Амина Набиуллина, татарка и малийка по происхождению, с начала 2000-х живущая во Франции, со временем начала ощущать все более серьезную тягу к татарским корням. О том, знают ли на Лазурном берегу о Татарстане, об опыте работы на Каннском кинофестивале и о реабилитации детей с аутизмом и синдромом Дауна она рассказала в интервью «Татар-информу».
«Когда родственники обращаются на татарском, понимаю очень многое, по бытовым темам – практически всё»
– Амина, расскажите, кто ваши родители.
– Моя мама татарка, она родилась и выросла в Запорожье. Бабушка и дедушка с ее стороны родом из Чистопольского района Татарстана. Они познакомились в Казани, а обосновались и жили в Запорожье. Но у них была сильная привязка и ностальгия по родным краям, поэтому вся их домашняя жизнь была пропитана этой атмосферой. Мама была активисткой Татарского культурного центра в Запорожье и затем в Киеве. Там была татарская община, где она работала корреспондентом и редактором в газете и журнале. Поэтому мы участвовали во всех праздниках татарской диаспоры – сабантуях, ифтарах и т.д.
Так что я, несмотря на территориальную оторванность от Татарстана, в детстве окунулась в татарскую культуру и, конечно, в татарскую кухню. Язык тоже знала, бабушка разговаривала со мной на татарском, я полностью все понимала. После переезда во Францию отдаление от бабушки, конечно, сыграло свою роль, я многое стала забывать. Но сейчас, когда родственники обращаются ко мне на татарском языке, понимаю очень многое, по бытовым темам – практически всё. Просто отвечать пока не могу. Думаю заняться языком серьезнее.
– Мама, будучи татарской активисткой, тоже, наверное, знала язык?
– Знала, хотя татароязычной на 100 процентов не была.
– А кто ваш папа?
– Папа родом из Мали. Он смешанных кровей. Они вместе с мамой учились в инженерной академии в Запорожье, там познакомились и влюбились друг в друга. Но родилась я в Казани, так получилось по стечению обстоятельств.
– И в каком возрасте уехали из Казани?
– В нулевом (смеется). Мама родила меня там и почти сразу вернулась в Запорожье. В девяностые мы с семьей жили между Запорожьем и Киевом, а в начале нулевых переехали во Францию.
– А когда у вас проснулась тяга к татарской культуре?
– Несколько лет назад, и как-то сразу очень сильно. Бабушки не стало 12 лет назад, после этого у меня подзабылся язык, все стало как-то теряться. А потом у меня проснулось желание открыть для себя Казань, родственников по маме, и я стала приезжать все чаще и чаще. Познакомилась с братишками, сестренками, племянниками, тетями, дядями. Фактически все мои родственники по этой стороне живут в Татарстане. И теперь я регулярно приезжаю и поддерживаю связь, у нас очень теплые отношения.
– Сколько раз были в Татарстане?
– В последние пять лет приезжаю в среднем два-три раза в год.
– Вы знаете, какие населенные пункты в Чистопольском районе связаны с вашими родными?
– Да, конечно. Мои дедушка и бабушка из села Иске Роман, Старое Ромашкино. Дедушка уехал оттуда еще ребенком, а бабушка переехала в Казань лет в восемнадцать. В детстве они не пересекались, познакомились в Казани уже будучи взрослыми.
«Во Франции есть люди, которые знают, что Татарстан — это республика, что существует татарский язык»
– Что именно привлекает вас в татарской культуре?
– В первую очередь татарская музыка. Для меня это буквально музыка души. Когда я слушаю татарские песни, даже просто мотивы, инструментал, это меня оживляет и питает. Когда я росла, помню, что бабушка с дедушкой ставили татарские пластинки, Ильгама Шакирова например. Наверное, это идет оттуда, из детства. В детстве я еще и пела в татарском ансамбле, мы выступали и ездили на фольклорные фестивали и конкурсы. То есть это часть моего прошлого, отсюда такая тесная связь с музыкой, с пением в первую очередь. Дружу с Алмазом Асхадуллой и его группой «Алпар», по приезде в Казань часто бываю на разных мероприятиях, фестивалях, спектаклях.
– Думал, вы визуал, раз занимаетесь изобразительным искусством.
– По большей части да, визуал. Просто в детстве была вот такая составляющая. Сейчас я отдалилась от этого, уже не пою. Хотя, может быть, однажды вернусь к музыке — чувствительность сохранилось, и очень сильная. В целом все татарское находит отклик в моей душе. Как будто какой-то фундамент заложили в детстве, и он остается нерушимым. Просто чувствую себя очень комфортно, когда окунаюсь в татарскую культуру или просто вижу или слышу что-то татарское.
– В вашем нынешнем окружении во Франции есть россияне и, в частности, татары?
– Татар нет, и этого очень не хватает. Есть община экспатов-эмигрантов из России, но конкретно татарской нет. Я знаю, что в Париже, в Брюсселе, вообще в Европе есть такие татарские комьюнити, но на Лазурном берегу, где я живу последние годы, их нет.
– Татар на Лазурном берегу физически нет (или их мало) или они просто не нашли друг друга?
– Я думаю, что они есть, просто нет объединения. Слышала иногда от знакомых, что в каком-то городе есть кто-то из Татарстана или с татарскими корнями. Но так, чтобы объединяться и проводить мероприятия, – такого я не находила.
– Традиционный для таких случаев вопрос: приходится ли вам объяснять знакомым во Франции, что такое Татарстан?
– Случается. Хотя есть люди, которые в курсе, что Татарстан — это республика, что существует татарский язык. А тем, кто не знает, я, конечно, рассказываю.
– То есть среди французов есть те, кто знает о Татарстане?
– Да. В основном это те, кто путешествует. Они разбираются в регионах, знают, например, про Сибирь, про малые народы. Есть такие, кто знает про идентичности и их мозаику.
– Сколько языков вы знаете? Вы ведь еще и в Ирландии жили, наверняка знаете английский?
– В Ирландии я училась, как и на Мальте. Да, английским владею свободно. Получается, французский, английский, русский, украинский. И татарский на уровне понимания. Четыре с половиной языка (смеется).
«Селфи и автографы у звезд Каннского фестиваля нам просить запрещено»
– Где вы сейчас работаете?
– В организации, которая занимается реабилитацией детей, подростков и молодых людей с ограниченными возможностями здоровья – с аутизмом, синдромом Дауна, задержками в умственном развитии. Я провожу занятия по арт-терапии, и, кроме того, мы делаем разные вылазки группами по несколько человек. Например, ездим в горы, в бассейн, в музеи, на культурные мероприятия. У этих ребят инвалидность и ограниченная автономность, то есть их нужно сопровождать и для этого нужен квалифицированный персонал. Летом и на каникулах это проходит в формате лагеря, там мы организуем и спортивные занятия, и занятия по изобразительному искусству и музыке, и всякие культурные события. А в неканикулярное время я с понедельника по пятницу провожу развивающие занятия. Иногда индивидуальные, но чаще в небольшой группе из трех-четырех человек.
– Вы в предварительном разговоре сказали, что нам лучше поговорить в выходные, потому что в будни вы ездите на работу по полтора часа. Это в сумме, в оба конца?
– Нет, в сумме три часа. Просто я живу в Каннах и езжу на работу в Монако на электричке. Когда еду, обычно готовлю листочки для упражнений с ребятами, так время и проходит.
– Вы ведь работаете еще и на Каннском кинофестивале и фестивале рекламы «Каннские львы»? Что из этого почерпнули?
– Да, несколько лет назад, еще будучи студенткой, я начала подрабатывать во время проведения фестивалей. Там нужны мультиязычные сотрудники. Моя роль на кинофестивале сейчас связана с работой с продюсерами. Я работаю как ассистент на мероприятиях нетворкинга для сценаристов, режиссеров, продюсеров из разных стран. Скажем, немецкий или канадский павильон организует небольшую конференцию или воркшоп, куда приходят продюсеры и режиссеры из Азии, и так далее.
А на фестивале «Каннские львы» я работаю как ассистент жюри, поскольку оно там тоже разноязычное.
– Наблюдали каких-то звезд во время Каннского кинофестиваля?
– Конечно. Видела Тарантино, Брэда Питта, Ди Каприо, Тома Хэнкса, Тома Круза… Многих, в общем.
– Что можете о них сказать?
– Я видела их в формальной обстановке, когда они выходят поприветствовать журналистов и публику. Хотя и довольно близко, внутри дворца фестиваля, поскольку нахожусь со стороны журналистов. Они улыбчивые приветливые люди, ничего такого сверхъестественного.
– И поскольку вы персонал, то регламент, видимо, запрещает вам к ним подходить, чтобы, скажем, попросить автограф?
– Все верно, селфи и автографы просить запрещено. Некоторые нарушают, но, мне кажется, это не... Ну, лично меня это не интересует. Мне просто нравится, что есть возможность повзаимодействовать, это уже здорово.
«На Лазурном берегу тяжело летом. Воздух очень влажный, это как хамам»
– Вы работали еще и в музеях и галереях, так? Это был интересный опыт?
– Да, это очень интересный опыт и, более того, самый значимый профессиональный опыт в моей жизни. В 2009 году, когда была еще студенткой первых курсов, начала работать в археологическом музее. И мне очень понравился такой вариант студенческой подработки, я из года в год ею занималась. Потом это были уже картинные галереи и арт-центры, и я, хотя и училась уже на психолога, все равно с удовольствием там работала. Это было в Реймсе, Ницце и Каннах. Просто я очень люблю изобразительное искусство, сама люблю рисовать, писать картины. Кем работала? Сначала просто смотрительницей в зале, потом на кассе, потом гидом и затем руководителем коллектива.
– Есть какой-то вопрос, который я не задал, но вы хотели бы на него ответить?
– Не знаю… Наверное, я бы хотела сказать, что у меня есть мечта пожить в Татарстане. Это то, чего я еще не делала. Поначалу я приезжала как турист, потом могла съездить повидаться с родными на две или три недели. Однажды приезжала на целый месяц. И вот какое-то время назад возникло понимание, что я хочу окунуться в татарскую культуру еще сильнее и пожить в ней полгода или даже больше. Может быть, принять участие в каком-то культурном или благотворительном проекте. В общем, иду в этом направлении, это как зов моей души.
Я рассматривала что-то подобное еще во время пандемии, но тогда были разные препятствия, чтобы прилететь и остаться. Мне, как гражданке Франции, нужно получать визу, это тоже не всегда просто. Но я стараюсь, и всегда получалось. Алла бирса, в ближайшее время попробую приехать надолго.
– А наш климат вас не пугает?
– Нет, абсолютно. Мне всегда задают этот вопрос, но я вообще не боюсь зимы, холода, мне это нипочем. Наоборот, на Лазурном берегу тяжело летом – воздух очень влажный, жара тоже влажная, это ощущается как хамам. И каждое лето становится все жарче и жарче из-за изменений климата. Я знаю, что в Татарстане тоже контрастная температура, что бывает очень холодно зимой, а летом жарко, но там воздух более сухой. Так что удивительным образом мне больше подходит именно такой климат.
– А вы были в Татарстане зимой?
– Была, и не один раз. Даже вот минувшей зимой приезжала в Казань встретить Новый год.
Рустем Шакиров
Фотографии предоставлены Аминой Набиуллиной
Амина Набиуллина – клинический психолог, арт-терапевт.
Родилась в Казани, росла в Запорожье и Киеве, с начала 2000-х годов живет во Франции. Последние 8 лет проживает на Лазурном берегу (сейчас – в Каннах).
Обучалась в вузах Франции и Ирландии. Имеет большой опыт работы в сфере культуры (музеи, галереи) и в медицинских учреждениях (реабилитация). Последние несколько лет работает ассистентом на Каннском международном фестивале кино и на международном фестивале креатива «Каннские львы». В настоящий момент сотрудничает в Монако с организацией, помогающей детям и подросткам с ограниченными возможностями здоровья.