Ну а как ещё скажешь о человеке, который в 92 года крутит педали велотренажера, делает зарядку, каждый день играет в русский бильярд, увлекается шахматами и шашками, пишет статьи в местную и краевую прессу...
Петру Иосифовичу не бывает скучно. Он с юных лет привык работать, и в преклонном возрасте предпочитает вести активный образ жизни, общаться с друзьями и писать воспоминания о своей насыщенной жизни.
– Петр Иосифович, это занятия спортом помогают вам так хорошо выглядеть?
– Это Господь Бог мне помогает прежде всего. Каких только недугов не посылала мне жизнь! И инсульт был, и инфаркт, и желтухой переболел, и чего только не случалось со мной. Длинную ведь жизнь прожил, даже не верится, что уже 93-й год по земле хожу. А спорт, конечно, в тонусе держит. Много десятилетий каждое утро делаю разминку и зарядку. Кручу педали тренажера. Я с детства не привык лежать на диване, мне всё время нужно чем-то заниматься, чувствовать себя востребованным. Представьте, уже в 12 лет охотился на боровую дичь, сам ставил петли, капканы. Помощником у меня была беленькая собачка, звонкоголосая сибирская лайка. Эту собачку подарил моему брату знаменитый местный охотник.
– А где прошло ваше детство?
– Родом-то я из Рязанской области. Мы жили в Шиловском районе, километрах в пяти от нас располагалось знаменитое село Константиново, где родился поэт Сергей Есенин. Отец у меня был бондарем и все время уезжал на заработки, как сейчас говорят, вахтовым методом работал. А мама по хозяйству управлялась, нас пятеро ребятишек в семье было. У меня много воспоминаний о детстве, их часто публикуют в местных и краевых газетах. Вот, например, подробно описал не так давно рождение своей младшей сестрёнки Любы. Послушайте отрывок: «Мы жили в маленьком домике площадью менее 25 квадратных метров, а если вычесть отсюда кирпичную печь, которая занимала определённую площадь, для житья оставалось всего ничего. Возле одной стенки стояла узенькая кровать, отгороженная матерчатой занавеской, где спали родители. Возле другой стенки топчан, на котором под окошком притулился столик. В эту ночь за окном бушевала пурга, сквозь крохотное оконце стужа яростно рвалась в наше жилище. Но мы, ребятишки, спали беспробудным сном, кто на полу, кто валетиком на топчане. И вдруг сквозь сон я услышал тревожный голос матери, открыл глаза и увидел, что в избе кроме отца была ещё одна посторонняя женщина. Мать стонала, потом глубоко выдохнула, и я опять услышал её голос. Она спрашивала шёпотом: «Девочка? А больше детей нет?» Женщина с сочувствием сказала, что всего одна девочка родилась. Так появилась на свет божий ещё одна сестрёнка. Утром, когда мы проснулись, родители были уже на ногах. Жарко топилась печь, необычно тепло было в избе, мать сидела на кровати, держа в руках свёрточек, в котором находилась новорожденная. Мы сразу бросились к матери посмотреть маленькую сестрёнку. В свёртке мы увидели красное личико маленького человечка. На нас бессмысленно смотрели её голубые глазки. Потом мать кормила сестрёнку грудью, пеленала её, каждый раз подогревая пелёнки. Через неделю-другую сестрёнка уже улыбалась».
Есть у меня воспоминания и о старшем брате, который окончил Сасовское лётное училище, был стрелком-радистом. Во время Великой Оте-чественной войны его самолёт подбили фашисты, брата забрали в плен. Отправили в Германию, там он работал на какого-то бюргера. А когда в Германию вошли русские, брату дали десять лет лагерей за то, что не убил бюргера. Вскоре после отсидки он скончался.
– А вы помните годы Великой Отечественной вой-ны?
– А как же, мне в это время 11 лет было. Мы жили на фактории Ратта Ямало-Ненецкого автономного округа. Тогда это были малообжитые места. Местные жители, селькупы и кето, были неграмотные, плохо знали русский язык. Занимались в основном охотой и рыбалкой, разводили оленей. О начале войны мы узнали от местного радиста. Встретили эту новость спокойно. Все были уверены в скорой победе над врагом. После 1943 года мы с семьёй на лошадях покидали Ратту. По тундре пришлось пройти более 200 километров. Через несколько дней приехали в деревню Марково, затем в село Верещагино. Здесь началась моя трудовая жизнь. В летнее время помогали местным колхозникам заготавливать корма для скота, ставили копны. Работать было трудно, но весело, мы ведь молодые были. Зимой тоже приходилось работать в колхозе. На лошадях возили разные грузы, но в основном доверяли только навоз. С родителями ездили на заготовку дров уже на собаках. Вы не представляете, одежда моя была изношена настолько, что заплаты негде было ставить. Однажды мама решила обновить мой гардероб. На штаны пошла ткань от распущенных оте-чественных мешков. Ткань эта была такая жёсткая и колючая, что обдирала кожу. На теле всё время были волдыри и ссадины. А на рубашку пошла ткань от мешков американских (некоторые товары в то время приходили в нашу страну из Америки).
В 1946 году мы переехали в Подкаменную Тунгуску. Вот там-то хватили лиха. Дело в том, что на противоположном берегу Енисея начали расчищать площадку под аэродром. На эту стройку из Норлага привезли заключённых, которым родители, друзья присылали посылки с продуктами, вещами, деньгами. Короче, они скупили у местных жителей всё: овощи, мясо, рыбу. Для нашей семьи наступил жуткий голод. Кроме пайки хлеба не было ничего. Правда, осенью на барже для рабочих привезли картошку. Вывалили её на берег Енисея. Она подмерзла и начала гнить. Я, как и заключенные, копался в ней, выискивая из гнилья белые кусочки крахмала. Сперва кормил этими отходами нашу собаку Соболя. А когда голод стал невмоготу, стал есть сам. Сбивал эту серую массу в котлетки и жарил на железной печке, сделанной из металлической бочки. Горестно, но Соболь этой же зимой погиб от истощения и холода. И сам я отощал от такой голодной жизни, но работать при этом не переставал. С парнями обрубал сучки от спиленных сосен и сжигал их на костре. Таскать сучья по глубокому снегу было очень тяжело.
– Как так вышло, что в 22 года вы стали руководителем культурного учреждения?
– Это уже в Туре было, куда мы позже переехали. Очень хотел учиться, образования-то всего четыре класса было. В начале учебного года пошёл в пятый класс школы рабочей молодёжи, там учились подростки-переростки. В классе их было мало. Через месяц-другой все они разбежались, остался я один. Естественно, класс закрыли. На следующий год пошёл уже в шестой класс, а между тем работал кладовщиком в интернате.
В 18 лет поступил в окружную сельхозшколу на отделение счетоводов. Даже целый год умудрился отработать в колхозе «Новая жизнь». Но не понравилась мне сидячая работа. Затем работал секретарём туринского сельсовета. А в январе 1951 года райисполком направил меня на факторию Чиринда заведующим Красным чумом. Это своего рода местный досуговый центр был, по-другому, клуб. Очень подружился с местными эвенками и якутами. Здесь и жену свою нашёл, Клавдию, она из Пскова учить детей приехала. Поженились и прожили душа в душу 62 года. Три года назад она умерла. Одного из сыновей тоже похоронил, а другой часто навещает меня и помогает набирать мои тексты. Хотя у меня и печатная машинка есть, но я же грамотный, современный, гаджетами умею пользоваться, переписываюсь со всеми по ватсапу. Более того, для тех, кто плохо видит, я записываю свои очерки на аудио.
– Дикция у вас, как у профессионального журналиста!
– Так я много лет в журналистике и проработал. Считаю это главной своей профессией. После окончания школы несколько лет отработал редактором Туринского радиовещания, редактором окружной газеты «Советская Эвенкия». А в 1961-м меня направили на учёбу в Высшую партийную школу Новосибирска. Там и учился, и параллельно работал редактором общешкольной газеты. А когда окончил, переехал в Игарку, был директором студии телевидения. Довелось поработать редактором газеты и в Партизанском районе, куда мы с женой и детьми переехали в 70-х годах прошлого века.
В Шушенское мы переехали в 1985 году, я уже был на пенсии. И тем не менее силы трудиться были. Целых пять лет отработал в Шушенском музее-заповеднике, сначала научным сотрудником, а потом и заместителем директора.
Кстати, именно здесь, на юге края, в 60 лет научился кататься на велосипеде. Да-да, на севере велосипедов не было. Там снег-то почти не тает, какой может быть велик. А тут думаю: что всё на машине да на машине. Надо больше двигаться, к тому же дача недалеко была. Сейчас уж и дачи нет, и велосипед сломался, но если что, прокатиться смогу (смеётся).
– Пётр Иосифович, а как обычно проходит ваш день?
– Рано не подскакиваю, стараюсь высыпаться. Утром, по традиции, – гимнастика, завтрак, просмотр новостей, я человек любознательный. Днём в магазин хожу, гуляю, играю в бильярд и шахматы в клубе по интересам. Даже с молодыми ребятами соревнуюсь. К 90-летию мне сделали диплом и присвоили звание почётного бильярдиста Шушенского района. Мелочь, а приятно. По дому тоже всё сам стараюсь делать, хотя и соцработник у меня есть. Приятная такая женщина, Елена Николаевна. Всегда справляется о здоровье, помогает по надобности. Хотела было прийти меня подстричь давеча, а зачем? Я и сам могу, посмотрите, как хорошо оболванился. Машинка есть, проблем нет. Всегда всё привык делать самостоятельно, ни на кого не надеяться и не ждать, что мне кто-то что-то должен. Сам много лет занимался общественной работой, был депутатом, являюсь членом Союза журналистов России. У нас всегда любили ругать власть, в том числе и наша братия. А что её ругать, каждый народ заслуживает ту власть, которую имеет. Потому уподобляться ворчливым пенсионерам, у которых все плохие, не хочу и не буду. За всё слава Богу. Более 90 лет спустя я это точно понял.