Об этом и многом другом рассказывает главный хранитель Крымского литературно-художественного мемориального музея-заповедника Владислав Кожин
— Владислав Владимирович, раскройте секрет: в чём феномен Дома Чехова в Ялте? Я посещала достаточно много музеев как в нашей стране, так и за рубежом, но нигде не ощущала такого сиюминутного присутствия личности. К примеру, Дом-музей Моцарта в Вене, который рекомендуется для посещения всем туристам, да простит меня великий композитор, и рядом с чеховским не стоял. На Белой же даче кажется, что писатель только что вышел в сад и сейчас вернётся обратно. Мистика?
— Вы верно заметили, что в доме словно присутствует Антон Павлович. И это связано не с мистикой, а с тем, что все предметы здесь — подлинные: их держал в руках писатель, пользовался этими креслами и диванами, работал именно за этим столом. Плюс ко всему — уникальность самой Белой дачи, сыгравшей огромную роль в жизни классика и его ближайшего окружения. Здесь из-под его пера вышли прекрасные произведения «Дама с собачкой», «Невеста», «В овраге», «Архиерей», пьесы «Три сестры» и «Вишнёвый сад», которые до сих пор ставят в театрах многих стран мира, — эти пьесы возвели Чехова-драматурга на одну ступень с Шекспиром.
Первый директор музея Мария Павловна Чехова приложила максимум усилий для сохранения того духа, который присутствовал во времена её знаменитого брата. Она сберегла даже, казалось бы, такие «незначительные» вещи, как фантики от конфет, — Антон Павлович был большим любителем сладкого, особенно производства кондитера с крымскими корнями. Сохранилось письмо Чехова, в котором он просит супругу привезти если не «абрикосовских конфет», то только шоколадных. «Абрикосовские конфеты ты всегда любил», — отвечала ему Ольга Леонардовна.
Вот такие симпатичные «мелочи» бережно собирала Мария Чехова, а мы неукоснительно соблюдаем её заветы — оберегаем и приумножаем тот, как вы выразились, феномен присутствия замечательного писателя. «Новодела» в экспозициях нет совсем, разве что электрическое освещение, но и то появилось оно в 1912 году. А вот предметы, связанные с гигиеной: раковины, умывальники, ванна, — остались прежними. Во флигеле стоят холодильники XIXвека (ящики со льдом), где хранилась провизия.
— К Белой даче, как мне кажется, очень подходят строки «О, сколько нам открытий чудных...», поскольку ваши научные сотрудники не перестают их делать. Вот совсем недавно была обнаружена пудреница Ольги Книппер, которая пролежала в укромном месте более 75 лет.
— Да, пудреницу нашли в секретере сестры Антона Павловича. Её передала супруга писателя Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. На милой женской вещице изображена мхатовская чайка — эмблема театра, в котором служила актриса. Карандашом от руки предмет подписан «Олечки- но». Но и сама вещица оказалась со своей загадкой: в ней мы обнаружили маленький кулончик «локет» в виде книжечки с фотографиями супругов Чеховых в Аксёнове, куда они уехали в свой медовый месяц. Это известная история: супруги, пригласив гостей на празднование в ресторан, сами туда не приехали, а предпочли уединение в санатории, где больных туберкулёзом лечили кумысом.
— Как полагаете, открытия ещё будут?
— Ничего нельзя предсказать заранее, но мы надеемся на это. Иногда находится неизвестная ранее запись на полях, трактующая то или иное событие уже с другой точки зрения. А недавно наш заместитель директора, профессиональный музыкант и специалист по хоровой музыке, смогла расшифровать музыкальную партитуру, записанную особой цифровой нотацией для отца писателя — Павла Егоровича, который, как известно, в Таганроге был регентом церковного хора. А «Таврический Благовест» исполнил один из этих музыкальных фрагментов. Это тоже из области «открытий чудных».
В прошлом году мне удалось в личном фонде брата писателя, Михаила Павловича Чехова, выявить его перевод уникальных воспоминаний, настоящего интервью со светлейшей княгиней Екатериной Александровной Юрьевской, по мужу Барятинской, затем — Оболенской. Княгиня переживала тяготы Гражданской войны в Мисхоре вместе с Марией Чеховой. А самое главное: Екатерина Александровна — уроженка Ялты, родная дочь императора Александра II. Её интервью оказалось полным уникальных бытовых и исторических моментов, позволило по-новому взглянуть на известные страницы ялтинской истории и культуры, свидетельницей которых она была, осветить некоторые нюансы благотворительности её матери, знаменитой княжны Долгорукой, и даже её дело по созданию первого в России мемориального музея Александра II. Это ли не удивительно?
— А сколько всего музеев в мире, посвящённых Антону Павловичу?
— Их девять, но порой это просто мемориальные комнаты, как, к примеру, в немецком Баденвайлере, где скончался писатель. Есть небольшой мемориал в Коломбо на Шри-Ланке, в отеле, где в своё время побывал писатель. В России существуют два прекрасных музея на Сахалине, великолепный комплекс чеховских музеев в Таганроге — родном городе писателя, душевное подмосковное имение в Мелихово, музей в Москве, а также в Сумах. Остальные музеи — в Крыму.
— Что дало объединение четырёх музеев — дачи супругов Чеховых в Гурзуфе, Музея Александра Пушкина там же, «Омюра» и Белой дачи — в заповедник, созданный в 2016 году?
— Безусловно, более глобальный подход к научной, экскурсионной и исследовательской работе. Вместе и в добром согласии легче идти в ногу со временем.
— Завершится ли грандиозная реконструкция (осуществляемая по Указу Президента России Владимира Путина) пушкинского музея к 225-летию со дня рождения Солнца русской поэзии, которое отмечается в нынешнем июне?
— Да, мы на это очень рассчитываем. Ведь объединение двух великих имён (а Чехова Лев Толстой метко называл «Пушкиным в прозе») даёт несомненный импульс в дальнейшей работе. Гурзуфский музей — ещё и хранитель живого пушкинского «памятника» — платана, высаженного в годовщину смерти поэта в 1838 году после посещения дома императорской фамилией, которая путешествовала по Крыму вместе с Василием Жуковским. Именно поэт Жуковский надоумил хозяина усадьбы (в ту пору генерал-губернатора Киева Ивана Фундуклея) посадить дерево в память о своём лучшем ученике, которому он когда-то написал: «Победителю-ученику от побеждённого учителя».
— Кстати, о великих именах... Вы ещё намерены осуществить экспозиционный проект, посвящённый Марине Цветаевой. А как она «монтируется» с Южнобережьем, ведь большинство связывает имя поэтессы с Восточным Крымом — Коктебелем и Феодосией?
— Малоизвестный факт, что в Коктебель Марина Ивановна приехала уже после посещения Гурзуфа в 1911 году, где она жила целый месяц, где в свои восемнадцать лет столкнулась, вероятно, с самым первым юношеским романом своей жизни. Юный татарин Осман оставил неизгладимый след в девичьей душе. Именно здесь, на мыске у домика Соловьёвой, Цветаева изрядно напиталась морем и южным солнцем, искала своего единения со стихией, ведь имя Марина — «морская». Здесь ею были написаны два стихотворения, вошедшие в сборник «Волшебный фонарь», отсюда она писала Максимилиану Волошину и Аделаиде Герцык, а потом много-много рассказывала о Гурзуфе сестре Анастасии. Здесь был дом первого для Цветаевой поэта — Пушкина.
Пока проект только в начальной стадии — готова концепция экспозиции, но для полной его реализации надо сделать ещё очень много: отреставрировать дом известного пушкиниста Бориса Томашевского (он расположен на мысе в Гурзуфе рядом с дачей Чеховых и сохранил то самое мемориальное помещение, где жила Цветаева). Здесь и планируется разместить экспозицию, посвящённую поэту: в окна комнаты Марины Ивановны, как и в 1911 году, будут заглядывать ветви цветущего абрикоса, о котором она писала Волошину. Мы уже провели сметные работы по выявлению затрат на реставрацию, так что дело спорится и, надеемся, относительно скоро появится ещё один цветаевский музей — подальше от Елабуги и поближе к её любимому Коктебелю. К слову, ведь в том же 1911-м познакомившиеся у Волошина и решившие с тех пор не расставаться Марина Цветаева и Сергей Эфрон после Коктебеля тоже отправились на кумыс в Уфимскую губернию... Совпадение ли? Этот момент также ещё предстоит изучить дополнительно.
— Когда-то в интервью ваш директор Лариса Александровна Ковальчук сказала: «Музей — это не скучно». Полностью с ней согласна, вот только как доказать это не людям старшего поколения, которые это понимают, а молодым, зачастую не терпящим долгих и обстоятельных экскурсий, — им бы что-то по-быстрому?
— Смею полагать, что и молодёжь мы тоже сумели заинтересовать. Виртуальные экскурсии по музею посещает большое количество школьников и студентов, а они у нас самые разнообразные: прогулки по саду, визит в кабинет Антона Павловича и многие другие.
А ещё у нас есть очень интересная страница в телеграм-канале, которая называется «Человек без селезёнки». Здесь в режиме онлайн публикуются интересные факты, открытки, анонсы выставок и мероприятий, отрывки из писем и записных книжек Чехова, причём написанные в тот же день с поправкой на век, когда вы посещаете страницу. «Человек без селезёнки» пользуется большой популярностью.
— А почему такое странное название? Я что-то не припоминаю такого рассказа у Чехова...
— Это не рассказ, а один из первых и самых запоминающихся псевдонимов Чехова. Признаться, когда пришло время готовить полное собрание сочинений (за которое, к слову, Антон Павлович засел на «Омюре»), Чехов с досадой осознал, что уже и не упомнит, где и под каким псевдонимом он когда-либо публиковал свои «мелочишки» и «безделицы». А потому стилеметристов, филологов и литературоведов, бесспорно, поджидают новые открытия.
— А-а-а, как тут не вспомнить: «Век живи — век учись»! И напоследок личный вопрос. Люди приходят в музейное дело разными путями. Каков был ваш путь?
— Мне с детства были интересны погружение в прошлое, дух ушедших эпох. Поэтому выбор жизненного пути был, можно сказать, предопределён. А музей даёт возможность, как на машине времени, переместиться в прошлое. Я ответил на ваш вопрос?
— Вполне. Приятных вам путешествий и разнообразных открытий!
Интервью взяла Светлана КИРЬЯНОВА.
Фото Валентина ГУСЕВА.
Сайт "Крымские известия"
Сообщество в ВК