Три часа ночи. Время выхода в кромешную вельветовую тьму. Быстрые сборы, несколько минут поездки до рощи, и я уже надеваю широкие охотничьи лыжи у входа в чащу. Единственный свет давали карманный и налобный фонари. Снег заметно просел, немного буксуя и периодически снимая лыжи в ямах и оврагах, заполненных талой водой по колено, а то и выше, я продвигался вперёд. Ели и берёзы цеплялись за одежду, видимость была слабая – вечером прошёл дождь, и лес погрузился в туман, который в свою очередь вырос до неба и разлился мистическим озером над глухой долиной первозданной природы. Я неспешно скользил, аккуратно огибая стволы, и внимательно глядел под ноги, чтобы не оступиться. Деревья редели, и впереди виднелось огромное открытое пространство – цель была близко.
Пробираться по ночному болоту захватывающее мероприятие. После ливня лёд сильно намок и превратился в кашу шуги и водянистой снежной массы. Где-то удавалось проскочить участок быстро, где-то голицы[i] тормозили и неожиданно проваливались в чёрную бездну, которая при свете фонарика мерцала оранжевыми искрами. На особо сложных участках лыжи слетали под водой, но каждый раз получалось их быстро подцепить и вытащить обратно на лёд вместе с шугой. Тут и там вырастали кочки и очистившиеся от следов зимы участки – ландшафт вытягивался и казался бесконечной дорогой в колдовскую манящую пустоту. Было тихо. Только скрежет снега и дыхание. Больше ничего… Время в темноте терялось. Наконец-то показалась финальная точка маршрута. Сделав глубокий вдох сырого сладковатого воздуха, я быстро разместился в крошечном, низком скрадке, свернулся в нём поудобнее и, вслушиваясь в оттенки тишины, стал ждать. Столько – сколько нужно.
[i] Голицы - наиболее распространенные обыкновенные охотничьи лыжи
Густая фиолетовая темнота. Апофеоз сумрака. Белая завеса спустилась на лёд по лестнице ночи вместе с прохладой и осела над гигантской чашей болота. Где-то жалобно прокричала неясыть, на секунду нарушив покой в соборе тишины – короткое эхо рассыпалось в плотном мраке. Но обволакивающее забвение обманчиво, меня ни на секунду не покидало ощущение, что глаза болота всё видят, оно наблюдает – оно единая живая сущность. Бескрайняя топь, как будто оценивала гостя своих величественных владений и решала – покажет ли она свои скрытые тайны или нет.
Я посмотрел на стрелки часов, секунды капали ртутью в колодец вечности, а сквозь сетку занавески укрытия уже сочился сиреневый рассвет. Он медленно подступало вместе с клубами молочного марева. 6:04 – я хорошо запомнил эти цифры… Отчётливо послышались хлопки крыльев, и буквально в одно мгновение за грядой бордовых клюквенных кочек выросли тёмные силуэты. Тетерева. Птицы осматривались, изучали обстановку, поклёвывали пережившие зиму семена болотных растений и занимали позиции для предстоящего действия. Быстро размявшись, косачи перешли к делу – да будет ток!
Туман обволакивал болото, сквозь сметанную дымку еле виднелись костлявые пальцы редко разбросанных в топи деревьев, свет спускался осторожными кристалликами и заполнял бесконечную глушь серебристой долины. Сквозь этот зачарованный пейзаж, булькая и бормоча, расхаживали грозные тетерева. Ритуально выверенные движения токовых танцев гипнотически действовали не только на соперников, но и на меня. Птицы вытягивали головы, прижимая шеи ниже к наледи и мелкими шажками продвигались вперед, временами убыстряясь. Затем резко останавливались, улюлюкающее бульканье менялось на весьма грозное шипение, а в конце издаваемого звука косачи резко подпрыгивали на месте. Тетерева подходили близко друг к другу, свирепо сипели, поднимали крылья, делали шаг вперёд и затем… два шага назад. Казалось, они сомневались в самую последнюю секунду. Адреналин зашкаливал. И когда воздух уже начинал лопаться от переизбытка эмоций на токовище, вошедшие в транс самцы всё-таки делали решающий прыжок — ударяли соперника грудью в грудь, добавляя в силу удара выпад крыльями. Затем птицы отскакивали на изначальные позиции и делали новый подготовительный заход.
Токование продолжалось более двух часов. Самые опытные птицы занимали центральную часть (жаль нельзя было посмотреть на действия, которые проходили с тыльной части скрадка), молодые сидели поодаль на флангах и наблюдали за старшими, набираясь опыта. А где-то совсем вдали за действием наблюдали самки, оценивая будущих победителей – продолжателей рода. После восьми утра птицы стали менее активными – устали, а силы нужно беречь – ток длится не один день и даже не неделю. Последним улетал с арены крупный самец с белыми точками на крыльях, кажется, он проявил себя в тот день увереннее остальных и на правах лидера задержался чуть дольше. Что-то поклевав, он, хлопнув крыльями, умчался в сторону просеивающегося сквозь мутное зеркало тумана сосняка. Всё смолкло. На лиловом небе мелькнул острый наконечник солнечного копья, вспоров низкие облака и разлив свет на болото. Ток завершился.
Сказать, что эмоции от увиденного переполняли – не сказать ничего. Стать свидетелем совершенно удивительного, тайного спектакля мира дикой природы – сродни попасть в Зазеркалье. Выбравшись из палатки, я оглядел бескрайнюю купель болота и вслух сказал ему спасибо. Мечта увидеть ток чудесных птиц стала явью, победная искренняя радость первооткрывателя учащала пульс.
За эти несколько часов лёд подтаял ещё больше, и дорога назад была настоящей прогулкой на водных лыжах в самом прямом смысле слова. А в лесу уже пришлось полностью спешиваться и пробираться по ложбинам, цепляясь рюкзаком за крючки еловых веток, которые хотели чуть притормозить шаг и заставить обернуться – попрощаться… А в самом завершении похода меня ожидал ещё один сюрприз.
Солнце очерчивало контур берёз. Деревья дрожали в лёгкой розоватой дымке – такой цвет бывает только в начале весны, вернее, в её переходном периоде от снежной части к воздушной. Кажется, невидимый художник сделал зимний набросок углём на белом холсте, и настало время превратить двухцветную геометрию в изящный акварельный эскиз.
Небо на глазах прибавляло в насыщенности, облака скользили по нему под парусом ветра, а долина озарялись искристым огнём. Краем глаза я заметил, что у оврага, неспешно ходили серые журавли. Птицы кричали, поднимая голову наверх, возможно, подавали знаки сородичам, что они тут – прилетели, вернулись и ступали по знакомой земле. Близко было не подобраться, да и не хотел как-то нарушать покой прекрасных птиц – оставалось взять урок у художника апреля и вместе с ним провести свою фото-кисть, забыв, про точечную резкость, тем самым став скромным соавтором грандиозной работы импрессиониста апреля.
Путь сквозь дебри остался позади, а в копилке лучших воспоминаний жизни появилась просторная комната, где раскинулось необъятное старое болото, в котором бурлят неистовые тетерева в утренней мгле, и живёт самое настоящее доброе волшебство. Мир полон удивительного и невероятного – остаётся только открыть шире глаза и протянуть руки русской природе… поверьте, получится увидеть очень многое. Спасибо за доброе внимание!