Что я здесь делаю? Я зачем? Я для чего?» И многие из тех, кто еще способны думать и считают себя религиозными, верующими людьми, для себя на эти вопросы ответили таким образом (в том числе и в Финляндии, и в Америке). В целом на Западе происходит процесс победы богоборческой цивилизации, но те, кто держатся за веру, всё больше и больше ориентируются в сторону православного христианства.
Если ещё лет 15 назад можно было услышать в рассуждениях о религии среди молодых людей: «Я к католикам пойду - у них сидеть в церкви можно», сегодня очень много молодых людей в православных храмах. На Ваш взгляд, зачем сегодня и в нашей стране в том числе молодые люди приходят в православный храм?
Сергей Михеев: Затем же, зачем и старые люди, и затем же, зачем приходили в другие века. За смыслом, за истиной, за пониманием того, что ты есть, для чего ты живёшь, что будет дальше, есть ли что-то после смерти и как надо жить. Те, кто способны думать, начинают задавать себе эти вопросы, начинают искать вокруг. Те, кто думать не хотят или не способны, идут на тренинги по личной самореализации или на курсы, как всех обмануть и заработать денег. Я здесь особого оптимизма не испытываю, потому что происходит некое расслоение, как оно было всегда. Но сейчас это особенно интересно с той точки зрения, что здесь нет государственной системы. До революции в Российской империи православное христианство было государственной религией. Хотя фактически государство очень серьезно насильничало над Церковью - лишило ее Патриарха, способности выбирать предстоятеля, назначило Святейший правительствующий синод. Государство пыталось управлять Церковью, хотя это выглядело больше порабощением.
После 1917 года тоже было государственное давление, но ровно в обратную сторону: «никакой Церкви – только октябрята, пионеры, комсомольцы»… Это тоже была такая система. Сейчас мы живем в период, когда вы можете выбирать: хотите это, хотите то, хотите так, хотите эдак. Да, государство поддерживает Русскую Православную Церковь, но она не является частью обязательной государственной системы. Поэтому происходит закономерное расслоение.
Вы говорите, что молодежь приходит. Да, какая-то часть молодежи, которая задает себе вопросы «как жить?», «зачем жить?» и т.д., приходит в церковь - я их тоже вижу. Интересно то, что, в отличие от нашего поколения, многие из них приходят, потому что задают все эти вопросы. А старые люди, люди пожилые или в возрасте, чаще всего приходили (и приходят) в церковь от несчастья. Их туда приводят личные катастрофы, беды, трагедии, потери и пр. А молодежь приходит от того, что она ищет. Но, к сожалению, еще больше молодых людей, которые ничего не ищут! Несмотря на то, что 30 лет и храмы строятся, и есть православные теле- и радиопередачи, они живут в совершенно параллельной реальности, и из этой реальности их вырывают проблемы. Это «поколение айфонов», которое, на мой взгляд, очень часто страдает тем, что ему внушают, что думать ни о чем не надо: тебе всё сейчас покажут, ты просто выбери себе соответствующую соцсеть или такие-то ролики в TikTok.
Здесь происходит разбегание, параллелизация, расслоение. Поэтому тех, кто приходит, их немало. Зачем они приходят? Затем же, за чем и всегда. Потому что ты живёшь и видишь, что есть добро, есть зло, и ты чувствуешь, что тебя разрывают эти вопросы. Ты видишь, что всю жизнь свести к еде, вещам и карьере невозможно, глупо, скучно, пошло и неинтересно. Явно что-то есть еще. Они начинают искать, и многие находят Православие. Но гораздо печальнее участь тех, кто совсем ничего не ищут, а только пялятся в очередные ролики, листая пальцем. Таких тоже очень много, и я думаю, что это одна из главных проблем с точки зрения социальной.
Потому что этим молодым людям всё безразлично. Не просто какие-то вопросы и ответы, а всё на свете! Это уже полноценные продукты потребительской культуры. Их ничего не интересует: ни история, ни традиции, ни культура, ни страна. Их состояние приближается к вегетативному, полуовощному. А в храм приходят как старые, так и молодые за пониманием того, что же там.
Сейчас складывается немного необычная ситуация, когда не родители думают о том, как приобщить к вере детей, а молодежь думает о том, как привести родителей в храм, потому что в момент воцерковления этот диалог немножко рушится, если старшее поколение ничего про это не знает и не привыкло об этом задумываться.
Сергей Михеев: Да, это другая часть проблемы. Действительно, это люди из советского прошлого, которые очень часто воспринимают только самые внешние вещи. Они в чем-то согласны, но менять свою жизнь не могут или потому, что уже ее практически прожили, или не могут переступить через себя, или настолько погрязли во всем этом. Ведь многих советских людей доконали 1990-е годы в том плане, что они решили, что советская идеология была «неправильная», а «правильно» - это то самое потребление, чего им так не хватало в советское время! Главная борьба - с дефицитом; а наступили времена, когда надо просто зарабатывать деньги, чтобы дефицит преодолеть. У кого-то также личные трагедии, профессиональные и пр.
Что касается старшего поколения: мы должны почитать своих родителей, заботиться о них и любить. Если вы им что-то можете рассказать, то расскажите, но тянуть за руки в храм не надо. Это моё личное глубокое убеждение. Бывает, что помер человек, родственники приезжают на кладбище и хотят его отпеть, а священник спрашивает: «Он был верующий или нет?» Если он был жёстко неверующий, священник говорит: «Не надо». Невольник не богомольник. Православному христианству совсем не нужно всех «палками загонять к вере». Не хочешь и не понимаешь – не надо. Пытаешься понять – мы тебе поможем. Не хочешь понимать – это твой личный выбор, твоя свобода; живи так, как ты считаешь нужным.